Хождение за море. или Черноморское кольцо

Завершилась велосипедная научно-спортивная экспедиция «Учительской газеты» вокруг Черного моря. За два месяца руководитель экспедиции наш постоянный автор писатель и путешественник Владимир Супруненко и его спутник компьютерщик Александр Заяц проехали более 3500 километров по территориям стран черноморского бассейна – Украине, России,Турции, Болгарии, Румынии. Побывали путешественники и в «олимпийской» Греции. В свое время греческие колонии были разбросаны пол всему Черноморскому побережью. Греческое влияние на культуру черноморских стран ощутимо и сегодня. Кроме того, в Греции находится Афон – своеобразный центр православия, уникальная монастырская страна, куда и в наше время не иссякает поток паломников. Владимир побывал и там, совершив восхождение на Священную Гору. Экспедиция проходила в полевых условиях. Постоянными спутниками путешественников были знойное солнце, соленые ветра и проливные дожди. Все испытали странники и все выдержали, привезя с собой яркие впечатления, дневниковые записи, фото- и видеоматериалы…

«Вояж к Таману»

Об этом памятнике в Тамани известно многим украинцам и россиянам. Он стоит на приморском бульваре, возвышаясь над газонами, кустами, деревьями и даже – морем. Более двухсот лет назад по нему к кубанским берегам был совершен «вояж» черноморских казаков. На гранитном постаменте легко узнаваема фигура запорожца со знаменем. Ниже – барельеф: море, волны, обрывистый берег, два больших военных корабля сопровождения и «чайки» с казаками. О том, что все это означает, можно узнать из надписи: «Первым запорожцам, высадившимся у Тамани 25 августа 1792 года под командой полковника Саввы Белого, сооружен в 1911 году благодарными их потомками казаками Кубанского казачьего войска по мысли Таманского станичного общества в память столетия со времени высадки».

На другой стороне постамента длинный «вирш». В нем слова благодарности царице: «За здоровье ж мы царицы помолимся Богу, что она нам указала на Тамань дорогу». Слова благодарности, как гласит надпись, якобы принадлежат судье войска верных казаков черноморских Антону Головатому. По его инициативе в 1793 году в этих местах был построен первый храм Покрова Богородицы. Он существует и поныне. Его колокола, по преданию, отлиты из пушек, которые были установлены на «чайках» запорожцев. Авторитет судьи среди кубанцев был очень велик. О нем сложена поговорка: «Знает об тим Головатый Антон: он нам голова, он нам и батько – он нам поголыв головы гладко». Так запорожские казаки превратились в кубанских. Была вольница днепровская, стала кубанская государева служба. Все равно своя воля, свое право. Своя казачья гордость. Что от нее осталось? Только ли памятник на таманском берегу?

Маковый цвет

Мы сьехали с трассы и вместе с велосипедами утонули в маковом красноцветье. Оно – на обочинах, в посадках, на заросших травой буграх, посреди пшеничных полей, за которыми вдалеке над сиреневыми сопками плывут белые облака. Конец мая – по берегам моря тепло, солнечно, временами в меру дождливо. Вокруг много других цветов, в густой траве легко выхватываешь и желтую сурепку, и белые ромашки, и голубые васильки. Все привычно и узнаваемо. Однако алый маковый цвет будто из другого мира. Его новизна, свежесть, праздничность превратили равнинный путь от Керченского пролива до Кавказских гор в стремительный и восторженный звездно-маковый полет. Маки встречались и на других обочинах, однако запомнилось именно начало, именно этот короткий майский отрезок длинной и жаркой черноморской дороги. Жизнь привычно мчит нас по серым и гладким асфальтовым протяженьям. Не остановишься, не свернешь, не оглядишься по сторонам. А на обочинах наливаются зеленым соком травы, пестреют букеты полевых цветов и алеют маки.

Вода имени…

Воду мы пополняли из самых различных источников. Чаще всего из рукотворных родников и колодцев. Их хватало повсюду. На окраине Тамани расположен «Турецкий фонтан» – родник, построенный еще в шестнадцатом веке. Удивительное сооружение! Сам родник находится в котловине, а вокруг него по склонам зарыты керамические трубы. Из-за перепада температур влага конденсируется на их стенках и стекает в бассейн. Кто, при каких обстоятельствах построил этот хитроумный источник – неизвестно, однако он и поныне служит людям. Дает почти 90 литров воды в сутки, раньше вытекало до 10 кубов. В округе нет воды чище и вкуснее, чем эта таманская. Ею даже шоферы заправляют радиаторы. Фонтан исправно служит кубанцам, в то же время это исторический памятник федерального значения. Поселковые власти назначили даже смотрителя. Пять лет Варвара Савельевна Рак «отпускает» воду из родника землякам. Нам тоже налила на дорожку. «Пусть она вам гладко и здорово стелется», – сказала на прощание.

В Турции родники с различными надписями попадаются на каждом шагу. Чаще всего над журчащей водой выбито имя мастера, дата постройки. Нередко добавлено, что родник построен от чистого сердца в честь какого-нибудь события или любимого человека. Родники строят все: крестьяне, учителя, шоферы, инженеры, даже полицейские. В Синопе мы пили воду из фонтана (родника), сооруженного в 1853 году во время русско-турецкой войны. Над краником так и написано: деньги на постройку взяты из карманов убитых солдат. Источники нередко и в селах, и в городах называют по именам мастеров.

Базарная цена

Турки оказались щедрее греков и даже болгар. Речь о торговцах. Базарных продавцах фруктовой и овощной всячины. Я брал с лотка один огурец и показывал турку палец. Он согласно кивал головой, мол, понял и взвешивал один килограмм. Я тряс головой, останавливая его, и снова поднимал огурец. При этом отчетливо произносил: «Бир». Наконец до продавца доходило, что мне нужен всего один огурец. Он радостно вскидывал обе руки вверх. Мол, никаких проблем, нужен один огурец – бери. Я протягивал монетку, скажем, в сто тысяч лир. Продавец улыбался, мол, чудак, разве за один огурец берут деньги. То же самое происходило с одной помидориной или парой картофелин. Так на базарах мы, случалось, добывали себе овощи на ужин. С полного легко брать, хоть и убывает – не так знать. Однако в Греции этот номер не проходил – греческие торговцы оценивали и этот убыток. Весы показывали точный вес и цену одной помидорины. И за нее уже приходилось платить. А вообще-то это было своеобразной игрой. Без нее на южном базаре никак нельзя.

Начало июня, однако на базаре есть все – и дыни, и арбузы, и персики, и абрикосы, и синие баклажаны. Откуда, что привезено, где выращено – неизвестно, однако вот оно все перед глазами, перед носом, ртом. Мешки, лотки, корзины, ящики заполнены доверху. Смотри, нюхай, пробуй. Наши велосипеды и вообще дорожный вид – повод для шуток, восхищения, розыгрышей. А когда узнают, что мы «русча» и попали на южную сторону Черного моря из самой Украины, то делают круглые глаза и поднимают вверх большой палец. Одаривают не только улыбками. Один турок всучил нам целый пакет огурцов и помидор. При этом указал на наши желто-синие ленточки, которые болтались на загорелых грязных шеях, и флажки, что были прикреплены к велосипедным сумкам. Мы подумали, что турок восхищен нами и страной, которую мы представляем, оказалось речь идет о цветах местного футбольного клуба, за который болел базарный торговец.

Улицы многих турецких городов представляют собой маленькие базарчики. Товар вынесен из магазина и расставлен вдоль стен. Поначалу глазеешь, удивляешься, что-то выхватываешь взглядом, отмечаешь про себя цену, сравниваешь, потом привыкаешь. И катишь мимо по своей дороге, к своей цели…

Чай не пьешь –

какая сила…

«Сыджак су», – уверенно, с поставленным произношением восклицал я и протягивал закопченную пол-литровую кружку. После «мерхаба» (здравствуйте) и «тешекюр» (спасибо) это были первые турецкие слова, которые я постарался запомнить. Означали они – «горячая вода» или проще «кипяток». В Греции это переводилось, как «зэсто неро», в Болгарии – «гурешти вода», в Румынии – «фербинти апа». Дело в том, что в жару спасала не холодная родниковая вода, не экзотические напитки со льдом, а обжигающий губы и нутро горячий чай. Я приспособился заваривать его в своей походной кружке. Сначала кипятил воду на костре – просто просовывал в ручку деревянную рогульку и держал кружку над огнем. Потом из-за экономии времени и сил стал просить кипяток в придорожных кафе, ресторанчиках, тавернах, на бензозаправках.

