Гений чистой красоты. По-другому назвать Анну Керн Пушкин не мог

День был обычным для губернского города Орла. Только что ушел в историю восемнадцатый век и начался новый, но на повседневную жизнь это почти не повлияло. Чиновники во главе с губернатором Иваном Петровичем Вульфом занимались будничными делами, связанными с управлением обширной территорией. Только в губернаторском доме чувствовалось оживление. Чаще, чем обычно, пробегали по лестнице лакеи, к парадному крыльцу один за другим подъезжали экипажи. Старшая дочь губернатора Екатерина, вышедшая замуж за богатого помещика Петра Полторацкого, родила девочку, которую назвали при крещении Анной.

С первого мгновения жизни ребенка сопровождала сказочная роскошь. Посетительницы оставили под подушкой новорожденной семьдесят голландских червонцев – целое состояние по тем временам. Мать души не чаяла в дочери и поначалу собиралась сама вскармливать ее грудью, хотя в богатых домах этим занимались крепостные кормилицы. Традиция не была нарушена и на сей раз. Лучшим ее хранителем в губернаторском доме оказался Полторацкий, отец маленькой Ани. Ему было лишь двадцать пять лет, но он уже имел чин надворного советника, который соответствовал званию подполковника на военной службе. Одно из важных направлений деятельности Петра Марковича заключалось в том, чтобы семья жила по строгим правилам, сформировавшимся в его сознании не без влияния матери А.А.Полторацкой. Она прославилась на всю империю своим неимоверным богатством – около тринадцати тысяч душ крестьян и столь же неимоверной жестокостью по отношению к своим крепостным и к собственным детям.

Иван Вульф – человек совсем иного склада. Будучи тайным советником, занимая высокую должность, он оставался скромным и добрым, насколько позволяли нелегкие губернаторские обязанности. Орел тогда уже насчитывал несколько десятков тысяч жителей и был видным торговым и культурным центром. Забот у Вульфа хватало. И тем не менее он нашел время и для дочери, недавно ей исполнилось всего лишь девятнадцать лет, и для внучки. Принимая традиционные поздравления от сослуживцев и знакомых, губернатор искренне радовался простому житейскому обстоятельству: он стал дедушкой.

Между тем Полторацкий сполна проявил свой взбалмошный норов. Анна Петровна Керн вспоминала впоследствии: «Батюшка мой с пеленок начал надо мною самодурствовать. Когда, бывало, я плакала, оттого что хотела есть или была не совсем здорова, он меня бросал в темную комнату и оставлял в ней до тех пор, пока я от усталости засыпала в слезах. Требовал, чтобы не пеленали и отнюдь не качали, но окружающие делали это по секрету, и он сердился, и мне, малютке, доставалось…».

Поведение Петра Марковича, вмешавшегося в женские дела, едва не привело к трагедии. Однажды девочка сильно раскричалась, успокоить ее вовремя домочадцы не смогли. Губернаторша, опасаясь новой выходки зятя, забрала ребенка и вышла с ним во двор. Она при этом излишне волновалась, торопилась и в спешке споткнулась на крыльце, упав и едва не задавив собою младенца. Но и этот случай не образумил Полторацкого. А.Вульф не смогла переубедить зятя, хотя сама родила и вырастила четырех сыновей. Стоит ли говорить о Екатерине, безропотно сносившей неистовства мужа!

С раннего детства внутренний мир Анны находился между мягкой, отзывчивой душой матери и неуемным самодурством отца. Противоречивые условия воспитания сформировали натуру скромную и робкую, но искреннюю и впечатлительную, увлекающуюся чтением французских книг, ни на минуту не забывающую о балах и кокетничающую направо и налево. Но судьба Анны сложилась бы по-иному, если бы губернатору и его супруге удалось приструнить Полторацкого. Однако этого не произошло, и Петр Маркович не знал удержу, продолжая жить по принципу: что хочу, то и ворочу. В итоге Полторацкий исковеркал, сломал будущее своей дочери. Шестнадцатилетнюю девушку выдали замуж за пятидесятидвухлетнего дивизионного генерала Е.Керна. Полторацкий торжествовал – его дочь теперь генеральша. Но Анне было не до торжества. Последовали бесконечные переезды из одного города в другой: провинциальные военные жили в те времена учениями, смотрами, продвижениями по службе. Эта атмосфера тяготила, угнетала юное сознание. Анна записала в своем «Дневнике для отдохновения»: «Представьте себе мое положение – ни одной души, с кем я могла бы поговорить, от чтения голова уже кружится, кончу книгу – и опять одна на белом свете, муж либо спит, либо на учениях, либо курит. О Боже, сжалься надо мной!»

