Географические координаты. Вместо Гринвича сэндвич

​Со школьной скамьи я очень любил определять по глобусу или карте географические координаты. Во время моей учебы в школе нас впервые знакомили с координатами в 5-м классе на уроке географии. После первого же объяснения учительницы Ольги Михайловны я легко разобрался с широтой и долготой и не сделал ни одной ошибки в самостоятельной работе. К моему удивлению, многие в классе путались в определении координат: отсчитывали широту от полюсов, не отличали западной долготы от восточной, беспомощно водили указкой по карте в поисках заданной точки. Мне было совершенно непонятно, как можно делать такие ошибки. Ведь Ольга Михайловна все так ясно объяснила. Она вообще вела урок очень спокойно, без ложного пафоса в отношении красоты природы. Голос ее звучал звонко, рассказы были интересными и всегда строго по теме урока. К тому же посеянное ею семя попало на благодатную почву моей любви к картам. Определение координат превратилось в мою любимую игру.

Дома в моем распоряжении были Большой школьный глобус с физической картой и Атлас учителя с физической картой полушарий. Так что часто я и кто-нибудь из товарищей садились в противоположных углах моей небольшой проходной комнаты, загадывали друг другу координаты городов или объектов природы, а затем определяли их (один по карте, другой по глобусу). Когда мои ровесники по каким-либо причинам отказывались приходить в гости и играть в определение координат, я привлекал к этому родителей. Чаще, конечно, маму, потому что отец после обеда и короткого отдыха снова принимался за работу и печатал на машинке свои статьи на медико-биологические темы. Для расширения круга играющих я начал объяснять, как определять координаты, и своим младшим друзьям, некоторые из которых только пошли в школу. Именно во время этих игр я понял, насколько увлекательное это занятие – обучение младших. Я, конечно, не помню во всех деталях, как растолковывал этим «мелким» правила игры. Однако судя по тому, что они все-таки овладели азами игры, я уже тогда умел доходчиво объяснять сложные темы.Даже повзрослев, я иногда приглашал своих «дворовых» подружек зайти ко мне после похода в кинотеатр и поиграть в координаты. Некоторые покорно соглашались. Взрослых парней в нашем дворе было на тот момент мало, и девочки не были избалованы мужским вниманием. Однажды ко мне зашла подружка Оля, и мы перед киносеансом сели играть в координаты на моей тахте. От прохода в комнату родителей тахта была отделена бельевым шкафом. Дверь в комнату родителей была открыта, и отец беседовал с молодым человеком из Владивостока, приехавшим показать ему свою диссертацию. Голосов не было слышно, очевидно, папа углубился в чтение работы. Молодой человек что-то спросил, и по ответу отца я понял, что ему понадобился туалет. Гость прошел через мою комнату в коридор, а папа продолжал заниматься его диссертацией и не пошел проводить его. Коридор нашей квартиры был сильно захламлен. Жили мы тогда еще в самом центре Москвы, и квартира была коммунальной. Но соседи приходились нам дальними родственниками и так же, как и наша семья, не стесняясь, выставляли все ненужное, в том числе временно неиспользуемую мебель, в общий коридор. До туалета гость дошел благополучно, но на обратном пути, лавируя между шкафами, сбился с курса и завернул в мой закуток. Он увидел меня с Олей и от неожиданности резко остановился, а лицо его, полное недоумения, стало покрываться краской. Мы сидели с Олей на тахте, тесно прижавшись друг к другу спинами. Так было и удобно сидеть на моем узком ложе, и затрудняло подглядывание за работой соседа. Он, несомненно, решил, что нарушил наше уединение и заизвинялся. «Вам обратно и поворот налево», – направил его я и тут же продолжил: «30 градусов северной широты и 31 градус восточной долготы». Гость остановился, решив, что эти цифры относятся к его маршруту в соседнюю комнату. Но увидев у меня в руках глобус, догадался, чем мы занимаемся. Удивленно хмыкнув и взглянув на нас так, словно хотел сказать: «Ну что за инфантильная молодежь пошла!», он прошел в соседнюю комнату.