Грязно, товарищи, грязно…

Из записок вредного учителя

Спасайся кто может!

Я сижу на чужом экзамене. Присутствую в комиссии. Экзамен письменный – далекая от меня математика. Казалось бы, сиди и ничего не делай – главный дирижер здесь учитель-предметник. В крайнем случае председатель комиссии. Но – не могу! Потому что вижу, как кое-кто исподтишка пытается высвободить застрявшую под мышкой тетрадь – надо думать, с образцами задач и примеров. Молча подхожу и протягиваю руку. В ответ взгляд, полный недоумения. “Ай-яй-яй, это еще что такое? Хотите быть удаленными?” – экзаменатор делает строгий вид. Ей неудобно за этот казус. Ведь это дает повод подумать, что ученики не уверены в своих знаниях. А раз так – значит их плохо научили, натаскали. Кто?

Через некоторое время еще одна “шпора” извлечена из пенала, затем – из носового платка, отворота рубашки, очечника… Экзаменатор явно нервничает. Председатель делает вид, что ничего не произошло. Дети бросают на меня злобные взгляды. На некоторое время воцаряется тишина.

“Да ты что? Забыл, что ли, мы же подобные примеры решали на консультации! Вот смотри…” – учитель, пройдя по рядам, видит, что так дело не пойдет. Нет, это никакая не подсказка. Просто нужно подтолкнуть ребенка в нужном направлении, вывести из тупика, вовремя молча ткнуть в ошибку. А дальше он сам!

Время проходит. На столе передо мной уже двенадцатый трофей. “Шпоры” – от исписанных микроскопическими формулами листочков до официального учебника и решебника. Наконец, когда две трети работ уже сданы, а до конца осталось всего ничего, в классе устанавливается обстановка сеанса одновременной игры. “Софья Степановна, а у меня правильно? А я формулу забыл! Что-то вот этот пример никак не получается!..” Учителя спасают положение, как могут. И мне уже нечего здесь делать.

Добрые самаритяне

Идет мой экзамен. Тестирование. Сдают сразу четыре класса в разных кабинетах. Я мечусь между ними, как в Бермудском треугольнике. Вопросы во вскрытых конвертах не то чтобы очень, а… не совсем похожи на те, к которым я готовил ребят. Разумеется, ответы прилагаются, но это для последующей массовой проверки. Сейчас же самое главное, чтобы хоть на тройку написали. А это восемь вопросов среднего уровня. По правилам игры, если человек выполнил задание среднего уровня и мы в этом тут же убедились, он имеет право взять вопросы дополнительного повышенного уровня, чтобы попытать счастья на большее.

“Коля, у тебя даже на тройку не наберется. Проверь, пожалуйста, # 3, 4, 6, 8”. Да не только Коля, еще человек десять, довольно быстро отписавшись, подходят со своими работами к комиссии. Мы же не звери, чтобы, увидев, что ребенок написал явно на пару, забрать у него работу – и до пересдачи. Но через полчаса оказывается, что все это выходит боком нам же: сообразительные ребятишки учли наши пожелания и вновь подходят к нам, но теперь уже с желанием взять работу на “4” и “5” – тройку-то они уже заработали!

Работы проверяют четыре комиссии. У каждой есть готовые ответы, остается лишь сверить одно с другим. Однако странным образом получается, что в итоге один класс написал почти сплошь на пятерки. А тот, в котором я преимущественно находился, – три четверти троек. Странно? Просто в комиссии присутствовали добрые самаритяне, которые обходили ряды с готовыми ответами и часто деликатно удалялись из класса всем составом. Их доводы убийственны: “Помилуйте, мы хотели как лучше! Ведь если класс плохо напишет, вам же попадет!”

Попало за другое. Администрация поразилась, увидев результаты “блестящего” экзамена в совсем не блестящем классе. “Вы представляете, что скажут наверху? У нескольких человек в четвертях двойки и тройки, а потом вдруг бац – за экзамен “5”! Напрашивается вывод: или мы весь год душили эти таланты, которые только сейчас раскрылись, или недобросовестно принимали экзамен. Поэтому, чтобы там ничего не подумали, давайте для них перепишем разными почерками те самые спорные работы, чтобы на тройки. А им поставим то, что вышло, – уж черт с ними!”

На экзаменах не должно быть неожиданностей. Даже болезненно приятных. Потому что на следующий год эти же “пятерочники” с ехидцей спрашивают: “А помните, как мы в прошлый раз отлично сдавали?”

Кто в доме хозяин?

“В общем, так: ты сиди и слушай. Я и так знаю, кому что поставить и кто на что знает. Не надо “валить”, кому от этого лучше?” Меня инструктирует очередной экзаменатор. Понимаю, что не специалист в этом предмете. И что некорректно ставить на чужом празднике детям и их преподавателю палки в колеса.

