На чтение: ≈ 16 мин.Среди многих бед в судьбе современного учителя одна из самых болезненных – сомнение в том пути, которым мы все идем. Или, наоборот, абсолютная уверенность в том, что, как сказано в известном стихотворении Пушкина, “хоть убей, следа не видно; Сбились мы. Что делать нам!” По сравнению с этой главной проблемой всей нашей жизни все остальные вопросы, скажем, быть или не быть двенадцатилетнему обучению, не то чтобы вторичны – десятеричны. Но именно о ней – главной, основной, исходной проблеме учителя говорят лишь устно, да и то в кругу неофициальном, домашнем, кулуарном. Даже на педсовете, а уж тем более в районе, губернии, перед лицом всей страны об этом молчат. Молчат о том, что больше всего волнует и больнее всего отдается в сердце и о чем постоянно говорят между собой.
45 лет пишу я статьи и книги и говорю в них то, во что верю, в чем убежден (точнее сказать, во что верил и в чем был убежден, когда писал те или иные страницы). Но сегодня я выхожу к своим читателям с сомнениями своими, тревогой и болью своей. Я могу ответить на многие частные и общие вопросы методики преподавания, но на эти вопросы нет у меня ответа. А между тем, как учитель, как учитель литературы в особенности (что уж говорить об учителях истории) я ведь должен знать эти ответы, ибо ежедневно тем и занимаюсь, что должен вводить в жизнь, на твердые жизненные дороги своих учеников. Но где же они, эти твердые жизненные дороги? И как жить без исправного и точного компаса, плохо ориентируясь на сильно пересеченной местности современного быта и современного бытия?
Дабы не упрекнули меня в ретроградстве, консерватизме, идеализации прошлого, прокоммунистических взглядах, скажу сразу ясно и определенно: да, советский социализм позорно проиграл экономическое соревнование с капиталистическим миром. Да, большинство жителей развитых капиталистических стран живет гораздо лучше большинства граждан нашей страны. И думать об этом горько и стыдно. Да, частная инициатива, стремление к прибыли могут стать тем экономическим рычагом, который способен поднять и экономику, и жизненный уровень всего общества. Да, это прекрасно, что почти в любом магазине можно свободно купить то, что еще недавно было страшным дефицитом. Учитель литературы, я со смешанным чувством радости и горечи смотрю на свои книжные полки, на которых книги, о которых, к стыду своему, я раньше даже не слышал и которые вряд ли я полностью успею прочесть. И возвращаться назад я, конечно же, не хочу.
И все-таки, и тем не менее, и вместе с тем.
Вот смотрю я по телевизору выступление Егора Гайдара. На дворе 1999 год, и говорит он о том, что за реформы наши заплачено тяжелой ценой – ухудшением жизни миллионов людей, но “частная собственность и экономическая свобода стоят таких жертв” (эти слова я тут же записал). Я же, воспитанный русской литературой, убежден, что оправдывать страдания и жертвы имеет право лишь тот, кто сам страдает и приносит жертвы. А сытый человек, который оправдывает неизбежность существования голодных, для меня вне человеческой морали.
И тут же вспомнил я, как незадолго до этого тот же Гайдар, отвечая на вопрос, думал ли он, планируя свои реформы, о миллионах, которых она ограбит, ответил: “Нет, конечно, врач, который оперирует ребенка, не должен думать о его слезах”.
Я знал учительницу литературы, у которой учился Егор Гайдар. Это была его любимая учительница, и фотографию ее он поместил в своих мемуарах. Тогда он, наверное, писал отличные сочинения о гармонии, в основу которой не может быть положена слезинка ребенка. Похоже, что сегодня “депрессивная русская литература”, как определила ее Валерия Новодворская, им преодолена.
