Гость “УГ”

Анатолий МАРКУША:

Завещание грустного клоуна

Не знать, конечно, стыдно, но для тех, кто не знает, напомню. Анатолий Маркович МАРКУША – писатель. Строго говоря, писатель детский. Написал 75 книг, которые переведены на 18 языков мира. Их общий тираж подбирается к 15 миллионам. Человек сведущий такой статистике мысленно поаплодирует.

– Анатолий Маркович, пожалуйста, добавьте два-три штришка в эту арифметику. Для затравки разговора…

– У меня все, как у нормальных людей моего поколения. Родился при Ленине, встал на задние лапы при Сталине, подрос и профессионально защищал строительство социализма в отдельно взятой стране. Был летчиком до тех пор, пока не был сбит с этой высоты медициной. Дальше пестро: случилось сплавать в Индийском океане и слетать на Северный полюс, был репортером в газетах, испытывал новые автомобили… Встречался с множеством самых разных людей. Незаметно жизнь обратилась в руду, из которой и выплавлены все мои книги для молодых.

– Обычно об этом спрашивают в конце интервью, но я спрошу сейчас. С колокольни ваших лет (А.М.Маркуше 78 лет. – С.Р.) и вашего опыта: что в жизни любите и что ненавидите?

– Люблю дороги, неожиданные встречи, непринужденное общение. Но превыше всего люблю летать!

– Во сне или наяву? Выглядите просто блестяще, и, немножко зная ваш характер, рискну предположить, что роль пассажира воздушного лайнера вас не устроит…

– Последний раз летал на спортивном самолете всего-то четыре года назад…

– Блестяще! А что в жизни ненавидите?

– Ненавижу начальство как силу, подавляющую личность, сгибающую человека. А еще – жадность и зависть, источники большинства бед на земле.

– В ваших руках четки. Анатолий Маркович, вы так религиозны?

– Это не четки. Это янтарные бусы моей мамы. У меня была молодая мама, умерла она, увы, не дожив до шестидесяти лет. Мы дружили и удивительно понимали друг друга. Со дня ее смерти я не выпускаю из рук ее янтарных бус – она их носила, надеясь избавиться от опухоли на щитовидной железе. Но оказалось – напрасно. Бусы мамины в моих руках уже тридцать с лишним лет. Перебирая их, я стараюсь отвечать перед маминой памятью: а как бы она отнеслась к моим словам, поступкам, мыслям… Особенно из разряда беспокоящих совесть. Вы не первый, кто меня спрашивает: “Это четки? Вы молитесь?” Вот именно – молюсь…

– Этот вопрос интересует меня как отца уже взрослого сына: с вашим отцом у вас были проблемы?

– Конечно! Я думаю, он до самой смерти был уверен, что жизнь моя не удалась, хотя уже в то время среди писательской и читающей публики я был известен. Его девиз был: “Лучше побыть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником”. А это не по мне. Отец хотел, чтобы я стал врачом, и никем иным. В аэроклуб я бегал тайком от него. Даже когда я стал профессиональным летчиком, испытывал самолеты, он все равно не воспринимал меня всерьез.

– Возможно, он просто завидовал вам? Только не признавался себе в этом…

– Завидовал? Вряд ли… Он верил, что его жизнь удалась, – он был довольно известный финансист. Вот сейчас бы он развернулся! Это его время…

– Вы как педагог, как детский писатель можете вот так сразу дать три, четыре совета читателям “Учительской газеты” родителям?

– Детей надо любить – это истина, не требующая пояснений. И все-таки… Нельзя любить ребенка потому, что сие предусмотрено школьной программой. Отсюда следовало бы сделать тяжелый для многих вывод – если не получается любить, не можешь найти в себе достаточно тепла, способности жертвовать, УХОДИ с учительско-воспитательной должности.

Беда номер один, мне кажется, общая для семьи и для школы: мы, взрослые, не умеем и не считаем нужным, а потому и не стремимся СЛУШАТЬ детей. Подспудно полагаем: а что такого может мне сообщить несмышленыш? Но ведь маленький не значит глупый. И потом СЛУШАТЬ и СЛЫШАТЬ – разные вещи.

То, чего ребенок не может понять, он прекрасно ЧУВСТВУЕТ. Всякую имитацию малыш тут же ощутит. Тысячи родительских и учительских авторитетов только потому и погибли, что ребенок учуял фальшь в поведении взрослого.

