Герои нашего времени Дотянуться до жизни

До встречи с Димой Мазненковым я слышала о нем дважды. В первый раз от ребят из третьего батальона, не знавших его имени, но рассказавших, как вытаскивали полуживого, ползшего двое суток к своим солдата из-под огня. Последние метры солдат уже не мог даже ползти, и тогда ребята бросили ему веревку, к которой была привязана палка. Дима ухватился за нее двумя руками, и его втащили к своим. Израненного, теряющего сознание от потери крови и усталости, голодного, но счастливого оттого, что он победил, выжил, дополз всем смертям назло. История звучала невероятно, но усомниться в подлинности рассказа оснований у меня не было. Второй раз о подвиге Димы рассказал на праздновании Дня Внутренних войск комбриг Г. Фоменко. Рассказал тепло, как о сыне. В приемном покое госпиталя Диму быстро отыскали в списках, стоило только объяснить, кого и зачем я ищу. Зачитали диагноз: минно-взрывная травма, огнестрельное ранение, минно-осколочный перелом правой бедренной кости. Третье отделение, травма. Ранение 28 декабря. Палата 310. В палате с Димой находился отец. Все время нашего разговора он молча сидел рядом с сыном.
Кто же он, этот героический мальчик, этот несгибаемый солдат? Мазненков Дмитрий Владимирович – единственный сын в семье. Служил в 21-й бригаде особого назначения в Софрино. Мама и папа живут в Пензе. До армии Дима окончил коммерческий лицей по специальности организатор коммерческой деятельности. Небольшого роста, подвижный, с умными добрыми глазами. Сегодня прикован к постели. Нога по самый верх закована в аппарат Елизарова. Объективно: неравнодушен к окружающему его миру. Мысль выражает легко, точно. Схватывает на лету. Надежен. Не могу объяснить, почему, но у меня создалось впечатление, что Дима из тех, с кем можно идти в разведку.
– Дима, как вы попали в спецназ?
– Можно сказать, что случайно. Во время призыва из разных воинских частей в военкомат приезжают офицеры забирать призывников. Когда всех разобрали, в Пензенском военкомате осталось пять человек, направили их в Софрино. Одним из пяти был я. Приехали в часть 24 июля 1998 года.
– Была ли у вас какая-нибудь специальная подготовка?
– Нет. Курс молодого бойца проходил в бригаде. В сентябре уже был в комендантской роте, затем в роте охраны. Оттуда попал в Чечню. Двадцать четыре человека из разных подразделений были прикомандированы в 3-ю мотострелковую роту 1-го батальона особого назначения, где командиром был капитан Байсакалов. Потом произошла замена офицеров, командовал старший лейтенант, командир 3-го взвода. Его ранило 28 декабря на Старых Промыслах. Имени не знаю.
Мы долго разговаривали с Димой. Солдат спокойно и сдержанно говорил о страшных событиях, участником которых ему довелось быть. Вот его рассказ, записанный почти дословно.
В конце декабря бригада вела тяжелые бои, стараясь выбить боевиков из Старопромысловского района. 28 декабря 1999 года Дима будет помнить всегда. Колонна бронетехники из 9 танков и приблизительно 10 БМП двинулась вдоль улицы Старых Промыслов на зачистку. Софринские спецназовцы были не одни, рядом шел СОБР. За броней каждой из машин – группа солдат, человек двадцать. Они не просто шли. Их обстреливали из “зеленки”, из одноэтажных домов частного сектора. Они стреляли в ответ. В условиях уличного боя гражданское слово “шли” включает в себя многое. Бежали, ползли, падали на грязный, смешанный с землей снег, вскакивали и снова бежали, и обязательно стреляли в ответ. Колонна продвигалась медленно. Дима находился где-то в середине колонны, с другими солдатами, под прикрытием брони. На войне, в бою, не всегда знаешь даже имя того, кто идет рядом. Слишком скоротечны события.
Когда Дима услышал, что ранен командир первого батальона и убит лейтенант, командир взвода, за первым танком в живых оставалось всего четыре человека. Дима мгновенно оценил ситуацию. Он был пулеметчиком и знал, как нужна огневая поддержка, чтобы вывести из-под огня раненых. Если не он, то кто же? И Дима под огнем побежал к первому танку, таща свой ПКСМ (пулемет Калашникова станковый модернизированный). Он упал рядом с гусеницей и стал простреливать “зеленку”, дома, откуда вели огонь боевики. Когда бежал, видел лежащего недалеко слева мертвого командира взвода, видел раненого майора, но в тот момент его задача была стрелять, чтобы подавить огонь. Танк включил заднюю скорость, солдаты попытались вытащить из-под огня раненых. Убитого взять возможности не было. “Потом!” – крикнули Диме.
