Горошный святой

«Мы тоже хотим пойти к художнику!» – заявили с вызовом в голосе два шалопая из 7-го «В». Они стоят передо мной в обнимку, положив руки на плечи друг друга. Я чувствую всеми фибрами: эта конструкция воздвигнута ими, чтобы выдержать мой отказ. Предо мной список визитеров, который я сейчас составляю. «Мастерская не проходной двор, – отзываюсь я. – Приглашение надо заслужить!» – «Чем?» – любопытствуют закоренелые двоечники. – «Поменьше учить уроков, побольше нахватать двоек, матери не помогать, – перечисляю я «добрые дела», – старух расталкивать при выходе из автобуса». – «О, тогда мы – самые заслуженные, правда, Ванек?» – обращается один к другому за поддержкой. «Издеваетесь?!», – это уже ко мне обращается Иван.

Если бы они знали, как я их сейчас люблю – этих двоечников: за их тонкое понимание иронии, интонации. И всегда уважала двоечников за нежелание решать задачи с готовыми ответами, неординарность, за вызов сложившемуся порядку, за стремление прогнуть мир под себя. Их горький жизненный опыт неблагополучных детей оттачивает ум, требующийся для побед в суровой реальности, а не на олимпиадах, формирует характер, выдвигает лидеров. Такие, как правило, хорошую отметку не канючат, стойко переносят низкие, часто необъективные, оценки и идут по жизни, следуя своему призванию.

Сейчас по их позе, по вызову в голосе я чувствую, как им хочется попасть в мастерскую. И понимаю, почему. Предыдущие группы, побывавшие у художника, рассматривали и даже трогали (!) руками костюм с системой жизнеобеспечения космонавта, фотографировались в специальном шлеме для полетов в разреженном пространстве. Значит, школьная молва широко разнеслась, если дошла до этих злостных прогульщиков. И вот они передо мной с их думами: «Бывают же счастливчики! Должно же когда-то и нам повезти? Не одни же шишки на нашу голову!». Я делаю вид, что размышляю над списком, и добавляю их фамилии. Назову вымышленные – Штыров и Янов. Сообщаю время и место сбора. Предупреждаю о приличном виде: «Фраки приобретать не требуется, но быть опрятными обязательно».

В назначенный час жду их в условленном месте. Являются. Сверяю по списку: «Бабайкина – есть, Иванов – здесь, Зуева, Калинина – есть… Не вижу Штырова и Янова». – «Да вы что, Тамара Николаевна – изумленный возглас. – Вот мы перед вами!». – «Извините, – говорю, – не признала вас в этих двух красавцах». И действительно, пострижены, в чистых рубашках и настоящих брюках, а не спортивных штанах – они неузнаваемо преобразились. Направляемся в мастерскую заслуженного художника России фронтовика Н.Г.Петрова.

Многие годы Николай Григорьевич был неизменным участником встреч, посвященных Дню Победы. В советской школе День Победы всегда отмечался празднично. В детях воспитывали гордость за свою страну, которая смогла выстоять в схватке с могучей силой и победить. Чувство уважения вызывали и многочисленные награды солидных мужчин, и, конечно, дух мужества и житейской суровости, который привносили ветераны в школу, где давно установилось царство женщин.

Позже, в годы перестройки, в школьных программах появился курс граждановедения, я стала приглашать художника на свои уроки, потому что в его творчестве явно прослеживалась гражданская позиция. С годами ему наши школьные ступеньки становились непреодолимыми, и мы небольшими группами навещали художника в его мастерской.

Рассматривая его работы, ребята знакомились с жизнью страны в послевоенные годы. Мои ученики любуются весенними, осенними пейзажами: «Оттепель», «Разлив», «Иней». В шестидесятые годы по этим этюдам создавали тиражные эстампы. Они не залеживались на прилавках художественных салонов – это было время построения московских Черемушек. И в разговоре со школьниками художник обращает внимание на то, что тогда пятиэтажные дома не называли презрительно «хрущобами». Москвичи с радостью переселялись из подвалов, коммуналок в малогабаритную, но отдельную квартиру. Хотелось украсить ее не вырезанной картинкой из «Огонька», а подлинником. Созданная в те годы серия «Времена года» разошлась в виде доступных по цене линогравюр и автолитографий и помогала создать в квартире островок уюта, внеся в нее неяркую красоту русской природы. Попутно ребята узнают о способах печати художественного изображения.

