Генри РЕЗНИК: Стихи помогают мне идти против массы

С этой стороны известного адвоката, правозащитника, президента Адвокатской палаты Москвы, члена Общественной палаты России Генри Марковича Резника мало кто знает. Наша беседа с ним началась с вопроса о его отношении… к поэзии, и это не случайно.

– Поэзия сопровождает меня всю жизнь. Длительное время я работал в науке, писал книги, читал лекции, в том числе по криминологии, при этом нередко прибегал к поэтическим образам, где буквально в нескольких строчках схватывается то, что на научном языке требует длительных разъяснений.- Генри Маркович, как произошла ваша встреча с поэзией?- Какую поэзию мы, предвоенные дети, знали? Какая в начале жизни поэзия? Если у тебя есть уши, ты слушаешь эту музыку, эту рифму: «…и милость к падшим призывал…». Мы учили Пушкина, Лермонтова, Блока… Воспитывались в русле определенной идеологии. Так что лирика, женщина, любовь – все это позже. Вначале, безусловно, героика. Это некие цели, во многом утопические, которым должен служить человек. Героические мотивы были нам близки. Мы пели песни. У Коржавина это блестяще написано, конечно. В стихотворении «По ком звонит колокол»:Когда устаю – начинаю жалеть яО том, что рожден и живу в лихолетье,Что годы растрачены на постиженьеТого, что должно быть понятно с рожденья……………….С чего начиналось, чем бредило детство,Какие мы сны получили в наследство!Летели тачанки, и кони храпели,И гордые песни казнимые пели,Хоть было обидно стоять, умирая,У самого входа, в преддверии рая…Одно из лучших стихотворений ХХ века. Вообще Коржавин – один из лучших поэтов прошедшего столетия.- Менялось ли ваше отношение к поэзии, к поэтам на протяжении жизни?- В разные периоды на первый план выходят разные стихи. Потом было взросление, девушки. Не буду скрывать: знание стихов помогало мне обольщать прекрасный пол, тем более что я уехал в Среднюю Азию, в Ташкент, затем в Казахстан, в Алма-Ату. Я был очень долго связан со спортом, и, надо сказать прямо, девицы-фанатки, которые вились вокруг нас, спортсменов, открывали рот, когда я читал Блока, например: «Обратила все в шутку сначала…» Или Боратынского: «Притворной нежности не требуй от меня…» Словом, это была прикладная функция поэзии. Она давала мне преимущество в конкуренции с моими сверстниками. Потом ошеломил Мандельштам, затем Цветаева. Мне было тогда 22-23 года. Мандельштам пронзил своей гражданской лирикой, могу бесконечно его читать. И вот так поэзия, как и музыка (я из музыкальной семьи), стала потребностью. Я считаю, что человек, который не любит поэзию, живет без поэзии и без музыки, своего рода оскопленный. Музыка и поэзия – это то, что жизнь украшает, поддерживает духовное в человеке. Ну а дальше появились Галич, Окуджава. У Окуджавы есть стихи, которые он не пел. Я помню, например, «Звезду Востока» №3 за 1967 год, посвященную пострадавшим в землетрясении в Ташкенте. Там были неизвестные рассказы Бабеля и Платонова, поэма Евтушенко «Баллада о бочке» и стихотворение Окуджавы о судьбах поэтов:Берегите нас, поэтов. Берегите нас.Остаются век, полвека, год, неделя, час,Три минуты, две минуты, вовсе ничего…Берегите нас. И чтобы все – за одного…………………………Где-то плачет наш Мартынов, поминает кровь.Он уже убил однажды, он не хочет вновь.Но судьба его такая, и свинец отлит,И двадцатое столетье так ему велит……………………….Только так не берегите, как борзых – псари!Только так не берегите, как псарей – цари!Будут вам стихи и песни, и еще не раз…Только вы нас берегите.Берегите нас.Вот здесь, вот он поэт – хрупкий, грешный, с радостью и без, несет вам свой божий дар – дайте возможность творить…- Можете ли вы сказать, что поэзия повлияла на формирование вашей личности?