Впрочем, я становлюсь занудой…

– Отнюдь, Анатолий Маркович. Сейчас голод на такие разговоры. Сейчас все о бизнесе больше, о ценах на вещи, а не на эмоции… А может быть, проще воспитать в человеке РАЗУМНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ, чем научить его “делать деньги”, практически ничего не производя?

– В вашей мысли что-то есть… В моем представлении разумные потребности – это некоторое количество пищи, сколько-то калорий тепла, минимум комфорта – материального и морального, – позволяющие человеку жить без вреда для своего здоровья, стимулирующие его активную деятельность, обеспечивающие постоянный потенциал оптимизма. Формулировка моя очень далека от научной, я это понимаю, но философия – прошу пардон – не моя епархия. Я человек конкретный…

– Да, знаю, что вы очень многое умеете в жизни: хорошо писать, ясно мыслить, управлять самолетами разных типов, прекрасно водите автомобиль, можете с закрытыми глазами разобрать и собрать любой механизм…

– Вспомнил случай. Как-то забарахлил мой автомобиль. Я открыл капот, копаюсь в кишках машины… Подходит Юра Нагибин. Спрашивает: “Вот ты эту штуку разобрал… А соберешь?” “Соберу”, – отвечаю. “И она поедет?” – показывает на машину. “Конечно!”. “Не-пос-ти-жимо!” – восклицает Юра.

– Мы отвлеклись. Анатолий Маркович, не кажется вам, что мы вырастили поколение ничего не умеющих делать людей? Подростки, ударившиеся в “игру” купи-продай, чему они научатся конкретно? Отличать “баксы” от слаксов?

– Девальвировалось не только дело, но и слово. И слову уже не верят! “Разговорный жанр” превалирует в системе воспитания. Говорим, причем в большей степени монологами, а потом удивляемся: ну как от стенки горох. А ребенок, подросток выработал в себе защитную способность, слушая, не слышать. Слишком много слов его оглушает. Он и правильным, разумным словам перестал доверять.

– Есть ли спасение от потока слов?

– Есть. Сперва надо понять, что лучше ПОКАЗАТЬ, чем просто талдычить одно и то же. Забей гвоздь – вместе с ребенком, наколи дров – вместе с ним, поиграй в футбол – в одной команде с сыном, постирай белье – с дочерью, отремонтируйте вместе квартиру… ВМЕСТЕ, а не ВМЕСТО.

– Будем считать вашу страстную тираду еще одним советом родителям. А еще?

– Научитесь ТЕРПЕЛИВО слушать детей, сделайте их СОУЧАСТНИКАМИ вашей жизни. Наберитесь отваги не скрывать от них ваших ошибок…

– Вспомните вашу первую книжку.

– Всю войну я вел записи, вот из них и сложилось нечто. Отпечатал, сложил в папочку. На папочке написал: “Записки старого летчика”. Кому нести? На афишке прочел, что в Доме пионеров выступает генерал Вершигора – личность в то время очень известная. Он был разведчиком у Ковпака, личным врагом Берии. И, к слову, неплохим литератором. Его роман “Люди с чистой совестью” уже был знаменит. Подошел к нему: “Прочтете?” Он взял папку: “Стихи?” “Нет”, – говорю – “Тогда прочту”.

Посмотрел на название и спрашивает: “Ты на себя в зеркало когда последний раз смотрел?” “Сегодня”, – отвечаю. “А что же такое название: “Записки СТАРОГО летчика”? Ты же пацан еще…”

Книжка вышла, называлась она “Ученик орла”. Тоненькая, но в твердом переплете. Когда я нес ее из издательства, все нюхал, как полевой цветок.

– С тех пор вы пишете в основном о летчиках…

– Да. У меня была и остается идея написать о летчиках, об авиации все, что знаю: от “а” до “я”. Рукопись, что вы видите на моем столе, как раз об этом. Работа в разгаре. Рабочее название книги-эссе “Завещание грустного клоуна”. Завещать дворцы или замки я не могу, поэтому завещаю жизненный опыт.

– После книжки “Ученик орла” вышли “Вам – взлет!”, “Дайте курс”, “33 ступеньки в небо”…

– Да. Многие современные романтики выросли на этих книжках. Когда я накопил житейский опыт, то стал писать для подростков: “Мужчинам до 16 лет”, “Азбука мужества”, “Желаю счастья девочке”, “А я сам!”…

– В одной из своих книжек вы пишете, что получили от ребят более сорока тысяч писем. Какое из них запомнилось больше всего?

– Пожалуй, вот это. Одно из первых: “Можно ли влюбиться в шестом классе?” На открытке я ответил: “Можно. Желаю успеха!”

Сергей РЫКОВ