В отличие от моих первых «педагогических опытов» с малышами, на уроке мне предстояло научить определять координаты уже подготовленных к этому ребят, и я не предвидел особых затруднений. Лидия Сергеевна на урок в 5-м классе уже не пришла. Либо ее отвлекли важные директорские дела, либо она решила, что я пройду боевое крещение и без нее. Как писал один из любителей фотоохоты: «Мы остались одни – я и джунгли». Но в моем случае я был только этому рад. Со звонком уже совершенно раскованно я встал у своего стола и стал ждать тишины в классе, чтобы поздороваться.Внезапно на первой парте в среднем ряду я заметил парней, которые вчера так самозабвенно обзывали друг друга. Они стояли за одним столом и, сохраняя стойку «смирно» и абсолютное спокойствие на лице, наносили друг другу боковые удары кулаками. Стоило мне отвернуться в сторону, как удары становились сильнее. Я повысил голос: «Что там у вас?», подошел к их парте и изучил обложку их дневников. Один из них оказался Алексеем Еремеевым, а другой Михаилом Шпильманом. «Я плохо вижу, – заныл Шпильман, – а Ерёме директор велела сидеть на последней парте». «Врешь! – взвыл Еремеев.- Один раз только пересадила, а теперь я хочу хорошо заниматься». И он подхалимски посмотрел на меня. «У старосты есть список, кто где должен сидеть!» – заголосили с задней парты. Все повернулись к девочке с длинной русой косой. Она неохотно достала какую-то тетрадь и понесла ее мне. На тетради было написано «Рапорт 5-го класса «А». В таком значении слово «рапорт» (тетрадь, куда староста записывала отсутствующих, а учителя – нарушителей дисциплины, и где была схема рекомендуемой рассадки учеников) было мне совершенно неизвестно. Начало урока и так затянулось, и я интуитивно понял, что мне лучше эту тетрадь не открывать. Я поздоровался и посадил класс, сказав, чтобы пока все сидели на выбранных местах, а на следующий урок сели как положено, и что я попрошу классного руководителя прийти и проверить. Шпильману с Еремеевым я велел пока находиться за одной партой, пообещав оставить сидеть за ней того, кто будет лучше отвечать и лучше вести себя.Начал я урок, как меня учили в институте, с того, что задал и прокомментировал домашнее задание. «Что, разве конец урока?» – пискнул уже знакомый мне Леня Полководцев. «Почему?» – не понял я. «Нам директор задает задание в конце урока». Я решил не становиться в позу «А я вот буду задавать в начале урока!». «Просто я забывчивый человек. Вдруг я забуду задать в конце урока и вы останетесь без интересного задания», – выкрутился я. Дальше начался этап опроса. Снова я раздал листочки с вопросами 6 учащимся и опросил у доски Шпильмана и Еремеева. Во-первых, теперь я знал их фамилии, а во-вторых, решил дать старт их соревнованию за право остаться на первой парте. К моему удивлению, моя уловка удалась. Шпильман отвечал просто отлично. Еремеев – похуже. Было заметно, что он волнуется. Между фразами челюсти его напряженно сжимались. Создавалось впечатление, что сейчас он сожмет их в бульдожьей хватке и перестанет отвечать. Я решил не задавать ему дополнительных вопросов, остановил его и посадил с оценкой «пять». Шпильман был недоволен таким результатом, стал настойчиво тянуть руку и выкрикивать: «Можно дополнить его ответ?» Я, конечно, его выслушал, поблагодарил за ценные добавления. Но оценки не изменил. Оба на этом успокоились и до конца урока больше не нарушали дисциплину.Наступил этап объяснения нового материала. Мы записали в тетради название новой темы «Географические координаты», и я стал с воодушевлением рассказывать ребятам сюжет книги Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Я выяснил, что большинство читало эту книгу, поэтому лишь вкратце напомнил, как была найдена бутылка с запиской от потерпевших кораблекрушение, как на поиски пропавших была организована спасательная экспедиция. К сожалению, в записке была указана лишь широта этого места, а долгота размыта водой, попавшей в бутылку. Текст сообщения тоже был попорчен водой, поэтому участникам экспедиции пришлось по известной параллели пересечь Южную Америку, затем Австралию и Новую Зеландию, и только после преодоления стольких опасностей на небольшом острове в Тихом океане они обнаружили капитана Гранта. Я показал на прикрепленной к доске карте полушарий параллель, которой следовала экспедиция, объяснил, как отсчитывать широту от экватора.