Хочу, чтобы голова треугольной была

Толковый педагог

все делает по-своему

Господи, ну и работу я себе выбрала! И до сих пор не пойму почему. Видно, внутренний голос наказал, а я его всегда слушаюсь, отдаюсь интуиции и редко когда ошибаюсь. Многие этому выбору удивляются, некоторые смеются, но утешает еще чудом сохранившееся полудеревенское уважительное отношение к “учителке”.

Больше двадцати лет в школе. Я учитель русского языка и литературы, сурдопедагог. В школе прошла вся моя жизнь. Сознательная, со всеми невзгодами, обидами, потерями, радостями и обретениями. Жизнь созидательная и разрушительная. Созидательная потому, что все-таки что-то создано, что-то достигнуто. Но что-то разрушилось окончательно и бесповоротно: взгляды, мысли, чувства, и еще время – оно нас не жалеет. Хотя именно время работает на нас: со временем умнеешь и мудреешь. И если ты ничего не добился и ничего не понял, то грош тебе цена, значит, все было бессмысленно, бездарно.

И вот теперь я научилась немного писать стихи, я научилась немного давать уроки, я научилась немного мыслить, а главное – терпеть. Я поняла, что мой труд тяжелый и мучительный, но все-таки он благодарный.

Бьешься, бьешься, думаешь: все впустую. Такое нежелание думать, такая бессмысленность в глазах, а дашь контрольную – делают и говорят, говорят и делают. Вздохнешь облегченно: значит, все-таки не зря я колочусь, все-таки что-то откладывается в их головах. И такое чувство удовлетворения испытываешь!

Интересно, в каком цвете воспринимают меня мои ученики и в форме какой геометрической фигуры? Хочу, чтобы голова треугольная была, чтоб все отскакивало. Люди думают, что над нестандартными уроками голову ломаю. Самый первый – по “Мертвым душам” – достался трудно, а потом ничего, легче пошло. Иногда страшно становится: а вдруг я уже исчерпала себя и ничего больше толкового в голову не придет? Обидно, если это было все, на что я способна. Часто приходят мысли о своей несостоятельности, бездарности. Думаешь: вот и жизнь почти прошла, а ничего толком не умею, ничего не успела. Страшно становится – все бессмысленно было. Ведь работа – это, в общем, единственное сейчас, что держит меня на плаву.

Самое интересное – сделаешь что-нибудь нетрадиционное, а вскоре прочитаешь где-нибудь, что наподобие что-то применялось. Думаешь: значит, я не первая, но на верном пути.

Мы часто говорим об индивидуальности учеников и не хотим говорить об индивидуальности учителя, это вроде бельма на глазу – и неприятно смотреть, и тянет. Не понимаешь или не можешь, хотя бы не мешай. Чтобы учить детей мыслить, надо самому соображать, что к чему.

Времена другие настали, дети теперь не те, что раньше. Дети теперь одеты лучше нас. И мы должны им, извините, соответствовать в категориях обыденной жизни. И это обязывает. Учитель должен быть современен в одежде, в мыслях, в манерах, иначе его просто не поймут.

Когда я думаю, что же все-таки является самым важным в нашей работе, прихожу к мысли, что это – труд, тяжелый труд над собой, это любовь и уважение, и к себе, кстати, тоже. Это доброта, это интеллигентность, эстетичность, это эмоциональность (очень важно!). И еще артистичность. Кстати, об эмоциях. У нас почему-то эмоциональных людей считают чуть ли не больными, какими-то ущербными. Сделала вывод, что у неэмоциональных учителей и дети неэмоциональные, у недобрых – недобрые, у тяжелых – тяжелые. А дети должны чувствовать. Катя однажды заметила: “Целый месяц не улыбалась, а сегодня улыбнулась”. Стоп, не надо о грустном. Это очень важно – научить их чувствовать литературу. И еще очень важно тянуть их изо всех сил вверх, а не опускаться до их уровня. Урок – это атмосфера добра, терпения, сотворчества. Это ощущение друг друга. Катя Долженко плакала над “Первым учителем”, Гена Рогоза – над “Зорями…”. Вова Плаксин после “Альпийской баллады” попросил что-нибудь про любовь. Господи, наконец-то дождалась!

А я и сама плачу. Читаю на уроках и плачу. Слезы вытираю и читаю. “Извините, – говорю, – столько лет это читаю, а все плачу”. С пониманием смотрят.

Я когда урок напишу или стихи – потом как после тяжелой болезни три дня хожу и под сердцем где-то болит. И ребенок в душе должен все прочитанное пережить, оплакать, возрадоваться, почувствовать слово, образ, нарисовать, спеть, сыграть как может.

Послушай слово: как оно поет,

Звенит клинком и как морозит кожу.

Почувствуй слово: ведь оно

живет,

Убить и воскресить, восславить

может.

Ты мир своей любовью обойми,

Прекрасное ты возвеличь

словами,

Затем воспой – твои ученики

Заговорят вдруг белыми

стихами.

Из белых слов сплетем тогда

венки

И все наденем белые одежды.

И, слово подхватив, ученики

Враз оправдают все твои

надежды.

Восславим слово, слово

воспоем,

Оплачем, возвеличим и

прославим,

Со словом белым мы в закат

уйдем,

Со словом алым мы с зарей

восстанем…

Учитель сам знает, как должно, нужно давать уроки, толковый учитель все равно все по-своему сделает, послушает, а сделает по-своему. Учитель и себя творит, не только учеников.

Татьяна ОВЧИННИКОВА, учитель русского языка и литературы

Тихорецк,

Краснодарский край