На чтение: ≈ 16 мин.Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
А.С.Пушкин
Ведущий (на фоне музыки М.Глинки “Вальс-фантазия”): “Я помню чудное мгновенье” – так называется наша композиция. Перед вами два портрета, два молодых женских лица. На одном из них – Анна Петровна Керн, на другом – ее дочь Екатерина. Две женщины, чьи судьбы тесно переплелись с судьбами двух гениев – поэта Александра Сергеевича Пушкина и композитора Михаила Ивановича Глинки.
Анна Керн… С портрета глядят на нас большие, немного печальные глаза. Это она – “гений чистой красоты”, ее имя навсегда связано с поэзией.
Петербург, 1818 год. Один из шумных светских вечеров с ужинами, танцами, парадами. Шутливо и весело переговариваясь с писателями, Пушкин неотступно следит взором за юной очаровательной женщиной. Его воображение поражает глубокая затаенная грусть в огромных глазах незнакомки.
Во время ужина он перекинулся с ней несколькими обычными фразами и долго потом любовался ее сияющей красотой. К концу вечера он уже многое знает о ней. Ее 16-летней девочкой выдали замуж за грубого, совершенно чужого ей человека, который был старше ее на 36 лет. А много лет спустя Пушкин прочтет в дневнике Анны Керн строки, в которых она говорит о своем муже.
Ученица: “Его невозможно любить, мне не дано даже уважать его, скажу прямо, я почти ненавижу его, мне ад был бы лучше рая, если бы в раю пришлось бы быть вместе с ним”.
Ведущий: Пушкин прочтет это лишь годы спустя. А пока… Вечер кончился. Гости разъезжаются. Пушкин, не накинув шубы, выскочил на мороз и стоял на крыльце. Как бы хотелось ему, по колени утопая в снегу, подбежать к карете уезжающей Керн, помочь красавице подняться по откинутым ступенькам. Быть может, она поблагодарила бы взглядом.
Ученик: Многие мимолетные впечатления юных лет бесследно стерлись в памяти поэта, но образ Анны Керн глубоко запал в душу.
Ведущий: Прошло много лет. За это время Пушкин стал прославленным поэтом, поэтом, бывшим в немилости у властей. Рессорная коляска одесского каретника, расшатанная ухабистыми трактами, скрипя и покачиваясь, въезжала в августе 1824 года под вековые усадебные липы Михайловского.
На опушке соснового бора приютилась маленькая запущенная усадьба. “И был печален мой приезд”, – вспоминал поэт свой тягостный переломный момент своей биографии, когда на него внезапно обрушились “слезы и муки, измена и клевета”.
Изгнание превращалось в заточение. В ссылке, в глухом селе Михайловском, далеко от столицы, Пушкин всегда был желанным гостем в соседнем селе Тригорском. Именно здесь в июне 1825 года Пушкин снова встретился с Керн, которая остановилась проездом у своей родственницы Осиповой, хозяйки усадьбы. Вот разговор в усадьбе. Вслушайтесь!
Ученик:
– Пушкин! А мы для вас приготовили сюрприз! У нас новые гости. И среди них некто, кого вы должны помнить еще с петербургских времен, Керн Анна Петровна.
Ученица:
– Вот я и есть это самое некто, – пропел почти перед Пушкиным низкий, необычайно приятный голос. Не узнали меня, Александр?
Ученик: Перед ним стояла женщина в черном платье, не очень высокого роста, соразмерная. И легкая во всех движениях. Черная бархатка оттеняла ослепительную белизну ее полнеющих плеч. Прямой пробор строго делил каштановые, гладко зачесанные волосы, а глаза были черными и тоже бархатными.
Ученица (из письма Керн):
– Увидев меня, Пушкин низко поклонился, но не сказал ни слова, робость видна была в его движениях, я тоже не нашлась ничего сказать ему. Да и трудно было с ним сблизиться. Он был очень неровен в обращении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, и нельзя было угадать, в каком расположении духа он будет. Но он не умел скрывать своих чувств, выражал их всегда искренне и был неописуемо хорош, когда что-нибудь приятное волновало его ум.