Проще всего было в Турции. Чаепитие там – повседневный, для многих чуть ли не ежечасный ритуал. Турки чай пьют из стограммовых рюмок, которые подают на блюдечке с ложечкой и двумя крохотными кусочками сахара. Почти в каждом селении можно наблюдать такую картину. Возле мечети на низеньких табуреточках с плетеными сиденьями сидят старики в маленьких круглых шапочках (их носят вместо когда-то традиционных фесок), перебирают четки и…нет, не так, как у нас «гоняют чаи», а крохотными глотками смакуют благородный пахучий напиток. Воду кипятят в железных кувшинах, в которые сверху всовывается тоже железный заварочный чайник. Чай в нем продолжительное время остается горячим. Простой и практичный столовый прибор. Кроме обязательной утренней пол-литровой чайной порции, удавалось побаловаться чайком и по дороге. Почти в каждом селении нас подзывали к себе завсегдатаи кафешек и подносили рюмки. Естественно, с чаем. Благо турецкое слово «чай» проглатываешь с ходу без перевода – звучит привычно, как и у нас в русской деревне. Кстати, возможность постоянно оказывать уважение гостю (испытано на себе!), подливая ему в рюмку чай, и обусловили столь малый объем посудины. Моя благодарность (особенно, когда хотелось еще немного порасслабляться в тени под навесом) нередко выражалась в том, что я причмокивал и говорил: «Лезетли чай!» Случалось, что эта похвала вынуждала хозяина продолжить чаепитие. Слово «лезетли» (вкусный) я запомнил быстро, представив, как я лижу мороженое…

На горных серпантинах…

Какая дорога, такие и мысли. На горных серпантинах, когда приходится слезать с седла и толкать велосипед впереди себя, невеселые думы лезут в голову. Нередко, когда изо всех сил упираешься ногами в асфальт, а глаза заливает пот, мысли дробятся и превращаются в рой назойливых мух. Случается, они и вовсе исчезают. Пусто в голове, тоскливо и муторно на душе. Лишь пот, хриплое дыхание и шарканье подошв. На таких вот перевалах я за месяц и разбил кроссовки. Пришлось в Варне покупать новые.

«Птица не пролетит, караван не пройдет, пустынны дороги Анатолии», – эта турецкая поговорка постоянно вспоминалась, пока мы колесили вдоль Черноморского побережья Турции. Дорога то мчалась вдоль моря, послушно повторяя изгибы берега, то ныряла в ущелья, уводя к перевалам. На одном особенно тяжком подъеме бульдозерист, который ровнял обочину, опустил нож и предложил моему спутнику разместиться в нем вместе с велосипедом. Так они и добрались до перевала.

Перед перевальными спусками мы некоторое время отдыхали – просто лежали на обочине, втупив взгляд в проносящиеся по нему облака. А потом мчались вниз наперегонки с ветром. Душа ликовала, и в голове вихрились победные мысли. Небо, горы, море – простор, свобода, полет. Все это и было счастьем, в котором не было места ни прошлому, ни будущему. Только – упоение скоростью и высотой, с которой виден мир. До обидного быстро заканчивались эти спуски. Я стал усиленно притормаживать, чтобы рассмотреть, что творится вокруг. И это медленное парение над горным миром было прекрасно…

«Дуракам» закон писан!

