Геннадий Бурбулис: Достижительные люди возродят Россию

В начале 90-х годов Геннадий Бурбулис, единственный за всю историю России госсекретарь, был вторым человеком в государстве, единолично контролировавшим “доступ к телу”. Именно Бурбулис, философ по образованию, в конце 80-х годов первым рассмотрел в Ельцине политического лидера и на первых выборах Президента России в 91-м году возглавил его избирательный штаб. После победы Бурбулис курировал всю внешнюю и внутреннюю политику государства, руководил разработкой и стратегией реформ. Решение Ельцина подписать в декабре 1991 года Беловежские соглашения, закрепившие распад СССР, также принято во многом под влиянием Бурбулиса.

– Геннадий Эдуардович, давайте начнем наш разговор с личного вопроса: есть ли у вас чувство родины?
– У меня есть чувство родины. В сокровенном смысле – это Урал, Первоуральск, моя малая родина. Пятого октября мы собираемся нашим классом – прошло 40 лет со дня выпуска. Есть и чувство большой Родины. Мне часто приходится отвечать за события 1991 года, ведь моя подпись как Государственного секретаря и первого заместителя председателя правительства стоит на Беловежских соглашениях. Конечно, распад твоего родного государства – это трагедия. Но я настаиваю на том, что это была оптимистическая трагедия! Это та беда и боль, которая дает возможность оздоравливаться в будущем. Новая Россия – это страна, заложившая в свои основные документы, в том числе и в Конституцию, такие святые ценности, как свобода, собственность, законность. Это – моя родина.

– Вы родились в Советском Союзе, получили образование, именно в СССР вы пришли к вершинам власти. Можем ли мы сказать, что малая родина для вас – Первоуральск, а большая Родина – Советский Союз?
– Стыдно, что мы жили в стране, которая была так больна изнутри. Мы десятки лет, почти целый век, были зловещим экспериментом для всего мирового сообщества. Стыдно, что на моей Родине торжествовал режим, утверждающий ценности, которые развращают предназначение человека. Но на конкретный вопрос я бы ответил так: в душе остается период жизни, когда моей большой Родиной был Советский Союз. Времена не выбирают – в них живут. Но сегодня, и завтра, и навсегда – моя Родина – Россия.

– Юрий Николаевич Афанасьев, который вместе с вами был одним из лидеров перестройки, недавно написал книгу “Опасная Россия”. Из уст других политиков, журналистов, писателей мы можем сегодня услышать такие определения, как “криминальная Россия”, “несчастная Россия”, “униженная Россия”. Какое бы определение, эпитет вы дали нынешнему состоянию страны?
– Если быть лаконичным, то я бы сказал: возрождающаяся Россия!

– В чем вы видите черты возрождения?
– В самом главном. Мы очень дружим с Юрием Николаевичем, и мы расходимся в одном: я уверен, что научиться жить в условиях свободы – значит пройти через колоссальные трудности. Все, что с нами сегодня происходит, вся эта историческая грязь в виде коррупции, криминала, бюрократического произвола есть неизбежные спутники того периода, где мы находимся. Но я никогда не соглашусь с тем, что можно решить хоть одну маленькую проблему, угнетая себя такими катастрофическими и безгранично кризисными определениями. Причем сам Юрий Афанасьев в реальных своих делах добивается успехов, ведь он построил за эти десять лет, во времена “опасной России”, одно из лучших учебных заведений страны.