Ну что Гайдар! Он мне человек чужой, и мне с ним, как говорят в народе, детей не крестить. Но как горько расходиться и даже рвать с людьми, тебе близкими, дорогими, которых ты любил, которые всегда не принимали тоталитаризма и мечтали как о самом заветном о свободе и демократии. Но, вкусив (кто меньше, а кто и побольше) новых жизненных благ, они стали другими, словно их подменили. Ничто прежде – ни споры о Сталине, ни отношение к Ленину и социализму, ни реакция на Афганистан и Чечню – ничто не разводило так, как отношение к тому, что произошло в стране в те десять лет, которые потрясли страну и мир.
Вот блестящий журналист, прекрасный педагог, автор многих статей и книг, в которых воспевались подвижники духа, пишет о том, что только то, что “делается из стремления к прибыли, делается с максимальной экономией”, а потому “выгодно и полезно всему народу”. Так рождается гимн прибыли: “Прибыль – вот чем отличается новая жизнь от старой. В старой получать прибыль было невозможно, деньги нужно было лишь зарабатывать или воровать. Теперь, когда установили свободу торговли, право на прибыль совершенно новое для бывшего советского человека. И вот одни воспользовались этим правом (удачно или неудачно), а другие не смогли, а третьи злобствуют”. Но оказывается, что право на прибыль – категория не только экономическая, но и нравственная: “Человек, извлекающий прибыль, – самый высокоморальный человек нашего времени. Это значит, что он сумел наладить производство так, что оно приносит прибыль. Товары конкурентоспособны, производительность труда высокая, и издержки производства минимальны. Следовательно, применяются все достижения науки”.
О том, что нравственно все, что способствует построению коммунизма, я знал со школьных лет. О том, что нравственно то, что приносит прибыль, читал впервые. Но кто не знает о том, как получали прибыль при нашем капитализме сплошь и рядом? Роскошные особняки, построенные военачальниками голодных солдат. Фантастическая разница между заплаченными в стране ценами на товары (нефть, газ, металл, лес) и их экспортной ценой. Всякого рода квоты и налоговые льготы, которые в минуту превращают людей в миллиардеров. Прикарманенные деньги, отпущенные на гуманитарную помощь. Прокручивание средств, выделенных на зарплату. Все эти “МММ”, “Селенги” и другие пирамиды, жертвами которых стали миллионы людей. Криминальная торговля оружием, в том числе и такими новинками, которых нет на вооружении собственной армии. Дешевые кредиты, которые тут же передаются со ставками на порядок выше. Чудеса приватизации, когда хозяевами индустриальных гигантов становились проходимцы. Бешеные барыши коррумпированных чиновников. И кто обо всем этом не знает? И кто не знает, как тяжело предпринимателям, которые пытаются что-то делать, создавать не криминальным путем?
“Вот оно, будущее нашей страны! Вырастут они, станут бизнесменами и переменят все в нашей жизни!” Это восторженно умиляется мой близкий друг, когда мальчишки стали на перекрестках мыть стекла проезжающих машин.
А вот и другой друг: “Ты что хочешь, чтобы мы вернулись назад? Социализма опять хочешь? Нет уж, хватит. Так пусть учатся и лечатся те, у кого есть деньги. А потом не преувеличивай: от голода ведь никто не умирает, вертятся, а живут. Так что не надо драматизировать. Ну а жулики, проходимцы – все это закономерно, это неизбежная историческая закономерность. Это общий закон первоначального накопления. А их дети выучатся в лучших вузах мира и станут вполне респектабельными…”
Что мне ответить? Что возразить? Что сказать? Что, хотя в магазинах действительно есть все, потребление мяса, молока, яиц, масла на душу населения по сравнению с эпохой социализма сократилось. Что российские граждане потребляют в расчете на ту же душу населения столько, сколько жители Гватемалы и Алжира, и половину того, что потребляют в Мексике. Что в стране сегодня почти половина населения живет за чертой бедности, и 60 миллионов людей недоедают. В итоге 10% призывников характеризуются дефицитом веса; более 40% беременных женщин страдают анемией, или, попросту говоря, малокровием, а большинство не получают необходимого набора пищевых веществ и витаминов.
