Хорошая сказка – дело объективное. Тим СОБАКИН

Тима Собакина принято называть известным детским писателем. Однако сам он себя считает писателем «для всех» – и для детей, и для взрослых. Родился Тим Собакин в 1958 году на Украине. Окончил МИФИ и факультет журналистики МГУ. Работал главным редактором журнала «Трамвай», литературным редактором в журналах «Колобок», «Куча Мала», «Филя», «Синдбад». Печатался в журналах «Мурзилка», «Пионер», «Веселые картинки», «Октябрь»… Впрочем, легче перечислить те издания, в которых он не публиковался.

На берегу Царицынского пруда, сплошь усеянного стеклами битых бутылок и прочим мусором, мы с трудом отыскали чистое место. Как раз у самой воды. Солнца не было. Ветра тоже. Время от времени тишину нарушал крик чайки в мутноватом, уже не летнем небе. И не верилось, что Москва – вот здесь, совсем рядом…

– Скажите, Тим, как надо или как не надо писать для детей? Могли бы вы определить специфику детской литературы?

– Не могу. И вряд ли кто-нибудь сможет. Хотя Самуил Маршак советовал писать для детей так же, как и для взрослых, только гораздо лучше! Если честно…

…Тут Собакин не на шутку задумался. Прошло минут двадцать. Наконец он заговорил:

«Встретил рака Николай:

– Где зимуешь? Отвечай! –

Рак ответил Николаю:

– Если честно, сам не знаю».

Так вот, как нужно писать для детей, я тоже не знаю. Могу лишь сказать, как это делаю я. Допустим, беру чистый лист бумаги и говорю себе: «Вот сейчас наваляю классный стишок для детей от шести до семи лет…» Уверяю, ничего хорошего не получится. Ведь я стремлюсь писать для всех. Мой читатель или слушатель – личность прежде всего думающая, с обязательным чувством юмора. А кто им окажется – ребенок или старик – уже не столь важно. Потому-то я и не считал себя никогда чисто детским писателем.

– Мне кажется, что некоторые стихи, в том числе и ваши, лучше читать вслух. Они очень выигрывают от этого, а на бумаге воспринимаются хуже.

– Быть может. Я недавно сочинил небольшой цикл, «Рыбный день» называется. Вот отрывок из одного стихотворения:

Мне понравилось слово «омуль» –

я его два часа повторял:

омуль, омуль, омуль, омуль…

И еще два часа повторял:

А потом еще два часа:

И чесал в бороде волоса.

Кому это предложить? Если опубликуют, смотреться будет не очень-то. А когда читаешь для публики, то произносишь это самое «омуль» с разными интонациями – и так и сяк… Возникает дополнительный юмористический эффект, который понятен и детям (хотя заканчивается все печально: несчастный омуль оказывается на сковородке). Мне кажется, есть вещи для печати, а есть – для произнесения.

– Почему сегодня не пишут таких сказок, как «Маленький принц»? Ни «Черной курицы», ни даже «Буратино» нет. У меня такое чувство, что хорошая сказка – дело объективное. То есть здесь не все зависит от автора. Вот, например, в скандинавских странах почему-то так много замечательных сказочников и сказочниц: Астрид Линдгрен, Сельма Лагерлеф, Туве Янссон… Что это: язык ли, образ ли жизни, среда культурная? Какова должна быть почва, на которой может вырасти сказка?

– Я бывал в скандинавских странах: в Норвегии, в Швеции. И не просто бывал, а жил там больше года. Видишь ли, у них почти все сказки основаны на местной мифологии: тролли, гномы и прочие милые создания. Вообще сказка – это явление во многом местное, впитавшее в себя поверья и легенды. Вот, пожалуй, и почва, на которой вырастают сказки. Или возьмем такую удачную находку: Карлсон – человек с пропеллером. Когда это было написано? Где-то в сороковых годах. Астрид Линдгрен очень хотелось летать. Сейчас – пожалуйста: если ты здоров и можешь выложить достаточно денег, поезжай на любой местный аэродром, тебя научат. Тогда же это было невозможно.