Дальше я приготовился продиктовать определение широты, но перед этим решил подвести итог и сказал: «Итак, широта бывает северной…» «Широта бывает южной», – вдруг с места пискляво закричал Леня Полководцев, которому урок показался слишком спокойным. В голове моей что-то щелкнуло, и я продолжил в рифму: «Отсчитать ее уверенно от экватора нам нужно». «Давайте запишем этот стишок вместо определения», – предложил я ребятам. Все были очень довольны, особенно Леня, который чувствовал себя соавтором. Я попросил его повторить стишок, думая, что он на этом успокоится. Он легко его повторил, а когда я похвалил его, только больше возбудился и стукнул соседку карандашом по голове. Слава богу, удар был несильным, и девочка восприняла это, судя по ее хихиканью, как знак внимания.Чтобы унять его, я вызвал Леню к доске и попросил провести горизонтальную линию (экватор) и отметить три любые точки с северной широтой и столько же с южной. Леня трудился старательно. Он не только правильно показал точки, но соединил их через экватор друг с другом. У него получилось подобие буквы Ш. «Отлично, – сказал я, – и как хорошо, что ты нарисовал именно букву Ш – первую в слове «широта». Леня просто зарделся от похвалы и решил продолжить свое творчество. От буквы Ш вправо последовали аккуратно выведенные буквы «…ирота северная». Но и этого ему показалось мало. Под линией, символизирующей экватор, он написал «Широта южная». Причем слово «широта» он написал как зеркальное отражение верхнего слова. Я до сих пор не понимаю, как это у него так ловко получалось. Как я выяснил позже, Леня любил поражать окружающих этим талантом. «А что ты знаешь про долготу?» – спросил я Леню. Он стал важно ходить около карты, очевидно, пародируя меня, и произносить низким голосом: «Долгота бывает западной, а бывает восточной…» Я попытался и здесь сочинить стихотворение. Но времени на раздумье было мало, и все-таки я отчеканил: «Тот, кто к Гринвичу внимателен, отсчитает ее точно». Выхода не было, мы записали с ребятами и этот экспромт, а я тем временем попросил Леню нарисовать схематично Гринвичский меридиан – тот, что сокращенно называют, как и лондонское предместье, через которое он проходит, Гринвичем. Тем временем я показал по карте, где на экваторе подписывается долгота, рассказал, как определить, какая она (западная или восточная), и почему границы полушарий не совпадают с нулевым и 180-м меридианом.Леня тем временем продолжал испытывать мое терпение. «А я вместо Гринвича изобразил сэндвич», – ухмыляясь, порадовал меня он. И действительно, вместо вертикальной линии был очень реалистично нарисован французский батон, надрезанный сбоку и с торчащими в обе стороны ломтиками колбасы. Класс буквально зашелся от смеха. Мне очень хотелось стукнуть Леню, но большим усилием воли я удержался, сделал подобие улыбки и пару раз хохотнул, а потом крепко стиснул зубы. Лоб мой тут же покрылся многочисленными морщинами. Я, конечно, не мог видеть этого, но догадался, почувствовав головную боль. Смех в классе прекратился, все ждали моих дальнейших действий. Взяв себя в руки, я решил продолжить свою линию: «Колбаса нарисована мастерски. Если принять этот батон за Гринвичский меридиан, то вот этот ломтик колбасы имеет западную долготу (я показал на ломтик слева, а вот этот (правый) ломтик – долготу восточную». Напряжение спало, я работал в полное удовольствие.Мы с Леней определили и записали координаты Москвы. Я поставил ему пятерку, и он неохотно сел. Я вызвал пару других учеников, с которыми определял координаты Парижа, Дели, Кейптауна, Бразилиа. Ребята контролировали ответы одноклассников по картам полушарий своих атласов. Мне понравилось, что атласы были практически у всех, и мы легко перешли к игре, когда я объявлял координаты каких-нибудь природных объектов, а учащиеся определяли их названия. Прозвенел звонок, я отпустил класс, окрыленный своим успехом. Мне удалось пройти серьезное испытание, и на следующем уроке, когда по этой теме была самостоятельная работа, почти все с ней успешно справились. Как ни странно, это были самые высокие результаты по теме «Географические координаты» за всю мою педагогическую карьеру.Владимир ЛИОЗНЕР, учитель географии школы №1948