Бесполезно говорить. Они и сами про это читают в газетах. Но они выиграли от тех перемен, что произошли в стране, и потому будут оправдывать и защищать существующий порядок вещей как исторически неизбежный на пути к светлому капиталистическому будущему. А я? Я тоже выиграл. Но скажите, что я должен был отвечать на те учительские письма, которые я получал все эти годы?
…Многие учителя сейчас крайне мало читают. Более того, не имеют возможности читать, в результате безденежья почти ничего не выписывают. Униженный до предела учитель вряд ли сможет сделать в школе что-то значительное.
…Нередко мысленно пробегаю всю жизнь и вижу: в России не будет конца нищенской жизни народа. Революций не надо – были, но какая-то другая форма протеста должна существовать. Все это воспринимаю как закономерность, начавшуюся с залпа “Авроры”. Не ограбили бы вновь собранные с Божьей помощью погребальные, чтобы по-человечески уйти в другой мир.
…Мы живем по-старому. “И жить хорошо, и жизнь хороша”: учителям задерживают зарплату уже полгода, пенсии задерживают три месяца, медицина на 80% платная. Если до этого люди говорили о выживании, то теперь ведут речь о вымирании.
…Жизнь с каждым днем затягивает, как петля на шее. Пенсии по-прежнему не выдают месяцами. Лечиться нечем и не на что.
…Правители наши, кажется, решили доконать свой народ: подорожали хлеб, бензин и все остальное. В поселке нередки случаи самоубийств. Безвыходность толкает людей в мир иной, многие спиваются, благо что водки самого низшего качества и самогона достаточно. Здесь власть дает полную свободу дельцам. Спаивайте. “Чем меньше будет населения, тем больше будет продовольствия”. После Великой Отечественной войны наступили самые мрачные дни в жизни моего поколения. Не стала благоволить к нам и природа-мать, которую мы безжалостно губили почти в течение четверти века. Выкарабкаемся ли на этот раз из прорвы? Если да, то это будет чудо.
Последнее из процитированных писем от 11 июля 1999 года. Не могу не сказать и о самом лично для меня больном, ибо с этим я сталкиваюсь постоянно. Полноценное образование становится все более недоступным для детей из бедных и неимущих семей. Из сказанного вовсе не вытекает, что я против негосударственных школ и платного высшего образования. Кто хочет и может, пусть платит. Меня волнует другое: мы губим на корню таланты. Мы обкрадываем себя сегодняшних и особенно свое завтра.
В июне 1996 года на медальной комиссии мне показали экзаменационное сочинение девятиклассника. Ничего подобного я не читал и попросил мне подарить черновик этого сочинения. Оказалось, что автор его так же блистательно учится по всем остальным предметам, но из школы собирается уходить: живут они очень бедно и учиться не на что. В школе уговорили остаться и, как могли, помогали, а помочь современная школа мало чем может. И вот через два года на медальной комиссии я читаю сочинение этого юноши, который идет на золотую медаль. Пять лет я был председателем московской городской комиссии по проверке сочинений кандидатов на медаль, все последние годы в медальной комиссии нашего округа, а в нем 150 школ. Но никогда прежде я не читал такой яркой, блестящей, талантливой работы.
Медалисты в тот год получили от префектуры бесплатные путевки на Мальту. Но этот юноша поехать не мог: у него не было нормальной одежды и ни цента на карманные расходы. Мы написали письмо руководству с предложением за лучшее сочинение года наградить его деньгами. Осенью я узнал, что никуда он не поехал и поступил в тот институт, где принимала экзамен его учительница, которая могла помочь (она действительно пошла к ректору и обо всем рассказала), а не в тот, куда хотел и которому мог бы оказать честь своим поступлением.
Сегодня Ломоносов может из Холмогор в Москву не приходить.
Мы все с детства помним стихотворение Некрасова “Школьник”:
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай…
А если не будет выводить?
Так воспользуемся словами Пушкина: “Куда ж нам плыть?..”
Лев АЙЗЕРМАН,
школа N 303
Москва
Выбор читателей
Комментарии