Химкина дочь

Эту песню с несуразной рифмой пела моя мама, когда ей было грустно и она вспоминала свое детство. Ей едва исполнилось 11 лет, как от воспаления легких умерла ее мать Хима. Они вместе работали в поле, внезапно пошел ливень. Спасая дочь от ледяного осеннего дождя, Хима «укрыла» ее своим телом. Дочь спасла, а сама промокла и простыла.

Как в саду при долинегромко пел соловей.А я, мальчик, на чужбинепозабыт от людей.Позабыт-позаброшенс молодых, юных лет.Я остался сиротою -счастья-доли мне нет…

Сгорела за неделю. Отец сразу же ушел к другой женщине. И моя мама осталась одна. Старшие брат и сестра имели свои семьи. Причем у сестры было четверо детей, а жена брата просто не захотела брать лишнюю обузу. Девочка в доме боялась любого шороха. О голоде и говорить нечего, ведь шел 33-й год. Из очисток и лебеды пекла себе лепешки. Иногда и этого не доставалось. Но не голод ее пугал – в ее густых-густых длинных волосах завелись вши. Никакого спасения от них не было. Донимали днем и ночью. Однажды она не выдержала и прямо в жуткую темень побежала к отцу, который словно забыл, что у него есть ребенок. Мачеха обрезала девочке шикарные волосы и вывела вшей. С тех пор мама стала жить у них. Но недолго мачеха терпела чужое дитя. Во всем падчерица была виновата. Особенно донимала дочь мачехи.

Девочка часто у Господа Бога просила помощи или хотя бы совета. И Он будто услышал ее. Однажды во сне подошел к ней старичок и сказал: «Как бы тяжело тебе ни было, ты должна учиться. Только в этом твое спасение».

Утром мама сказала, что хочет в школу. «А кто же картошку будет убирать?» – язвительно спросила мачеха. Тут в девочку, всегда молчаливую, словно бес вселился, и она отрезала: «А мне она все равно не достается». И ушла в школу.

В 11 лет ее приняли в первый класс. Девочка оказалась способной, все на лету схватывала. Школу закончила с отличием. Даже дочь мачехи Надя стала хорошо к ней относиться за помощь в приготовлении уроков. А сын Василий часто тайком угощал чем-нибудь, вместо нее выполнял работу по хозяйству. В общем, иногда и ей жилось хорошо. Но так было до тех пор, пока мачеха вдруг не обнаружила, что падчерица взрослеет, а из дома никуда не уходит. «Как это получается, – начала Евфросиния Платоновна издалека, – каждому из своих детей по дому, а моим по миру? Ведь этот достанется Химкиной дочери?» Она цеплялась при каждом удобном случае. Однажды родная сестра подарила маме немного пряжи, из которой мама связала очень ладные перчатки. Увидев их, мачеха в лице изменилась: «Ой, у меня пропал моток такой же пряжи, а я его ищу…» Суровый и строгий Семен не стал разбираться – просто изрубил перчатки.

Да, Семен был строг, но по-своему справедлив. Он долго наблюдал за супругой. Недели через три она, перепуганная, что-то нервно стала прятать под юбку. «А ну, подойти сюда!» – приказал он, увидев моток шерсти. «Ой, Сенюшка, прости», – только и успела она вымолвить. Колодка сапожника полетела ей в лицо. А потом так избил, что неделю не могла встать.

Осенью мама уехала в Елец, в педучилище. Снимала квартиру, подрабатывая шитьем, вязанием, вышиванием. Она все умела делать. Красиво и аккуратно. Даже штопала так, что под микроскопом не найдешь место бывшей дырки.

Закончив педучилище, вернулась к отцу. Больше некуда. Снова встал вопрос о жилье. Ведь ей в июле должно исполниться 19 лет. Было лето 41-го года. Осенью, поднакопив немного денег, они со своим женихом собирались пожениться. Но… В июне началась война. Ее жених погиб в первые же дни.

Осенью мама пошла работать в школу. Немцы до их деревни дошли только в сорок третьем, да и задержались ненадолго, так как наша армия уже наступала.

Никто из маминых одноклассников, претендентов на ее руку и сердце, не вернулся. А они были, ведь мама была красавица. Стройная. С длинной толстой-толстой косой. Веселая. Плясунья и певунья.

В сентябре 45-го в деревню через речку на побывку приехал парень.