- Конечно, стихи Мандельштама и, наверное, его судьба – это то, что участвовало в моем формировании, это то, что укрепляет, когда идешь против массы, когда идешь против большинства. Мне периодически приходилось, да и сейчас так приходится поступать. В стихах Мандельштама подкупает не только искренность. В них неприятие лжи, хамства и в то же время беспощадность по отношению к себе, который хочет встроиться в эту жизнь и не может. Он же хотел встроиться! Понимал, что иначе будет уничтожен, но человеческий замес не позволил.- Приходилось ли вам прибегать к стихотворным строчкам в адвокатской практике?- В адвокатской деятельности меня поэзия разок выручила. Я был в процессе, представлял «Московские новости» и Наталию Геворкян, защищал их от иска некоего Евгения Евсеева – яростного антисемита. Однажды он выступил в одном НИИ, где его назвали великодержавным шовинистом. Наташа написала об этом, он подал на нее в суд. Это было в 1990 году. В большом зале сторонники Евсеева стремятся помешать мне, начинают шуметь. Призывы судьи, но в зале все равно шум. И здесь меня озаряет мысль. Я встаю и, наклонясь над столом, делаю вид, что перебираю бумаги, что-то ищу, для того чтобы речь мне начать, и сам себе под нос бормочу. Ну а Господь меня не обделил довольно звучным голосом: когда я говорю, что-то бурча, это слышно всему залу. И вот я, так теребя бумаги, начинаю:Евреи хлеба не сеют,Евреи в лавках торгуют,Евреи раньше лысеют…Чувствую – зал затих и смотрит: он что, с ума сошел? Я продолжаю в том же духе, в наклоне над столом, как бы сам себе:Евреи раньше лысеют,Евреи больше воруют.Евреи – люди лихие,Они солдаты плохие:Иван воюет в окопе,Абрам торгует в рабкопе…Затем резко прерываю – я закончу потом это стихотворение Бориса Слуцкого, поднимаю голову и говорю: «Уважаемый суд! Вот эти строки поэта-фронтовика Бориса Слуцкого посетили меня, когда я читал произведения истца…» Это было такое начало, потому что вообще-то считается моветоном читать стихи в адвокатской речи, но в данном случае оказалось весьма эффективным. Зал был утихомирен, и я в полной тишине довел до суда все, что хотел сказать. Иск был отклонен. Оканчивается это знаменитое стихотворение так (в суде я уже не читал):Я все это слышал с детства,Скоро совсем постарею,Но все никуда не детьсяОт крика: «Евреи, евреи!»Не торговавши ни разу,Не воровавши ни разу,Ношу в себе, как заразу,Проклятую эту расу.Пуля меня миновала,Чтоб говорили нелживо:«Евреев не убивало!Все воротились живы!»Блистательное стихотворение.- Какое из стихотворений, прочитанных в последние годы, наиболее поразило вас?- Был такой поэт-фронтовик Николай Панченко, ныне уже покойный. Его стихотворение называется «Баллада о расстрелянном сердце» – про то, что война – это страшно, война калечит судьбы людей:Я сотни верст войнойпротопал.С винтовкой пил,С винтовкой спал.Спущу курок – и пуля в штопор,и кто-то замертво упал.А я тряхну кудрявым чубом.Иду, подковками звеня.И так владею этим чудом,Что нет управы на меня.Лежат фашисты в поле чистом,Торчат крестами на восток.Иду на запад – по фашистам,Как танк – железен и жесток.На них крестыИ тень Христа,На мне – ни Бога, ни креста:- Убей его! -И убиваю,Хожу, подковками звеня.Я знаю: сердцем убываю.Нет вовсе сердца у меня…Гениальное совершенно, пронзительное абсолютно стихотворение, оно длинное, полностью его не привожу. Это о целом поколении после войны. Сколько фронтовиков тогда погибло. Он же всю войну прошел, это стихотворение автобиографическое.- В стихотворении «Мужество», написанном в годы Великой Отечественной войны, Ахматова писала: «Но мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово». Почему, на ваш взгляд, именно сохранение русского языка было для нее самым главным?