На чтение: ≈ 14 мин.Юрий МАМИН – один из значимых режиссеров российского кинематографа. Он автор таких известных фильмов, как «Окно в Париж», «Фонтан», «Бакенбарды», «Праздник Нептуна». Себя характеризует как художника, которому близок жанр социальной сатиры, и как человека, влюбленного в кинематограф. Однако в кинотеатр режиссер Мамин не ходит давно. Разве только на премьеру своей новой картины «Не думай про белых обезьян» сходил. С рассказа об особенностях этого фильма и начался наш разговор.
– Юрий Борисович, откуда такое название?
– Есть восточная притча, которая рассказывает о том, как один молодой человек, живущий в древности, хотел открыть себе третий глаз. Нашел мудреца и попросил ему помочь. «Нет ничего проще, – сказал мудрец, – только не думай про белых обезьян». «Я и так не думаю», – ответил юноша. «Вот и не думай дальше». Молодой человек ушел в келью, а утром пришел, невыспавшийся, к мудрецу и говорит: «Что вы со мной сделали, я только и делаю, что думаю про белых обезьян!» «Отныне о них не думай, и отсюда начнется твое духовное совершенствование», – сказал мудрец. Эта притча нам со сценаристом понравилась, потому что в ней содержится один важный момент: мы не можем гнать от себя мысли, наше сознание занимает то, что нам недоступно. И главный герой картины, молодой предприниматель Вова Смородин, в исполнении артиста Михаила Тарабукина – это человек, который одарен жилкой бизнесмена, организатора, но полной составляющей его как человека нет. Он не понимает, как можно жить без денег, радоваться красоте природы, ему недоступны стихи. Поэтому судьба сталкивает его с людьми, которые представляют художественную богему, но не московскую и петербургскую, с налетом искусственности, а настоящую, нищую. Эти люди сбежали из психушки и воспринимаются нашим героем, мягко говоря, с презрением, потому что с точки зрения бомонда тот, кто небогат, тот неудачник. Он просит раскрасить стены его нового ресторанчика, но вместо натюрморта получаются фрески Страшного суда. Он возмущен, но оказывается, что это имеет успех у посетителей. Далее сюжет раскрывать не буду, дополню только, что белые обезьяны как персонажи тоже присутствуют в фильме. Это компьютерная анимация, но она носит элемент художественной правды, а не дань эффекту, как в американских сказках и фильмах. Помимо белых обезьян в фильме есть персонажи, которых видит в своих видениях один из художников, – это персонажи Босха, Брейгеля и т. д. Вот такая картина, которая связана с миром искусства и предпринимательства, где ставится большая проблема: что же в жизни главное?
– Многие ваши картины носят остросатирический характер. Здесь вы работаете в том же жанре?
– Да, меня всегда привлекала социальная сатира, критика общества, которое далеко не совершенно. Мне кажется, что критика, которая рождается в том числе и в зрительном зале, оздоравливает общество. И мы делаем шажок вперед. Сегодня главная проблема в том, что в обществе возникла новая ценность – деньги. У нас приоритетными всегда были духовные ценности. И вся русская литература это исповедовала. Вспомните Льва Толстого, который по нынешним временам мог считаться миллионером. Что он делал? Строил школы, хотел раздать все свое состояние перед смертью. Потому что духовные потребности были неизмеримо больше, нежели материальные. Мы все ждали, что «новые русские» наконец начнут вкладывать деньги в культуру и науку. Не случилось. Но нужно ведь начинать возрождать те ценности, которые в большой стирке перестройки были выброшены. Может, это и есть те белые обезьяны, о которых мы должны постоянно думать?
– Вы сказали, что давно не ходите в кинотеатр. Почему?
– Как многие мои друзья и люди, интересующиеся кино, я перестал ходить в кинотеатры и посещаю только фестивали. Там собирается другая публика. Она ведет себя иначе: не хлопает дверью, не зевает, не разговаривает по телефону и, главное, не жует попкорн. Когда вокруг тебя жуют, создается ощущение, что ты в стаде; а травоядные хоть и полезные животные, но мало соображающие. Та публика, которая после просмотра собиралась и говорила, не боясь опоздать на метро, теперь, наверное, сидит по домам и смотрит видеофильмы, и не те, что идут в кинотеатрах. Потому что у нас победил масскульт, и кино, и театр, и первые полки книжных магазинов, уставленные гламурным и криминальным чтивом, рассчитаны на убийство времени. Это развлекательная вещь, к искусству она не имеет отношения. И это проявление нашей сегодняшней культуры, и не только российской, но и мировой. Правда, за рубежом лучше обстоит дело с избирательностью, там каждый зритель может посмотреть свое кино: интеллектуальное, историческое, ретрофильм и т. д. У нас этого нет. У нас вот уже 10-15 лет зрителя кормят макулатурой развлечений, и поэтому большинство наших молодых людей в кинотеатрах жуют попкорн.