Тащить и пулемет, и патроны одновременно невозможно. Второй номер пулеметного расчета несет боеприпасы. Он должен быть тенью первого. Но в бою не всегда получается так, как хотелось бы. Когда, уйдя на триста метров вперед, первый танк заглох, Дима обнаружил, что патронов у него почти не осталось, а второй номер его расчета остался далеко позади. Плотность огня была такой, что высунуться из-за брони было нельзя. Танкисты запросили помощи, и на помощь пошел второй танк. И тоже заглох! На помощь пошел третий. Но в него прямой наводкой ударили из гранатомета. Танк загорелся и стал уходить назад. Наконец, видя, что атака захлебнулась, дали команду отходить. Но над вторым танком в воздухе взорвалась граната. Все, кто был за танком, получили ранение в голову, а Диме Мазненкову посекло осколками голову и спину. Оба танка по рации запросили помощи. Танкисты стреляли, но с заглохшими моторами машины были слишком хорошей мишенью для бандитов. Один из танков горел. Каждую минуту кого-то убивало или ранило. Из сорока человек, шедших за танками, в живых оставалось человек восемь! Почти все были ранены! Они были обречены, как были обречены заглохшие танки.
Тщетно звали на помощь танкисты. Колонна вся была под шквальным огнем противника. А “чичи” ползли со всех сторон. Они были уже рядом. От занявших круговую оборону спецназовцев до бандитов было не более тридцати метров! Но наши отбили атаку! Боевики отошли! Метрах в пяти от застывших танков была большая воронка. Все, кто мог еще передвигаться ползком, укрылись в ней. По радио танкисты продолжали корректировать огонь, давая координаты огневых точек бандитов.
Бой продолжался еще полтора-два часа, пока к танкам подошла машина БМП. Обычно так забирают в бою раненых. Но остановиться, чтобы собрать своих, у тех, кто пришел на БМП, возможности не было. Стоять больше чем одну-две минуты они не могли. А раненые, за кем машины пришли, уже не могли влезть в машину без посторонней помощи! Дима видел, как, превозмогая боль, полз к БМП паренек из 21-й бригады, видел, как снайпер убил его! Кто это был?
Дима не знает. Потом на глазах у Димы погиб Саша Медведев из Московской области, он тоже пытался подползти к БМП. Но боевики так плотно накрыли огнем все пространство вокруг бронемашин и сами машины, что нельзя было двинуться.
БМП снова ушла в тыл. Раненые остались хорошей мишенью на новогоднем снегу, смешанном с грязью, кровью, останками человеческой плоти. Стрелять было нечем. Ждать было нечего. Нужно было выбираться из воронки и ползти к танкам. Там могли быть еще живые ребята. Танкист выползать из укрытия не захотел, раненые не могли. Нужно было сделать то, чему противился разум. Диму вытолкнули из ямы. Если не он, то кто же?! Пространство между гусеницами первого и второго танков было усеяно трупами. Живых не было! Броня не стала укрытием. Дорога была пристреляна с разных сторон. И Дима Мазненков пополз к своим. Израненный, потерявший много крови, теряющий время от времени сознание. Шансов выжить у него практически не было. Но и ждать смерти, не делая ничего, он не мог! Дима не помнит детали. Он просто полз. По незнакомой местности, среди разрывов, каждую минуту рискуя нарваться на мину или попасть в перекрестие снайпера.
В первую ночь он чуть не погиб под колесами каких-то машин. Сквозь туман бессознания не раз слышал где-то рядом нерусскую речь. Последние числа декабря в горах – сезон далеко не курортный. И то, что будет записано в диагнозе потом: минно-взрывная травма, огнестрельные ранения, минно-осколочный перелом правой бедренной кости – это все уже есть. И с этим надо ползти! На вторые сутки Дима получил еще одно ранение! В бровь. То ли ВОГ (войсковая осколочная граната) взорвалась где-то рядом, то ли снайпер метил в висок. Дима решил, что это ранение станет в его жизни последним. В тот момент солдат успел подумать, что его убили. Но сказать о себе “я мертв” нельзя! Осколок перебил нерв, глаз перестал видеть, но солдат не хотел сдаваться, он снова уползал от смерти! Он замерз и уже не чувствовал холода. Он потерял счет времени. Двое суток полз раненый солдат без еды и воды, но и это было вторично. Он хотел жить! Он должен был выжить! Он еще так много должен был сделать в этом мире!