В результате Анна Петровна оставила супруга. Впереди ее ждала жизнь, полная тягот, материальной необеспеченности, но более богатая духовно. У своей тетки Прасковьи Вульф-Осиповой в Тригорском она познакомилась с Пушкиным. Прасковья Александровна была замужем за сыном орловского губернатора Н.Вульфом, имела от него троих сыновей.

Старший был близким приятелем Пушкина, а помещичий дом в Тригорском сделался для поэта вторым надежным пристанищем после Михайловского. Пережив несколько сердечных увлечений, обрела здесь кратковременный покой и Анна Петровна Керн. Две ее дочери воспитывались в Смольном институте. Двадцатичетырехлетняя женщина, демонстративно покинувшая мужа, пользовалась в светском обществе двусмысленной репутацией. Пушкин, увлекшись красавицей, невольно отразил в своих письмах сложившийся стереотип восприятия Керн как «вавилонской блудницы».

Он писал Анне Петровне, вернувшейся к своему супругу в Ригу: «Простите, божественная, что я откровенно высказываю вам то, что думаю; это – доказательство истинного моего к вам участия; я люблю вас гораздо больше, чем вам кажется. Постарайтесь хоть сколько-нибудь наладить отношения с этим проклятым г-ном Керном. Я отлично понимаю, что он не какой-нибудь гений, но в конце концов он и не совсем дурак. Побольше мягкости, кокетства (и главное, Бога ради, отказов, отказов и отказов) – и он будет у ваших ног – место, которому я от всей души завидую, но что поделаешь?»

В глубине души ссыльный поэт ощущал поверхностность в оценке молодой женщины светским обществом, но в его эпистолярном наследии именно такая оценка возобладала. Зато в лирике Пушкин сполна искупил свою невольную вину перед Анной: он посвятил ей стихотворение «Я помню чудное мгновенье», ставшее позже романсом. Учитывая все превратности и несообразности жизни, преодоленные с немалым напряжением сил, Анна Петровна вполне достойна поэтического пафоса, возвышающего ее. Испытав в Орле все прелести роскоши, она в дальнейшем изведала и все тяготы нищеты, отказавшись от звания «превосходительства» и немалой пенсии, которая была назначена ей после смерти мужа, генерала Е.Керна. Этот поступок подтверждает незаурядность, решительность характера Анны Петровны. А ее воспоминания и дневники неоспоримо свидетельствуют о наличии острого, проницательного ума и сердечной зоркости. Как живые, встают с их страниц Пушкин, его родители – Надежда Осиповна и Сергей Львович, – сестра Ольга Сергеевна, ближайший друг поэта Антон Дельвиг и композитор Михаил Глинка. Невозможно не присоединиться к словам биографа Пушкина и редактора первого научного издания его сочинений Петра Анненкова, высказанным в письме к Анне Керн и посвященным ее воспоминаниям: «…Только одна умная женская рука способна так тонко и превосходно набросать историю сношений, где чувство своего достоинства, вместе с желанием нравиться и даже сердечной привязанностью, отливаются разными и всегда изящными чертами, ни разу не оскорбившими ничьего глаза и ничьего чувства, несмотря на то, что иногда слагаются в образы, всего менее монашеского или пуританского свойства. Вы напрасно, по моему мнению, беспокоитесь о слишком резком характере отдельных фраз и выражений. Все это пропадает в общей гармонии целого, которое само по себе, в одно время и очень откровенно, и очень благородно…».

Анна Петровна Керн вторично вышла замуж за своего троюродного брата А.Маркова-Виноградского, который был на два десятилетия ее моложе. В тридцать девять лет родила сына Сашу и пережила Пушкина на сорок два года. Внучка губернатора оказалась не только «гением чистой красоты», но и образцом жизнестойкости и успешного противостояния неблагоприятным условиям бытия.