Городские «диалекты». Батон или булка

Уже года полтора, как Альфа-Банк на Московском вокзале в Петербурге и на Ленинградском вокзале в Москве развесил билборды «Две столицы. Два взгляда. Один банк. Альфа-банк», а чтобы проиллюстрировать «два взгляда», задает вопросы: Батон или Булка? Бордюр или Поребрик? Проездной или Карточка? Салочки или Пятнашки? Шаурма или Шаверма? Водолазка или Бадлон? (почему-то оба слова в парах написаны с большой буквы). Поскольку рекламщики не хуже других знают, что реклама надоедает, вопросы меняются.

Тем, кто бывает в двух городах, пары эти хорошо знакомы. Но во-первых, Россия двумя столицами не ограничивается, поэтому и «взглядов» на то, с чем мы ежедневно сталкиваемся, куда больше двух, а во-вторых, со многими вопросами и в «двух столицах» дело обстоит совсем не так просто, как это представлено на билбордах.    Отделение Альфа-Банка есть и в Самаре, где на вопрос «Проездной или карточка?» ответят «Сезонка» – именно так там называется абонементный проездной билет на автобус или другой городской пассажирский транспорт. Конечно, самарцы не часто ездят из Москвы в Петербург и обратно, зато тверичи возвращаются из столиц домой как раз с упомянутых вокзалов. Для них нет выбора между шаурмой и шавермой, поскольку они у себя в городе едят шавАрму. На вокзале, конечно, опасно, «Вече Твери» (09.06.2005) писало о семействе, которое, перекусив «в киоске у Центрального вокзала», заболело сальмонеллезом. Позднее в ту же больничную палату «поступил еще один тверич, который ел шаварму, купленную в том же киоске». Но в Твери можно купить и вполне безопасную шаварму. Местная газета «Караван+Я» в 2002 году сообщала об одном заведении: «Фирменную шаварму вы больше не купите нигде в городе», и через пять лет в той же газете про то же место: «Наверное, здесь одна из вкуснейших шаварм в городе, плюс к этому можно купить салатики и пиво». Шаварму знают не только в Твери, так же не только говорят, но и пишут в газетах Иванова, Брянска, Курска… Конечно, напор московско-петербургской шаурмы-шавермы велик, поэтому эти слова тоже используются, со временем шаварма может совсем утратиться и в каждом городе возобладает что-то одно. Но в Перми шансов на унификацию нет: поскольку различаться может и «хлебная оболочка» (лепешка-пита, листовой лаваш), и «мясная составляющая» (курица, свинина), само блюдо получается несколько разное. В Перми никого не удивляет ценник «шаверма – 80 р., шаурма – 100 р.», а если приезжий из Северной столицы решит, что ему по сравнению с москвичом скидка, то ошибется. Просто по-пермски шаверма – одно блюдо, а шаурма – совсем другое. Теперь о неточностях. Штаб-квартира Альфа-Банка в Москве – из «двух взглядов» там должен доминировать московский. Неужели в тамошнем буфете к чаю берут батон с корицей? Конечно, сдобные изделия чаще зовут булочками, но и булками тоже, причем повсеместно. Москвич C.Сергеев в повести «Подайте что-нибудь бродячим музыкантам» пишет: «…мама ест булку с маком и в разговоре не участвует». А вот из рассказа «Парикмахер Яша» екатеринбуржца Е.Касимова: «Домой! Домой! Там пахнет раскаленной плитой и сладкими булками с корицей». А примеры, когда жители Петербурга покупают батоны, можно привести в любом количестве. Для жителей города на Неве, как и для всех остальных, батон – это форма, а булка – в первую очередь содержание. Бутерброд с батоном представить можно, но есть неудобно. В Москве (и много где еще) бутерброды едят с черным или белым хлебом, а в Петербурге им соответствует бутерброд с хлебом или булкой. Противопоставление хлеба и булки в умах многих жителей двух городов приняло довольно неожиданный характер. Москвичи утверждают: «Апологеты московской речевой традиции с ухмылкой обращают внимание на то, что в Северной столице в ходу такое словосочетание, как «булка хлеба»» («АиФ Москва», 28.05.2003); «Питерские чиновники, переезжая в столицу, всеми силами вышибают из своего мозга «шаверму», «булку хлеба», «поребрик» и «парадное» («Известия», 11.09.2003). Не отстают и петербуржцы: «Принятое в Москве сочетание «булка хлеба» звучит здесь [в Петербурге] просто дико» (петербуржец С.