Знаете ли вы, что означает в турецком языке слово «дурак»? Ничего обидного в нем не содержится. Так турки называют остановку. Прежде всего автобусную. По пути нам встречалось немало «дура…» – нет, не поворачивается у меня язык выговорить по-турецки, пусть уж лучше по-нашему – остановок. Некоторые представляли собой сложенные из кирпича домики и довольно уютные беседки. Под одним навесом мы даже обнаружили старый диван, на котором и вздремнули, пережидая полуденный зной. Чаще же всего временные сооружения на обочинах, где чаще всего останавливаются юркие маршрутки, снующие между приморскими городками, и комфортабельные рейсовые автобусы, на скорую руку из подручных средств устраивают жители близлежащих селений. Скажем, каркас из досок просто обтягивается брезентом. Или, например, сооружается шалаш из веток, который обкладывается кусками полиэтилена. Нередко возле остановок располагаются дорожные торговцы с товаром. Рыбаки продают рыбу, крестьяне – овощи и фрукты. Нередко на остановках мы пережидали дождь, под остановочными навесами спасались от жары. Дуракам закон не писан. Однако если он дорожный, то именно для «дураков»-остановок и предназначен…

Дорожные люди

Мы встретились с немцем Вольфом Брахманом километрах в семидесяти от Синопа, на берегу горной речушки Завийя. Дорога увела от моря, мы стали искать место для ночлега и наткнулись на машину, над багажником которой возвышался велосипед. Пенсионер-дрезденец вот уже третий месяц колесит по Европе и Азии (страны не буду перечислять – их очень много). Бывал Вольф и на Украине. Знает Днепрогэс, слышал о «Запорожстали» – работа его была связана с металлургическими заводами. Автомобильно-велосипедные путешествия – хобби Вольфа, его страсть и даже образ жизни. Возможность вырваться из упорядоченного и рафинированного бюргерского мирка. Гостиниц и ресторанов он не признает. Держится на сыре, хлебе, овощах, правда, не может отказать себе в глотке пива. Останавливается на ночлег на лесных опушках, в глухих ущельях, по пустынным берегам морей. В общем, наш человек. Вечером мы сидели у костра, ели кашу, прихлебывали баночное пивко (кто чем угощал – понятно), общались с помощью моего хилого английского языка. Его, правда, оказалось достаточно, чтобы выяснить, что капитализм – плохо, социализм – тоже плохо, а хорошо – вот эти горы, эта река и вечные звезды над головой. Вольф помог мне поставить сетку в речке. Утром извлекли из нее пару рыбешек. Оба радовались, как дети. Вместе позавтракали. Не спеша попили чайку, покалякали о том, о сем, уточнили по карте маршруты и разьехались. Дорога свела нас, дорога и разлучила. Не было восторга от встречи, а грусти – от прощания…

Братья меньшие…

В рыбацком затоне Текирдага на куче старых сетей я увидел пеликана. Он оказался почти ручным. Рыбак стал кормить его ставридой. Птица ловко хватала из рук огромным клювом маленькую рыбку. Я спросил, как звать его. Турок улыбнулся и сказал: «Пеликан». И в Турции, и в Греции мы нередко встречали аистов, бродящих по полям (ну совсем как у нас в Полесье), хомячков, ныряющих в норы, зайцев, петляющих между кустами, ящериц, стремительно перебегающих дорогу, черепах, медленно ползущих по обочинам. Однажды в Болгарии я рвал шелковицу и вдруг услышал хрюканье, а потом увидел черную свинью, ломящуюся через кусты. За ней выскочили с десяток таких же черных детенышей. Я бросился к велосипеду, что стоял на обочине. Только потом сообразил, что детеныши дикой свиньи должны быть полосатыми. Скорее всего это был чей-то беспризорный домашннй кабанчик. Нравом он мог, правда, походить на своих диких сородичей. Так что «трапезную» территорию (свиньи охотно поедали валявшуюся на земле шелковицу) я уступил ему не напрасно.

В одном месте мы остановились из-за трех ежиков, что переходили дорогу. Мать и два детеныша вдруг застыли посреди шоссе. Три колючих, однако беззащитных здесь, на оживленной трассе, серых живых комочка. Мы осторожно перенесли их через дорогу. Зверьки тут же исчезли в траве. Кстати, на обочинах и на самих асфальтовых полотнах часто попадаются раздавленные ежи, черепахи, ужи, собаки и коты. Никто не хоронит животных, никто не убирает останки. Печально. Мало всем места на планете? Кто, кому и когда перешел дорогу? Под стремительными колесами старших продолжают гибнуть братья меньшие. А что родители?..