– Геннадий Эдуардович, в начале перестройки, в первой половине 90-х годов, да и вообще во всей российской истории, была очень высока роль интеллигенции. Сейчас на первую роль вышли СМИ, которые не всегда назовешь интеллигентными. Впервые в истории России духовное лидерство принадлежит людям, чьи слова и чувства контролирует денежный мешок. Как вы прокомментируете эти размышления?
– У вас был очень ответственный термин, близкий мне по человеческому интересу – духовное лидерство. К счастью, наши СМИ не имеют такого лидерства в России. Это нечто сокровенное, что не может быть прописано по какому-то профессиональному ведомству. Да, СМИ раньше и больше всех эксплуатируют сегодня ценность свободы как инструмент своей работы, профессиональной деятельности. Свобода зачастую у них без берегов. Но здесь никакого духовного лидерства нет, а есть агрессивная экспансия на умы и чувства современников.
Но на эту преступную трактовку свободы слова есть моя свобода не смотреть телепередачи, не читать бульварные газеты. Всегда остается свобода выбора. Что касается интеллигенции, то я думаю, что сейчас происходит очень важный социальный, историко-культурный переход. Мы продолжаем еще воспринимать интеллигенцию как творческую элиту общества. Но в советское время она научилась не только творить образцы художественного, литературного, научного творчества, но была еще и приручена. Ныне интеллигенция не может воспроизводиться по тем же правилам. Она получила от истории вызов: если ты писатель – пиши, если поэт, музыкант – будь здоров, сочиняй. А все остальное – это уже вопрос созвучия твоего творчества тому, что сегодня волнует людей, в чем они могут найти с тобой родство душ. Книжные магазины у нас переполнены всем, чем угодно, литературой на любой вкус, и грустить, что там может затеряться нераспознанный гений, не надо – это нормальная профессионализация людей свободных профессий.
Сегодня мы с вами затруднимся назвать имена конкретных людей, жизнь, поступки, мысли, переживания которых мы считаем для себя каким-то образцом, привлекательным и поучительным. Но это не значит, что эта работа не происходит. В недрах общественной жизни зреют идеалы борьбы за какие-то важные общечеловеческие ценности.

– Можете ли вы назвать людей, которых вы считаете для себя духовными лидерами?
– Человек может быть душевно здоровым только тогда, когда он в какой-то момент сумел осознать себя как личность неповторимую. Ожидать, что кто-то – президент или элитная группа, или талантливые писатели, учителя научат нас жить достойно – не следует. Научить жить достойно невозможно. Можно только научиться!
Я живу с чувством внутренней свободы. Каждый из нас сам себе в какой-то мере духовный лидер, но это не самозванство, не гордыня, а естественная и очень серьезная потребность личностного развития.
Что касается моей духовно-интеллектуальной биографии, то у меня всегда были какие-то наставники. Могу рассказать такую юношескую историю. Мы все в 15-16 лет ведем дневники. У меня были записные книжки, и все, что западало мне в душу, я туда записывал. Однажды читаю историю о знаменитом путешественнике и спортсмене Фрэнсисе Чичестере. Ему за 60, он собирается в очередное путешествие, и недоумевающий корреспондент спрашивает его: зачем вам это? Путешественник отвечает: “Жизнь каждого из нас должна быть вызовом, иначе из нее испаряется соль”. Я записываю эти слова, чувствуя, что в них есть какая-то тайна. Проходит некоторое время, я снова вчитываюсь в эту формулу и догадываюсь, что он не сказал главного: а в чем соль жизни? Я отслужил в армии, закончил философский факультет, окунулся в бездну мировой культуры – интеллектуальной и духовной и лишь тогда понял, что соль жизни в неудовлетворенности.
Если говорить про мое образование профессиональное, то я могу себя громко назвать кантианцем. Именно Кант, сочетавший в себе универсальную культуру рационального с невероятным романтизмом души, мне всегда был ближе. Вспомним его знаменитое: две вещи наполняют душу человека – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. Не стесняюсь, что очень долгое время я жил под огромным воздействием Маркса, Ленина. Я изучал специально юношеские годы Ленина, чтобы понять, как этот человек сформировался, как копилась в нем созидательная сила (тогда мне казалось, что она созидательная). В зрелые годы я получил очень многое и до сих получаю от творчества Мераба Константиновича Мамардашвили.