– А как вы стали художником? – спрашивают школяры. Пожилой человек вспоминает свое детство. Непредсказуемо влияние впечатлений на человека. Пятилетним ребенком наблюдал он за работой артели рязанских саночников, а потом увидел нарисованным то, что его поразило: бревна и щепки, огромный костер, в золе которого мастера парили дубовые бруски, чтобы гнуть полозья саней. В изображенных на холсте человеческих фигурах артельщики узнавали друг друга. Изобразил все это мужик из деревни Горки. Местные его в шутку называли Горошный святой, с ударением на первом слоге, а святым – потому что брался подновлять иконы, но не для всех. И денег за работу не брал. Холст, пахнущий свежей масляной краской, был первой увиденной мальчиком художественной работой. Возможно, она и определила будущее деревенского парнишки.

Подрос, в школе были уроки рисования, а когда переехал с отцом в Москву, записался в студию московского городского Дома пионеров. Многие московские художники получили в ней первые серьезные уроки рисования и вспоминают ее с благодарностью. Позже художественный факультет Московского текстильного института (МТИ). Война застала его третьекурсником, ушел на войну, был ранен, подлечился, вернулся к поставленной до войны цели – стать профессиональным художником. «Хотелось ездить по стране, видеть тех, чей труд поднимает родную землю из военной разрухи, участвовать в выставках». Сдал в МТИ экзамены за скомканные войной IV-V курсы, взялся за дипломную работу. Принял предложение одновременно преподавать. Так началась мирная жизнь фронтовика Николая Петрова. После окончания института можно было остаться на кафедре преподавателем, но привлекала профессиональная работа художника. Для серьезного овладения профессией он продолжил учебу. Еще пять лет (1948-1953) постигал основы мастерства на графическом факультете Московского художественного института имени В. Сурикова. Ребята удивляются: «На художника надо так долго учиться?!». – «Да, – подтверждает профессионал, – крепкий рисунок, мастерское владение художественной формой являются результатом длительных занятий». Параллельно институтской программе начал трудиться, зарабатывать на жизнь, сотрудничая со многими журналами, в том числе «Мурзилка», «Дружные ребята», «Знание – сила», «Техника – молодежи», «Военные знания», «Культурно-просветительская работа». Издательство «Просвещение» заказывает Н. Петрову рисунки для учебников, акварелью – серию листов наглядных пособий. С тех пор установилась связь художника с подрастающим поколением.

И вот он – уже человек почтенных лет – отвечает современным столичным школьникам на их вопросы о войне, о стране, о себе немногословно, честно, без пафоса и экзальтации. В передаче памяти о прошедших событиях важна личность и самого рассказчика – слушатели впитывают не только слова, но и голос, и облик. И встает перед новым поколением другой образ войны, своей страны, старшего поколения, отличный от информационного освещения перестроечных лет. Рушатся и стереотипы о художниках, сформированные так называемой богемой. Неопрятные, в живописных нарядах, ведущие беспорядочный образ жизни, они для широкой публики как бы олицетворяют настоящих художников. Полотнами эпатирующие (т.е. вызывают неодобрительное внимание) окружающих, они часто прикрывают отсутствие профессионального мастерства изобретением «модных» течений и привлекают падкую на экстравагантности (сумасбродство) публику. Оказывается, есть и другие художники – серьезно относящиеся к своим работам, уважающие зрителя, стремящиеся обогатить своим видением окружающего мира других людей, порадовать их красотой пейзажа, одухотворенностью человеческого труда.

Перед подростками встает другой мир, в котором каждый может найти свой путь. Что его определяет? У Николая Григорьевича был «Горошный святой». В свою очередь, сам Николай Петрович, возможно, послужит для кого-то из своих посетителей толчком в мир искусства. В любом случае такая встреча благотворна для молодежи. И она не проходит бесследно.

Что касается двух шалопаев, то посещение мастерской художника повысило их самооценку. Наконец-то фортуна и им улыбнулась! Подумать только, в этой мастерской был второй космонавт планеты Герман Титов! Вот фотографии – он на том же диване, где и они расположились. А вот изобретение века – система обеспечения автономной жизни человека в космосе. К ней можно прикоснуться собственными руками, нащупать вмонтированные миниатюрные устройства. В них вливается энергия успеха. Все это незабываемо и жизнеутверждающе.