Но когда я вижу, что начинают пользоваться шпаргалками… Стоп! Это уже не шпаргалки, а “бомбы” – написанные заранее ответы на вопросы, которые можно положить перед собой, и – вперед. Только бы не сбиться.

Мне надоедает этот балаган. Прохожу по рядам и собираю все лишние источники информации. Ученики ошарашенно смотрят то на меня (чего это я тут себе позволяю), то на своего покровителя (чего это он тут позволяет). “Слушай, Иваныч, сходи покури!” – коллега хочет сделать для меня перекур. Да подольше. В конце концов это его экзамен, он здесь главный судья. Председатель комиссии только числится в протоколе. А я как заноза в неудобном месте. Ведь и так понятно, что этого можно и нужно вытащить – например, при помощи тех же “шпор”, “бомб”, дополнительных вопросов, а того можно и нужно завалить даже с этими “шпорами” и “бомбами”.

В принципе я тоже считаю, что экзамен лишний раз призван подтвердить уже известные оценки, показать, что троечник знает на тройку, а пятерочник – на пятерку. И нужно только подкорректировать этот процесс доказательства, если что-то не клеится. Но даже у грязной игры есть свои правила. И всему же есть предел. В противном случае теряется весь смысл мероприятия. Потому что какой смысл составлять какие-то билеты, вопросы тестов, чтобы в конце концов каждому поставить то, что нужно?

Готовьте ведра

Экзаменационный стол завален розами, хризантемами и еще какими-то экзотическими цветами. Преподаватели традиционно рассчитывали на определенное количество букетов. И даже принесли две вазы. Но в этот раз приходится ставить цветы даже в ведра. Причина флористического обилия довольно простая: в этом классе много слабых учеников и “сильных” родителей. Но это еще не все. Несколько больших коробок с дорогими импортными конфетами довершают прекрасный натюрморт. “Морт”, потому что “натюр” в образе розовощеких детишек совершенно не готова к экзамену. Ну что же с ними делать? Нужно пойти навстречу родителям и детям. Вон другие просто внаглую ничего не делали весь год, а теперь просто явились, сидят и ждут, чтобы мы же им подсказывали.

Правда, в конце экзамена, когда почти уже все сдали, входит директор мрачнее тучи и совершенно серьезно говорит: “Ирина Николаевна, вы что, хотите, чтобы я сделала вам официальное замечание? Разве все эти преподношения не являются взятками? Мне еще не хватало, чтобы потом некоторые родители распускали нехорошие слухи о таких вот экзаменах!”

Господь с вами! Это ж от чистого сердца! Нам совсем не жалко! Мы выбираем самую большую коробку конфет, самый шикарный букет, чтобы спустя некоторое время, когда утихнут страсти, отнести скромный подарок любимому директору.

Родное бревно в глазу

Бедные, бедные учительские дети! Мало того, что они, как правило, обижены родительским вниманием в силу постоянной занятости на работе их пращуров, так не дай Бог им учиться в той же школе. А еще не дай Бог дите в доказательство философского принципа отрицания отрицания окажется неуспевающим!.. Родителям-учителям это как бревно в глазу. Чего уж говорить о воспитании чужих детей, если своего собственного не могут исправить.

Но вот подходит пора экзаменов. Говорят же, “от тюрьмы и от сумы не зарекайся”. Можно добавить: не зарекайся еще и от того, что ребенок твой или твоих родственников попадет в твою же школу и будет там с трудом пытаться сдать экзамен. Но, кроме самосознания, существует и негласная порука – “своих” нужно тащить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дети учителей никогда не остаются на второй год и очень редко оканчивают год на тройки. Правда, после экзаменов кое-кто из родителей “обычных” учеников остается недоволен тем, что якобы их дочери-сыну не помогали, а около учительского сынка стояли два часа, подсовывали готовое сочинение, давали правильные ответы. И в результате – одни и те же оценки.

Но это уже их проблемы. Хотите – становитесь педагогами. Тогда мы и вам поможем. Только вот дураков нет. А умных детей и родителей – полно.

Конец – делу венец

Ни одна школа не заинтересована числиться в черном списке заведений, где плохо учат. А поскольку “конец (экзамен) – делу венец”, то по итогу года можно судить о работе всей школы. Логично? Кроме того, как говорил Штирлиц, “хорошо запоминается последняя фраза”. Радостные впечатления от экзаменов останутся радужным бликом на школьных воспоминаниях именно потому, что они последние.

Правда, есть еще кое-где у нас педагоги, которые рассматривают экзамен как последнюю возможность отомстить кому-либо лично. Но таких единицы. И не у нас.

Но почему-то после экзаменов я чувствую себя дураком, который сам себя поставил в такое положение. Грязно, товарищи, грязно…

Вадим МЕЛЕШКО

Москва