Ведущий: Дни в Тригорском проходили среди развлечений, стихов, музыки. Пушкин все чаще навещал своих соседей. Каждый вечер он с волнением слушал Керн.
Ученик: Пушкин сидел в самом темном углу и, подперев голову, не отрываясь, смотрел, как легкие пальцы Анны Петровны перебирали клавиши. Вот она подняла голову, взглянула, и первая взятая нота спокойно и ровно поплыла и закачалась, как цветок на гибком стебле. Ее мягкий голос, казалось, в нем самом, в его груди, и от этого нежной и сильной болью сжималось его сердце.
Ученик: “Боже, какой грустной была до сех пор моя кочевая молодость. А ведь есть где-то и счастье, и покой, и радость льющегося свободного звука”.
Ученик: Анна Петровна взяла последний аккорд и откинулась на спинку кресла. Теперь Пушкин видел ее в профиль. Падающий на плечи локон золотился в мягком отсвете свеч. Страстная, горячая задушевность лежала на ее тонко очерченном прекрасном лице. Зашумели аплодисменты, шепот восхищения побежал по комнате.
– А теперь “Черную шаль”!
– “Черную шаль”!, – послышались возгласы со всех сторон.
Ученица:
– Нет, – решительно сказала Керн, – этого петь я не буду. Я лучше спою вам из “Цыган”, слушайте песню Земфиры.
Ученик: Лицо ее вспыхнуло дерзким огнем. Потом матовая бледность покрыла щеки, и только глаза разгорались все ярче черным, недобрым блеском. Какая-то долго сдерживаемая полная сила рвалась наружу. Пушкин не узнал собственных стихов. Ему стало сладостно и жутко.
“Старый муж, грозный муж…”
Анна Петровна встала, порывисто захлопнув крышку рояля.
– Еще, еще, – просили отовсюду, но она тайно улыбалась в ответ и отрицательно качала головой. Пушкин подошел к ней и, целуя ее пальцы, сказал тихо, так, чтобы слышала только она.
Ученик:
– Можно ли забыть, как вы были прекрасны!..
Ведущий: В этой женщине удивительно сочетались красота, женственность, обаяние и пленительный голос.
С каждым днем росло увлечение поэта. И вот наступил последний день ее пребывания в Тригорском. В этот день вся компания направилась в Михайловское. Вечер был так хорош, что молодым не хотелось сидеть, и они разбрелись по старинному парку. Пушкин и Керн шли заросшими аллеями. Оба молчали. Молчали в предчувствии разлуки, молчали оттого, что трудно было выразить словами чувства. Александр Сергеевич подошел в самую последнюю минуту. Прощаясь, он передал Анне Петровне свежий оттиск одной из глав “Евгения Онегина”.
Ученик:
– Прочитайте это, когда будете уж далеко, – сказал он, грустно улыбаясь. Она поблагодарила его молчаливым и тоже грустным взором. Тройка тронулась, загремел колокольчик. Пушкин, не оборачиваясь, зашагал в поле.
Ученик: Дома ему не работалось. Мешала луна, которая так и лезла в самые окна. Он вздохнул, отодвинул рукописи и вышел в сад. Мягкий лунный свет пятнами лежал на остывших дорожках. Сад казался безмолвным, таинственным, и нельзя было узнать самых знакомых мест.