Он представлял себе безутешную мать, видел убитого горем отца. А та, его единственная, не встреченная еще?! Как может он обречь ее на одиночество?! И снова солдат полз! Превозмогая нечеловеческую боль, метрами, потом сантиметрами измеряя пройденный к жизни путь. Он уже прополз “зеленку”, когда увидел невдалеке солдатскую палатку. Кричать не мог. Сил не было совсем. Уходило сознание. Он пробовал катиться, но огромная, кровоточащая рана на месте вырванной взрывом плоти чуть пониже спины напоминала о себе тут же. И снова уходило сознание. Дима проваливался сквозь время куда-то в недавнее свое прошлое. Туда, где не было боли, не было еще погибших его сверстников, где не было этого безумия, названного войной. Диме было бы хорошо там, если бы не плачущая мать.
Солдат силой возвращал себя из небытия. Открывал глаза, начинал ощущать боль. Ему казалось, что ползет он по кругу. Снова и снова возвращаясь туда, откуда начал он этот долгий, никуда не ведущий путь.
Шли третьи сутки, когда, открыв глаза, увидел Дима недалеко от себя дома. Потом из грохота стрельбы сознание начало выделять далекие крики: “Ползи! Ползи!”.
Ползти он не мог! Он крикнул, почти не надеясь, что его услышат! Но его услышали, и не только свои!
Бандиты открыли шквальный огонь, преграждая солдату последний путь к жизни. Чеченские снайперы открыли охоту! На мгновение показалось, что это конец! Но три батальона 21-й бригады особого назначения весь свой огонь сосредоточили на огневых точках противника, не давая боевикам перехватить инициативу! Это был странный бой. Около двух тысяч человек с двух сторон сражались за жизнь одного. Боевики приговорили его к смерти.
21-я бригада особого назначения отчаянно сражалась за его жизнь. Попробовали пройти к нему на БМП. Не удалось! Попытались пробиться на БТР. Все понимали, что полуживого солдата можно забрать только через люк в полу машины, став над ним, но боевики не давали подойти к раненому ближе чем на пять метров. Взрывы. Грохот. Дым. Крики:
“Аллах акбар!” – боевики.
“Держись, ползи!” – наши.
Это потом Дима узнает, что вышел к своим в зоне действия третьего батальона, а в тот момент Дима уже почти не воспринимал происходящее. С такими ранениями долго не живут!
Когда до своих оставалось не больше пятнадцати метров, бросили дымовуху, чтобы укрыть солдата от снайперов. Потом стали бросать веревку. Но веревка не долетала до солдата! Бросать приходилось под огнем из положения лежа! И тогда кто-то догадался привязать палку. Палка летела дальше! Дима смог дотянуться до нее, сжать из последних сил. Эти последние пятнадцать метров его тащили на веревке свои. Под огнем! Бог и провидение помогли. Дима остался жить!
Солдат не заплакал, даже когда его за веревку вытащили с того света! Он уже давно перестал бояться, перестал чувствовать, он почти перестал жить!
Первое, о чем попросил Дима, было: “Пить! И закурить!”
Ему дали. На носилках потащили к полковнику Епифанову. Епифанов расспросил солдата подробнее. Поблагодарил за мужество, за волю к жизни.
Диму погрузили на БТР, потом перенесли на УАЗик и в сопровождении капитана медицинской службы доставили в медсанбат на колесах. Там ему оказали первую помощь, сделали первую операцию.
Снова дорога и снова госпиталь, на этот раз во Владикавказе, и снова операция. Очнулся от наркоза в коридоре. Потом опять дорога, опять госпиталь, на этот раз в Ростове. В Ростове Дима Мазненков пробыл около десяти дней. В середине января он был уже в дивизии Дзержинского, в Центральном госпитале МВД. Почти год Дима находился на лечении. Едва придя в себя, Дима попросил дежурившего у его постели отца купить ему эспандер, чтобы разрабатывать мышцы. Нога понемногу срослась. Долгое время Дима носил аппарат Елизарова, но потом сняли и его. Кости срослись, мясо постепенно наросло.
Когда мы говорили в первый раз, Дима еще не вставал. Едва выйдя из критического состояния, он все делал, чтобы вернуться в строй!
“Честь и слава 21-й бригады – не простые слова”, – сказал командир бригады Герой России Геннадий Дмитриевич Фоменко. 550 бойцов были представлены к правительственным наградам. В числе первых в этом списке фамилия Димы.
Не забудьте: Мазненков Дмитрий Владимирович.
Жанна ЛАБУТИНА

Р.S.

А задачу, поставленную командованием, бригада выполнила! Бой, с которого начинался долгий путь к своим израненного, воевавшего до последнего патрона солдата, не затихал ни на миг до 3 января 2000 года! Потом, дав отдохнуть один день, бросят их подавлять мятеж в Алхан-Кале. Потом был опять Грозный. Бои в Заводском районе. И еще, и еще… Они и теперь там. А с Димой мы встречались еще. Он уже ходит, службу закончил, демобилизовался и живет с родителями.