– Вот видите, вы были увлечены Лениным, а время прошло, и вы его оцениваете по-другому. Сейчас вы увлечены идеей свободы, либерализма, возрождающейся России, а вдруг пройдет время, и вы будете смотреть на эти свои идеи, как на заблуждения. Я просто высказываю гипотезу…
– Мы вспоминаем советскую историю, как правило, в ее лучезарных проявлениях – ликование на демонстрациях, радость повышения зарплаты на какую-то небольшую сумму… Я часто встречаюсь с людьми, и понятно, что мне на этих встречах достается, особенно если аудитория пожилая – пенсионеры, ветераны. Но когда мне удается найти возможность по-человечески искренне спросить их: скажите, а детям своим и внукам вы бы хотели подарить советскую жизнь, которая сегодня утрачена? Абсолютное большинство говорит: нет, ни в коем случае. Лучше, если бы совместить нынешние свободы с той человеческой взаимовыручкой и социальной надежностью, которую мы ощущали тогда. Хорошо, говорю я: давайте вот в этом направлении и объединяться! Давайте не будем проклинать друг друга и годы реформ. Давайте поймем, наши нынешние трудности – это испытание освободительного движения. Не надо ругать во всем реформаторов и демократов, поскольку не было никаких серьезных реформ, специально задуманных, мы просто оказались в ситуации чрезвычайной разрухи.

– Геннадий Эдуардович, еще один духовный лидер начала перестройки, Гавриил Харитонович Попов, сейчас тоже несколько изменил свои взгляды. Одним из значимых его выступлений была публикация по русскому вопросу в “Независимой газете”. Гавриил Попов заявил, что русским нужно помогать, что это основа государства, что если русские не обретут свое национальное достоинство, то будущее России будет весьма плачевным. На ваш взгляд, нужно ли поднимать эти вопросы на государственном уровне?

– На мой взгляд, есть какой-то опасный перекос в постановке этого вопроса. О чем идет речь? О чистокровно русских?
Я в 16 лет пошел получать паспорт. Мама мне утром, смущаясь, говорит: “Гена, ты сегодня получишь паспорт. По нашим советским законам ты можешь взять фамилию отца – Бурбулис, а можешь взять фамилию матери. Я тебя прошу: возьми фамилию Белоногов, ты имеешь на это право”. Я и удивился, и растерялся: “Почему Белоногов? Я же уже 16 лет Гешка Бурбулис!”. Меня с этой фамилией знает мой класс, соседи, вся футбольная братия…

– Я надеюсь, вы не ощущали никаких национальных притеснений?
– Потом уже, когда началась большая политика и государственные должности, я иногда вспоминал это мамино пророчество. Представьте, перед вами сидел бы сейчас Геннадий Эдуардович Белоногов!

– Для меня, честно говоря, нет разницы.
– А потом история русского народа испокон веков именно такова, что русские охотно и естественно всегда вбирали в себя все другие народы.

– Тут не поспоришь, да.
– Тогда, может быть, надо говорить о чем-то более конкретном, например о российской духовности, которая утрачивается в поспешном ориентировании на так называемые западные стандарты… Надо говорить о хорошо продуманной государственной стратегии, чтобы у нас формировалась единая нация уже в условиях возрождающейся России, без этих ностальгических оглядываний на какие-то неизвестные мне времена. Очень боюсь постановки прямолинейной, грубой вопроса о судьбе русского народа. Такая постановка опасна по своим перспективам.
Надо говорить о правовом обеспечении бережного отношения к любой народности, понимая, что, открыв границы в свободный рынок товаров, услуг, информации, финансов, культуры, мы должны открыть границы и в своих душах. Забота о судьбе русской нации моментально должна быть связана с заботой о судьбе нации российской.

– Можете ли вы назвать какую-то социальную группу, которая сейчас наиболее активна и выведет Россию к достойному будущему? Есть ли она сегодня?
– Могу назвать. У нас сложился очень интересный, своеобразный слой людей. Причем живут они в абсолютно разных условиях. Это и учитель, и врач, и преуспевающий бизнесмен, и успешный администратор районного звена, и думающий инженер, офицер. Люди из разных профессиональных сфер и с разным доходом жизни. Но их объединяет одна черта – они опираются на свои собственные силы. Их жизненный, деловой успех собран по крупицам. Он выстрадан ими. Это не случайные богатеи, их должности получены не по протекции. Эти люди сделали себя. Их отличает аллергия к публичной политизированности, у них другая мораль: внутренняя сосредоточенность на некоторых крайне важных, святых жизненных ценностях. Для меня достижительный человек тот, кто сознательно стремится к успеху.
Мы должны поддерживать в окружающих стремление к достижительности, понимая под ней не только утилитарный успех, но еще и духовное и социальное свое предназначение. Тогда мы справимся со всеми нашими бедами…

Лидия СЫЧЕВА