Ученик: В самом деле, все как-то преобразилось, стало иным. Да и они, разве такой он, каким был еще вчера. Вчера они шли с нею по этой же аллее, далеко отстав от друзей. Было так же темно, тихо и лунно. Узловатые старые корни пересекали заросшую тропинку. И казалось ему, что они нераздельно, неразлучно шли через темный лес жизни давно-давно. А в душе пела несмолкаемая мелодия, та самая, которая в одиночестве, ночью, залила мягким светом свободы и счастья его порывисто набросанные стихи, которые можно написать только раз в жизни.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
В душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
Ведущий: Основная мысль стихотворения – светлая память о любви и радости неожиданной встречи. Стихотворение останавливает внимание своей удивительной стройностью. Оно разделено на три совершенно разные части. Каждая часть пронизана особым, ей только свойственным тоном. Первая часть начинается словами “Я помню” и вся посвящена воспоминаниям того, что было раньше. Очевидно, воображением поэта стал давний Петербург, первая встреча, “милые черты”, “голос нежный”. Вторая часть отделена от того, о чем говорилось раньше, значительным промежутком времени. Шли годы… Пустое это было время. Бурное, стремительное течение жизни заслонило, стерло из памяти “небесные черты”. “В глуши, во мраке заточенья” стали томительно тянуться дни ссылки. И вдруг… 3-я часть. “В душе настало пробужденье”. И его, как живительная, весенняя гроза, охватил порыв прежних чистых чувств.
Ученик: Стихи поют и сияют. Они уже вышли из рамок своего времени и стали заветным достоянием всех, кто способен пережить такую же полноту счастья – любовь. И вовсе не случайно, что стихам этим суждено было возродиться во второй раз. И вот как это случилось.
Ведущий: А теперь посмотрим на второй портрет – бледная, задумчивая девушка – дочь Анны Петровны Екатерина. Она была столь же хороша, но унаследовала от матери очень печальные глаза. В ее бледном лице было что-то страдальческое. Такой впервые увидел Михаил Иванович Глинка Екатерину Керн. Это произошло в марте 1839 года.
Ученик:
– Я увидел ее первый раз в доме у сестры. Она была нехороша, даже нечто страдальческое выражалось на ее бледном лице. Мой взор невольно остановился на ней. Ее ясные, выразительные глаза, необыкновенно стройный стан и особенного рода прелесть и достоинство во всей ее особе все более и более привлекали меня.
Ученик: Глинка вступил с нею в разговор. Он обнаружил в девушке незаурядный ум, душевную тонкость. Она знала и любила музыку. Как это было не похоже на то, что он встречал дома. Пустая и недалекая жена оказалась легкомысленной кокеткой, совершенно чуждой его интересам. Часто бывая у сестры, общаясь с Екатериной Керн, Глинка все больше привязывался к ней. Встречи с ней для него стали потребностью.
Ученик: Вскоре чувства мои вполне были разделены милою Екатериной, и свидания с ней становились все отраднее. Мне гадко было у себя дома, зато сколько жизни и наслаждения с другой стороны.
Ученица: Чувства к Керн, охватившие Глинку, были очень дороги ему, тем более что о восстановлении мира в его семье не могло быть и речи. Чувства к Керн принесли не только счастье, но и горечь. Композитор не смог соединить свою жизнь с любимой женщиной навсегда. Так как его связывал ненавистный брак. Ко всему этому Глинка пережил тяжелое потрясение – умер его младший брат. Михаил Иванович чувствовал себя разбитым физически и духовно.
Ученик: Вскоре Глинке стало известно, что Керн угрожает чахотка. Это новое потрясение усилило подавленное состояние. Екатерина постепенно поправлялась, и встречи с ней возобновились. Именно тогда Глинка создал романс “Я помню чудное мгновенье”. Замечательно то, что стихи, написанные Пушкиным для матери, были положены на музыку композитором для ее дочери.
Ведущий: Трудно назвать произведение, где музыка нерасторжимо слита со стихами, как в этом романсе. Стихотворение Пушкина выражало то, что пережил сам композитор, вероятно, поэтому и стало возможным такое изумительное слияние музыки и слова. Нарастание и углубление чувств, все стадии духовных переживаний, высказанных в стихах, передает музыка, то задумчивая и нежная, то страстная и даже трагическая.
(Звучит романс).
На всю жизнь Глинка сохранил к Керн чувство глубокой признательности. И Керн до конца своей жизни (она умерла в 1904 году) продолжала любить его, вспоминала его с душевной теплотой и нескрываемой болью.
ВОТ и ВСЕ.
Р. ЗАМАЛЕТДИНОВА
ст.Туринская,
Карымский район,
Читинская область
Выбор читателей
Комментарии