Ачильдиев в московской газете «Алфавит», 20.03.2003); «Прикольные москвичи Самое сногсшибательное – «булка хлеба». Что это такое??!» (блог петербургского писателя Бориса Карлова, 22.04.2004). Есть ли основания для таких суждений? При поверхностном взгляде – да. Так пишут два «московских» писателя: «Национализм такая же реальность, как булка хлеба» (Э.Лимонов «Моя политическая биография»); «Кирилл медленно поднялся. Подошел к пакету, из которого вылетела булка хлеба и шоколадка…» (С. Лукьяненко «Осенние визиты»), так же говорит губернатор Петербурга: «… поставят одну бутылку молока, булку хлеба, а остальное заполнят какими-то сопутствующими товарами» («Санкт-Петербургские ведомости», 14.11.2006). Объективная позиция не позволяет без оговорок отнести к числу москвичей или петербуржцев тех, кто усваивал русский язык в Харькове, Казахстане, Шепетовке, но по отношению к «чужим» мало кто склонен быть объективным. Так что же это за «булка хлеба», из-за которой сыр-бор? Это то, что в столицах обычно зовут буханкой. В толковых словарях такого значения у слова «булка» нет. Значит, это неправильно? Для Петербурга, центра академической толковой лексикографии, конечно, неправильно, а для большей части территории России вполне правильно. Словарь в целом, конечно, фиксирует именно норму, но лексикографы описывают в первую очередь свой собственный язык, наивно полагая, что образованные носители русского языка именно так и говорят повсеместно. Поэтому в толковых словарях издавна присутствует «латка», о которой в «Большом толковом словаре» на Грамоте.ру можно прочитать: «Посуда, род продолговатой миски, употребляемая для жаренья, тушения». Слово «миска» здесь немного неуклюже, в мисках не жарят и не тушат; так словарники описали то, что почти вся Россия зовет утятницей. Примеры такие можно приводить довольно долго, вернусь к булке, не все значения которой попали в словари. Разумеется, буханку знают везде. Но на юге и востоке (начиная с Поволжья) булка составляет ей конкуренцию. Сколь велика эта конкуренция, очень легко проверить. На сайте «Журнальный зал» в журнале «Урал» за 2000-е годы словосочетание «булка хлеба» встретилось в 19 текстах, а «буханка хлеба» – в 18. Можно было бы считать «ничья», если бы в этом издании печатались только уральцы, но там публикуются и жители столиц. В «общих» журналах, выходящих в Москве, конечно, преобладают буханки, всякая «булка хлеба» обращает на себя внимание. По тем номерам «Нового мира», которые представлены на этом сайте, больше всего «булок хлеба» – три – от красноярца В.Астафьева («Прокляты и убиты», «Затеси», «Пролетный гусь»). В «Дружбе народов» тоже есть автор, поставивший три «булки хлеба», – родившийся и выросший в Кызыле Р.Сенчин («Елтышевы», «Друг человека…», «Жилка»). Подчеркну: это не сельский диалект, попавший в рассказ или роман для создания местного колорита. Для уральцев и сибиряков булка в этом контексте нормальный синоним буханки, так говорят все окружающие их носители литературного языка. Так пишут и переводчики. Вот екатеринбуржец С.Корнилов переводит «Любовь слепа» Б.Виана («Урал», 2002, №6): «Четырехфунтовую булку хлеба для месье Латиля, – заорала хозяйка». Вот А.Гобузов переводит «Каббалу» Торнтона Уайлдера («Новый мир» 1995, №12): «Кое-кто оставлял бутылку вина, булку хлеба или шелковую рубашку». Может ли переводчик пользоваться необщераспространенной лексикой? Если знает, что так говорят не везде, то, пожалуй, не стоит. Но откуда ему это знать? В словарях ведь не прочитаешь, да и не придет в голову уточнять по словарю распространенность «простых» слов. И чем урало-сибирские переводчики хуже ленинградских? Ведь заговоривший когда-то их стараниями по-русски герой А.Линдгрен «Раздобыл за один раз добрую молочную корову, отличную КУРУ-несушку, чудесную хлебную лопату», а один герой Дж. Родари настойчиво повторял: «Мне больше нравится КУРА с рисом», «Я предпочитаю КУРУ с рисом», «Хочу КУРУ с рисом». Заметные региональные различия есть во всех вариантах языка – от жаргонов до законодательства. К сожалению, этот аспект русского лексикона остается малоисследованным. ​Владимир БЕЛИКОВ, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник ИРЯ РАН