Мой будущий отец на маму давно заглядывался, но не осмеливался подходить. Война как бы подыграла ему. Женихов нет, мачеха притесняет, и он понял, что «пробил» его час. Приехал на побывку всего на неделю, успел расписаться с мамой, забрал молодую жену в свою многочисленную семью и уехал снова в Германию, дослуживать. Мама год его ждала. До сих пор не могу понять, любила ли она его. Он ее любил. Очень. Писал чуть ли не каждый день.

С войны отец вернулся жив и невредим. В малюсеньком доме, где было 13 человек, молодая семья оставаться не захотела. Попросились на жительство к одному односельчанину. Дикому, как его называли. У Дикого никого из родни не осталось, дом большой, пятистенок, почему бы не принять.

Все бы хорошо, только беспокоило моих будущих родителей отсутствие детей. Врачи порекомендовали ехать лечиться на Кавказ. Потом голод привел их в Ташкент, хлебный город. Но мама там не смогла жить по состоянию здоровья. Несколько лет в поисках счастья они колесили по стране. А когда мама все-таки забеременела, вернулись к Дикому.

Первенец Толик родился в 1951 году, сказочно красивый ребенок, вылитый мать. В ноябре следующего года родилась я. Скорпион по гороскопу. Говорят, когда рождаются Скорпионы, в течение года кто-то умирает из родни. Так и вышло. Через десять месяцев маминого отца убило молнией. Мама вела уроки, неожиданно начался сильный ливень с градом и грозой. Поздняя осенняя гроза ничего хорошего не предвещала. Вдруг в класс влетела соседка с криком: «Татьяна Семеновна, вашего отца и Толика убило!».

Когда мама прибежала, было уже поздно. По деревенской глупости, по незнанию отца положили в землю, чтобы вышли заряды. А надо было – на доски. Земля ускорила смерть. Толик остался жив, его просто отбросило под лавку взрывной волной. С тех пор у мамы серьезно стало болеть сердце. Ноги отекли. Но она продолжала работать.

Ученики ее очень любили. Об этом говорят и многочисленные письма и открытки выпускников. Как правило, все уезжали в город – в деревне никто не хотел оставаться. На каждое письмо мама отвечала. У нее была феноменальная память – помнила дни рождения всех детей, которых учила, и всех поздравляла. А из открыток учеников сделала ковры-полотна, которыми были увешаны стены. Ковры из открыток – это оригинально. Замечательная рукодельница, она ткала и настоящие ковры. С трудом у одной старушки выпросила ткацкий стан. А потом два зятя, мой муж и муж сестры, желая угодить тестю с тещей, попилили и изрубили этот стан на дрова. К зиме дров наготовили. Помогли, что называется. Довольные своей работой, показали теще большую кучу дров. Она развела руками и с сожалением сказала: «Ребята, это же был мой стан». И больше ни слова упрека. Зато моего мужа до сих пор мучает совесть.

Больше всего меня удивляло, как мало она спала. Около трех часов в сутки. Зато планы у нее всегда были, и тетради проверяла без халтуры. У меня перед глазами стопки тетрадей. Мы ложимся спать, а она пишет планы, просыпаемся – проверяет тетради. Я очень жалела ее. Иногда помогала проверять сочинения, ошибки отмечала карандашом. Почти 50 лет мама отдала школе, за долголетний труд получила медаль «Ветеран труда», которую с гордостью носила по большим советским праздникам.

На своих детей учителям, как правило, не хватает времени. Здесь особый случай. Мама со своими детьми, которых было трое, занималась. Она говорила: «Если я никому не была нужна, то своим детям я отдам последние силы». Рано научила нас читать и писать. Мы умели делать все, что умела она. Благодаря ее большому отпуску бывали в разных городах. В Москве видели Грановитую палату, Исторический музей…

Да и в деревне мы интересно жили: у первых появилась елка, игрушки мама из Москвы привезла. Потом в доме появился радиоприемник. В 67-м году, как только появилось государственное электричество, мы купили телевизор. Вся деревня приходила к нам смотреть его.

Мы гордились мамой, радовались, что все к ней ходят за советом. Если у кого возникали проблемы, шли к Татьяне Семеновне. Она была первооткрывателем во многих делах. И все ее любили, потому что она никому никогда не отказывала. Это был светлый, святой человек.

Умерла она, как и ее мать, от воспаления легких. И тоже через неделю. Мы собирались перевезти ее в Москву, так как не доверяли местной больнице. Но везти в таком состоянии нельзя, надо было подождать, когда станет легче. А смерть ждать не стала…

Милая, родная, любимая моя мамочка, пусть земля тебе будет пухом.

Татьяна (слева) с подругой