- Ахматова не могла иначе написать: для нее Россия кончилась большевистским переворотом, она не могла написать, что мы защитим советскую Родину и, не приведи Господь, Сталина великого. Она написала: «русская речь – великое русское слово», и это понятно – культура в языке. Я не могу себе представить жизнь без русского языка, я же гуманитарий! Моя Родина – русский язык. И понимаете, какой вклад в мировую культуру внесла наша страна со своей крученой-верченой-переверченной историей, с этим крепостничеством, с этим рабством и, с другой стороны, духовностью, жаждой правды. Вот интересно: общество было несвободно, а свобода была – в литературе! И страшно, если исчезнут русская литература и русский язык! Такое в истории бывало, например, когда исчезла целая культура со своим языком, европейское еврейство – идиш. Идиш – все: его нет, 6 миллионов человек было уничтожено, носителей его культуры. А мы сами себя уничтожаем, и это может случиться, не дай бог, конечно.- Согласны ли вы с определением Евгения Евтушенко, что поэт в России больше, чем поэт?- Для своего времени это было действительно так. Потому что в условиях режима автократического, а потом тоталитарного, когда живого слова не слышно, когда господствовали ложь, официозные клише, когда было произведено чудовищное насилие над русским языком мертвечиной канцеляризма, литература и поэзия были сферой, где люди получали то, что не могли получить, собственно говоря, ниоткуда. Поскольку человек алчет правды, то через поэзию они, безусловно, приобщались, я бы сказал, к правде, к свободному слову.В наше время ситуация, конечно, изменилась: сегодня есть масса источников! Под контролем телевидение, но есть масса газет, передач радио, зарубежные источники, Интернет. Поэтому просветительская, информационная функции литературы ушли. И поэзия заняла достаточно скромное место, как и в развитых демократических государствах. Сейчас поэзия занимает то место, которое ей отводится в любой европейской стране, где нет цензуры, где люди могут удовлетворять свои эстетические потребности. У большинства, кстати, они невысоки. Ну и жизнь стала грубее, но честнее. Людям позволили быть самими собой, поэтому идет такое расслоение культурное. Но в то же время наполняются залы консерваторий, драматических театров, разных самых. По-прежнему есть то, что называется духовной жаждой. Степень этого томления разная, но она есть. Поэзия позволяет удовлетворять духовную жажду.- Ваши дети глубоко понимают и чувствуют искусство. Есть ли в этом ваша заслуга?- Лет до 12, когда мой сын ложился спать, у него был вопрос: «А ты мне почитаешь?» Читали сначала сказки, потом книжки посерьезнее. Потом не забывайте, что микроб нас тоже рассматривает с той стороны микроскопа. Это афоризм Ежи Леца. Он наблюдал, слышал все, и, в общем, в том, что он не глух к искусству, к поэзии, в какой-то степени наша заслуга есть.- Кто ваши любимые поэты?- Есть любимые стихотворения у разных поэтов на разных этапах. Пожалуй, я выделю Мандельштама. Конечно, Пушкин. Гениальные есть стихи у Боратынского. Конечно, Блок, сонеты Шекспира, да много чего… Конечно, Ахматова, Цветаева. Разумеется, Тютчев. Это гений. Но должен заметить: у каждого поэта есть пронзительные строчки… Вот средний поэт один, смотрите, как у него:Но в час ухода, в глупый миг последний,Я буду верить слепо и спроста,Что всех стихов весомей и бессмертнейПрожитых дней святая суета.Вот так ему открылось. Эта, казалось бы, суетная, неромантическая, некрасивая жизнь – и «святая суета». Настоящие стихи, подлинные… Так что это очень высокое искусство – поэзия.