Вообще все, что касается культуры, для меня не безразлично. Увы, настоящая культура сегодня хранится на книжных полках, в филармониях, в музеях. Ее нет, к сожалению, на телевидении и в кино. А ведь это самые массовые формы культуры. Телевидение – окно в мир, а кино – самый демократичный способ проведения времени, развлечение и познание мира. Кино было сильно тогда, когда шло по стопам литературы, когда ставило те же задачи. Ведь литература как наиболее продвинутый вид искусства в отличие от науки занималась постижением человеческой сущности и отношениями между людьми. Причем всегда на новом уровне, потому что каждый писатель, если он действительно писатель, предлагал что-то свое. Кино шло тем же путем. И были такие фильмы, после просмотра которых люди говорили месяцами. Я помню, как мы сбегали с занятий, чтобы посмотреть новый французский или итальянский фильм. Не говоря уже о том, что стыдно было не знать новой публикации в «Иностранной литературе» или «Новом мире». Это было другое общество, и оно сильно изменилось за последние 10 – 15 лет. Произошло «обуржуазивание», культура была отдана бизнесменам от шоу-бизнеса, и они стали ее продавать, как овощи, как картошку. Зритель стал просто десятью долларами, а не человеком. В этом обществе задача – заработать деньги. Но от этой установки пострадало главное, что у нас есть, потому что большим, чем российская культура, мы похвастать не можем.
– Отсутствие хорошего юмора – это тоже тенденция нынешнего времени?
– Мне кажется, юмор высокого уровня, если так можно выразиться, связан с сатирой. Когда человек остроумным словом может подняться над ситуацией, выразить ее так, что люди начинают лучше понимать, и она начинает их не только расстраивать, но и забавлять. Такой юмор присущ человеку, который настроен гражданственно, социально. Но если ты хочешь зарабатывать деньги, такой юмор не пригоден, он превращается в зубоскальство. Хотя, может, для здоровья это и полезно, но лично мне нравится смех умный, когда вспоминаешь какое-либо выражение классика и оно помогает принять ситуацию, подшутить над ней. Такого юмора сейчас не хватает. Не хватает, потому что общество на него не нацелено. Мы потому так долго и искали деньги на картину, что общество другое. У власти нет желания что-то поменять внутри него, как это было в связи с горбачевской перестройкой. Тогда это желание было, и я как раз попал в нужное время, в нужный час. В одночасье стал знаменитым. Думал благодаря моей гениальности, но оказалось, так было нужно обществу. А когда этого нет, то приходится бороться, чтобы произнести свое слово.
– Что для вас как режиссера самое сложное при создании фильма?
– Сами съемки, конечно. Написание сценария – это мучительный процесс, монтаж – интересный процесс. А съемки – это почти всегда процесс бесконечного разочарования. Потому что ожидания не оправдываются. Не та погода, не та краска, не тот день, артист не в том состоянии, я не в том настроении. Так что если режиссер превысил норму на 60 процентов от своего замысла – это уже удача. Самое главное и интересное в нашей профессии то, что я подобен создателю. Я создаю абсолютно новый мир.
– Как вы относитесь к зарубежным премиям?
– Проанализировав успехи премий, должен сказать, что они меня абсолютно не впечатляют. Фильмы, которые получают главные призы, недостойны называться лучшими фильмами. Шкала ценностей сломана не только в России, но и во всем мире. Она подчинена политическим интересам. И самое печальное, что это дезориентирует зрителя. Он перестает понимать, что хорошо, что плохо. Раньше мы понимали, что «Пролетая над гнездом кукушки» – это гениально, а теперь оскаровские «Чикаго» и
т. д. – это фильмы коммерческого успеха. Фестиваль в отличие от этих политических игрищ выстраивает систему ценностей и говорит о том, что та или иная вещь – художественная, и не позволяет обществу опускаться ниже определенной планки. За рубежом это поддерживается некоей обособленностью элиты, где люди могут пойти в кинотеатр, на выставку, предназначенную для них. У нас этого нет. У нас это называется тусовкой.
– Как вы считаете, что нужно сделать, чтобы ситуация изменилась?
– Нужно решать задачу на государственном уровне. Люди, которые занимаются культурой, образованием, должны, с моей точки зрения, проявить волю, сделать альтернативное телевидение. Не запрещать сегодняшнее, так как это только вызовет нездоровый интерес, а создавать альтернативу, где бы люди могли делать программы, фильмы не ради денег, а подчиняясь человеческому, художественному долгу. Тогда можно со временем склонить большую часть аудитории на свою сторону, в том числе молодежь, и вернуть ту аудиторию, что сегодня перестала ходить в кино. Нужен государственный заказ.
Толстой говорил: «Мир рухнет, да и черт с ним, вот только культуру жалко». И правда, жалко. Русская культура предложила миру гуманистическую идею в литературе. Только наш герой хочет быть полезным. Другая литература, культура тоже чрезвычайно обогащают мир, но они другие. А когда мы теряем собственную культуру и берем для себя чужие формы, мы их делаем хуже, слабее, потому что это повторы. В этом и состоит трагедия сегодняшнего времени.
Наталья АЛЕКСЮТИНА
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии