Хозяйка Пеликана. Хрустальную птицу окольцевали математическое обаяние и женская логика

Муж Александр называет ее ведьмой. Ведьмой – от древнего языческого «ведать». А ведать – это не просто знать – такое объяснение было бы слишком кургузо и однобоко, но чувствовать интуитивно, не головой понимать, а подсознанием, невидимой точкой на уровне солнечного сплетения. Сама Анна Мехед, московский математик, третья за всю историю конкурса «Учитель года России» женщина, взошедшая на высшую ступень пьедестала, никаких демонических талантов за собой не наблюдает. И учителем считает себя самым обыкновенным, традиционным, и человеком – не без слабостей и недостатков.

Все-таки математики – они немножко инопланетяне. Им открыта иная суть вещей, своим непобедимым оружием – цифрами и формулами, они могут наголову разбить противника-гуманитария, путем нехитрых вычислений доказав даже существование Бога.

Вот и для Анны Григорьевны математика – не просто профессиональный интерес, равный длине рабочего дня. Это, не сочтите за высокопарность, вся ее жизнь, а если точнее – способ жизни. Внешне он, правда, мало чем отличается от исторического или, положим, географического. Но по сути – это разные вселенные.

– Вот я, положим, очень наивна, – тонкие пальцы взлетают, пытаясь все объяснить за свою хозяйку. – А все почему? Потому что на мир смотрю с точки зрения математики: правильно – не правильно, хорошо – не хорошо, нравится – не нравится. В числах нет двусмысленности, нет двуличности. Они именно то, чем кажутся. Они никогда не солгут, не подведут, не предадут. Их нельзя толковать, как тебе вздумается.

В этот миг сознание гуманитария начинает громко протестовать: какая тоска, это что же, вокруг нас нет ничего, кроме плюсов и минусов? Ни оттенков, ни полутонов?

– Отчего же, математика ведь не ограничивается лишь этими знаками. Есть еще больше, меньше, равно… Математика настолько рациональна и красива, что и мир вокруг хочется видеть исключительно через ее призму – рациональным и красивым. А дальше все просто: что красиво – то правильно, что некрасиво – то ложно.

– А отчего же тогда самые большие сложности у школьников связаны именно с этой красотой?

– Это миф! Детям в начальной школе математика, как правило, дается проще всего. А потом все зависит от тщательности и скрупулезности учителя – надо следить, чтобы пробелы не накапливались как снежный ком. Потому что, если, к примеру, понять дроби в пятом классе – проще простого, то постигнуть их в одиннадцатом уже куда сложнее. В математике всему свое время. И я снимаю шляпу перед коллегами, работающими в среднем звене. Если бы не их аккуратность, внимание и терпение, я бы не получала в своих любимых старших классах такой потрясающей отдачи и уже почти интуитивного понимания. Иногда, что уж там говорить, приходится исправлять чей-то недосмотр – но за все надо платить.

Анна Григорьевна из той породы редких девочек, которые в детстве не мечтали ни о театральной сцене, ни о покорении космоса. Она очень любила… колбасу, и родители шутили, что отдадут ее работать на мясокомбинат. В один прекрасный день, глядя на роскошных невест, степенно прогуливающихся в своих невесомых белоснежных платьях у Вечного огня, Аня твердо решила работать невестой. Чуть позже, поняв, что карьера новобрачной достаточно сомнительна, девушка подумала стать психологом или экономистом. Повторить путь Адама Смита не получилось: от экономического факультета ее отделили полбалла на вступительных экзаменах. И тут раздался судьбоносный звонок бывшей одноклассницы: «Давай к нам, на математический факультет. Тут такая красота – пять лет сплошной математики!»

– Должна вам сказать, что математика – наука для ленивых. Они же ее и придумали: сначала научились складывать, когда надоело складывать, изобрели умножение, когда и это стало утомлять, додумались до степени. И все формулы и теоремы – они ведь тоже не показатель большой работоспособности. А так как я в глубине души страшная лентяйка, то ничего лучшего для себя и пожелать не могла…

Школу, как это поначалу бывает со многими, Анна Григорьевна восприняла лишь как временную остановку в пути. Будоражили воображение мысли об аспирантуре, о серьезной науке. Но шли годы, один класс сменял другой, принося с собой непередаваемое очарование первого знакомства, медленного открытия и понимания друг друга, несколько лет трепетной любви, а затем – горькие слезы прощания. Каждый класс – новый роман, со своими историями, подробностями, со своими воспоминаниями.

– Когда расставалась со своими первыми выпускниками, думала – все слезы выплачу до последней капли. Никак не могла успокоиться: столько в них вложила, столько отдала, а они уходят и уже навсегда. Смириться с этим сложно, умом вроде все понимаешь, а сердцем – нет. Первое время они еще, конечно, появляются, но потом – все реже и реже, с кем-то изредка встречаешься, других не увидишь уже никогда. Утешает лишь то, что по жизни, пусть и вдали от тебя, они пойдут с частицей того заряда, что подарил им именно ты.

По ее собственным словам, Анна Григорьевна – учитель более чем традиционный. Никакими новомодными приемами не увлекается, настоятельно рекомендует ученикам делать шпаргалки, но списывать с них категорически запрещает, с дисциплиной на уроках проблем нет: это только поначалу дети думают, что их новый учитель – существо «белое, пушистое» и всепрощающее, но потом очень быстро затихают… Сегодня «под крылом» у Анны Григорьевны четыре класса: два десятых и два одиннадцатых – ее любимый возраст, возраст парадоксов и колкостей, возраст, с которым надо все время быть начеку и держать себя в форме. Возраст, рядом с которым сама остаешься парадоксальной, колкой, а значит – навсегда молодой.

– Мне очень нравится наблюдать, как с годами у ребят меняется чувство юмора, как поднимается его планка и растет качество – верный показатель взросления, зрелости и, конечно же, безусловного ума. А еще это признак того, что ребенок растет в уважении, в собственном праве на свободу.

Уважение к детям, искренний, неподдельный к ним интерес – краеугольный камень ее педагогических да и просто человеческих взглядов. Уважение настоящее, ежеминутное, на деле, а не то, о котором только в книжках пишут. Уважение и интерес к слабостям и к силе, к согласию и непокорности. Только уважая дух ребенка, учитель имеет право спрашивать и требовать.

– Мы сами не столь уж совершенны, чтобы иметь право хоть в чем-то упрекать других. Я, например, как и каждый, наверное, живой человек, очень боюсь ответственности. И когда мне предложили принять участие в московском этапе конкурса, конечно же, испугалась. Ведь я – это уже не просто я, но целая школа, мои коллеги, наши ребята. А вдруг не получится – их ведь подведу, не себя. Но потом проснулся азарт – посмотреть, на что способна, что за 20 лет в школе накопила, чего я вообще стою. Ехать на российский финал, не скрою, было еще страшнее. Потому что за мной была уже даже не просто школа, а многомиллионный город, ответственность, возведенная в гигантскую степень… И когда в Череповце посмотрела открытый урок своего петербургского коллеги, математика Дмитрия Гущина, внутри все прямо оборвалось – он великолепен, обойти его невозможно. Я даже перестала интересоваться своим собственным рейтингом – какие амбиции, о чем вы, – думала только о том, как бы Москву не подвести.

На конкурсе «Учитель года России» Анна Григорьевна оказалась «официальным и полномочным» послом одного из крупнейших столичных экспериментов последних лет – «Школы будущего». Именно этот статус получила с нового учебного года ее школа №2030. Чтобы будущее по-настоящему отразилось не только в названии, но и в содержании работы, всем учителям пришлось пройти серьезную курсовую переподготовку.

– При всем своем «классическом» взгляде на мир я все же прекрасно понимаю, в какое время живу. На дворе ведь не 70-е, не 80-е и уже даже не 90-е годы, когда мы скручивали из лампочек новогодние гирлянды, раскрашивали их гуашью и безмерно при этом гордились собой. Мир, технологии, само восприятие жизни нынче совсем иные. Я себе первый компьютер купила 10 лет назад, а моя дочь уже в два года рисовала на нем автофигуры. Нынешние дети не помнят мира без компьютеров, они для них так же естественны, как для нас когда-то карандаши и линейки. Значит, и учить их надо в естественной, «природной» для них среде. Тем и хороша наша «Школа будущего», что обеспечивает максимум возможностей для получения информации. И это будут уже не просто некие абстрактные знания, которые непонятно, когда, где и зачем вообще нужны, а именно информация, необходимая здесь и сейчас. И для нас, учителей, это гигантский скачок. Вперед, вверх – не важно, главное – скачок, причем не только в профессии, но и в саморазвитии. Чего уж там далеко ходить: в новом здании открыли две гончарные мастерские, и мы уже весной в очередь записывались, кто будет горшки лепить и обжигать, а кто раскрашивать.

…Семилетняя Софья видит маму значительно реже, чем им обеим того бы хотелось. «Наша мама пришла!» – восторженно встречает у порога. И тут же добавляет нежно: «Ой, а можно я на тебя просто посмотрю?» Конечно, она скучает. Дети всегда скучают, даже когда проводят с мамой куда больше времени. Мама – она всегда подарок желанный, как заветный сюрприз под рождественской елкой. Но тех крупиц времени, что остается, хватает для главных вопросов: «О чем ты думаешь? О чем мечтаешь? Что тебя беспокоит?»

– В последнее время от нас постепенно, как-то совсем незаметно уходит понятие порядочности. А ведь, на мой взгляд, это главное, что нужно объяснить ребенку. Если нам с мужем удастся воспитать в дочери внутреннюю порядочность, можно сказать, что свое дело мы сделали. А еще очень хочется вырастить ее самостоятельной. На мой взгляд, это ужасно, когда мама садится возле ребенка и строчка за строчкой, задачка за задачкой начинает делать с ним уроки. Ничем хорошим это никогда не кончится. В маленьком человеке это уже в зародыше убивает чувство элементарной ответственности.

Стараемся не отказывать ей в каких-то, пусть даже сиюминутных, желаниях: хочет кататься на велосипеде – пожалуйста, хочет научиться танцевать – не проблема. В конце концов она должна попробовать все. В психологии это называется «избыточные связи», когда взрослый предлагает ребенку любые возможности, чтобы тому было из чего выбирать.

Со своим будущим мужем Анна Григорьевна познакомилась в школе: он, уйдя из академического института, преподавал там экономику и труд. Она покорила его с первого взгляда – тонкой иронией и какой-то абсолютно несовременной глубиной. На завоевание любимой женщины ушло немало времени: Анна Григорьевна оказалась не из тех барышень, кто с внутренним криком «была – не была» бросается в омут с головой. Она долго присматривалась и со свойственной математику тщательностью взвешивала все «за» и «против». Но в итоге главное уравнение своей жизни решила абсолютно верно: уже десять лет они с Александром вместе – растят дочь, обсуждают школьные проблемы, играют в преферанс. Именно на муже будущий учитель года России репетировала отдельные фрагменты конкурсных уроков.

– Оказалось, что стоять на пьедестале, куда возвел тебя любимый человек, очень приятно, – говорит Анна Григорьевна на прощание. – Вряд ли без такого тыла за спиной у меня хоть что-нибудь да получилось. Так что будем считать, что эта моя победа – она и Сашина тоже.

Москва