– Вопрос, на который вам, наверное, приходилось отвечать неоднократно. Почему «Собакин»? Мы с вами договорились не упоминать вашего настоящего имени…

– В самом деле раз сто отвечал на этот вопрос. Когда я почувствовал, что не сегодня-завтра мои стихи могут опубликовать, задумался над псевдонимом. Но ничего путного мне в голову не приходило. И вот 1 мая 1983 года случайно увидел по телевизору детский фильм. По рассказам Гайдара. Там в конце мальчик стоит перед эскадроном, худенький такой… А командир торжественно: «За проявленное мужество и героизм объявляю благодарность Григорию… фамилия-то у тебя как?» Тот отвечает: «Да Собакины мы…» – «…Григорию Собакину». И я сразу понял: это мое. Особенно когда мама напомнила, что я в год Собаки родился. К тому же люблю этих верных существ, которые не предают. В Японии собака – символ справедливости. А потом я был и Тихон Хоботов, и Терентий Псов, и Савва Бакин и даже Ника Босмит (Тим Собакин наоборот)… Почитай книжку «Песни бегемотов» – в ней все мои псевдонимы указаны.

– Извините за нескромный вопрос: чем вы зарабатываете себе на жизнь? Ведь гонораров, наверное, не хватает.

– В последнее время я пристрастился кроссворды составлять. Опять же для детей. Тем более что они требуются почти в каждом издании. Я называю свои работы Х-вордами, ибо они бывают самых разных типов: чайнворды, филворды, сканворды, цикловорды… Пока занятие это мне нравится, потому что в чем-то похоже на сложение стихов: в них тоже все слова будто бы «спаяны» – и ничего, как говорится, из песни не выкинешь. Любопытно, что первым составителем русскоязычных кроссвордов был молодой Набоков, впоследствии известный всему миру писатель. Очевидно, он позаимствовал эту словесную игру у англичан и назвал ее «Крестословица».

– Как вы относитесь к современному состоянию детской литературы?

– Книг издается множество, но от большинства из них никакого толка. При коммунистах была жесткая цензура. Хорошо это или плохо? Ответить так же сложно, как на вопрос: «Что лучше – земля или небо?» С одной стороны, издавалось море всякой лабуды про Ленина, про партию (к счастью, мне удалось избежать в творчестве этой «вечно живой» тематики). Настоящих произведений печаталось мало. Теперь-то в любом магазине можно купить что душе угодно, но «хороша ложка к обеду». И тут возникает другая сторона: а что же, собственно, душе угодно? Вдруг оказалось, что вкусы основной читательской массы совершенно неразвиты. И дети, увы, не исключение. Тогда-то на книжный рынок и хлынул поток тупых детективчиков, идиотских ужастиков, пошлых романчиков – по сути посткоммунистическая макулатура, которую кропают все кому не лень. Ведь никакой же цензуры! Зачем волшебные сказки? К чему искрометные стихи?.. Ну а компьютерные игры и соблазнительный Internet лишь усугубляют печальную ситуацию. В итоге детская художественная литература оказалась на грани вымирания.

– У вас сейчас есть возможность обратиться к учителям: что-нибудь им пожелать, посоветовать. Не хотите?

– Я бы не к учителям обратился, а к Президенту Путину. И посоветовал бы следующее: если кому-то и надо платить достойную зарплату, так это учителям и врачам. Учитель – это даже не образ жизни, это диагноз. Для меня профессия эта – настоящий подвиг! Надо каждый день ходить на работу. Представь себе он… нет, чаще она – кстати, почему «она»? Потому что более терпелива. Так вот, каждый день она приходит в класс, созерцает не слишком-то смышленые физиономии, объясняет из года в год одно и то же. А потом возвращается домой – и исправляет в тетрадях все те же ошибки. С ума сойти можно!