Где-то в яблочном захолустье…

Она машинально по привычке проверила карманы у мужа. Может, обнаружит хоть какие-то деньги? Подошла к распластанной на диване грузной фигуре. Непереносимо несло перегаром. Но и в брючных карманах она ничего, кроме смятой бумажки, не нашла. Развернув скомканный листочек, прочла вслух: «Витек, мы пашли за киросином, ждем там…»

– Грамотеи, – брезгливо ухмыльнулась она, – три слова, две ошибки, зато «керосинят» каждый день.

Разорвав в клочья записку, она опустилась на диван рядом с мужем. Вдруг подкатила к горлу комом обида – за что такая доля выпала? Ждать со страхом каждого вечера, каким же придет глава семьи. Трезвым, навеселе или приволокут дружки. Ввалятся в дом, спросят, куда его положить, и тут же пойдут свое добирать…

А еще нестерпимее было ей услышать от кого-то из деревенских кумушек: «Петровна, твой-то опять у магазина с дружками. Разогнала бы их…»

Но бегать по деревне, как другие бабы, устраивать показательные выволочки своему непутевому мужу «Петровна» считала ниже своего достоинства. Не могла она опуститься до этого. С нее особый спрос. Не то, что с Нинки-доярки. Та, бывало, покричит на своего, он ее тоже приложит крепким словцом, – всей деревне потеха. Нинке с подбитым глазом завтра будут все товарки сочувствовать, жалеть. Наплачется та вволю, уткнув лицо в косынку. А потом встряхнет озорными кудряшками: «Ничо, бабоньки, а чем мы хуже? Я тут бутылочку припасла. После дойки посидим…»

Сколько женщин, страдая и плача горькими слезами от злой беды, сами потихоньку втягивались в пьянство. Одни от обиды «а чем я хуже», другие, чтобы заглушить тоску и растерянность, как дальше жить без опоры, веры в лучшее.

– Вон сколько в школе детей-сирот при живых-то родителях – пьяницах, – мысли Петровны вернулись в привычное русло.

Ей нравилось думать о своей работе. Там она была уважаемая Лидия Петровна. За порогом школы оставались обида, страх и растерянность перед жизнью. Здесь в классе она обретала уверенность в себе. Даже лицо менялось. Никто бы не узнал Лидию Петровну, уверенную, собранную учительницу, в женщине, понуро сидящей сейчас на кровати.

– До чего ты дошла, Лида, – горько усмехнулась женщина. – Обыскивать карманы собственного мужа… Разве о такой жизни ты мечтала?

Нет, конечно же, ни о чем таком Лидочка Степнова и подумать не могла, когда махнула после института в деревню. Все в ее жизни складывалось так удачно. С выбором профессии она определилась еще в школе. Хотя Тамара Степановна, учительница литературы, свою любимицу особо и не настраивала на эту стезю. Но девочке, выросшей в трудолюбивой крестьянской семье, учительская ноша казалась такой красивой, легкой.

– Работа чистая, это не в земле копаться или на ферме спозаранку вкалывать, – рассуждала и ее мать. – Иди, дочка, учись на учителя, мы с отцом поможем, пока сами в силе.

Лидочка любила мечтать, как она войдет к ребятам в класс и так же, как Тамара Степановна, будет читать им стихи, рассказывать о любимых писателях, поэтах. И такая тишина будет стоять, когда нараспев, как учила ее любимая наставница, прочтет она свое любимое «Выткался над озером алый цвет зари…»

Во всех конкурсах чтецов, которые ежегодно проходили в школе, Лидочка неизменно занимала призовые места. К каждому из них Тамара Степановна подбирала для своей прилежной ученицы новое стихотворение, не обозначенное в школьной программе. И Лидочка покоряла сердца слушателей своим проникновенным чистым голоском. На всех праздниках, концертах она выходила со стихами на сцену. А когда на празднике, устроенном в сельском клубе ко Дню Победы, Лидочка прочла друнинское «Знаешь, Зинка, я против грусти, но сегодня она не в счет», то зашмыгали носами даже далекие от поэзии мужики.

– Где-то в яблочном захолустье, мамка, мамка моя живет, – то набирал высоту, то снижался до тихого дуновения ветерка Лидочкин голосок.

– Молодец, Лидок, – похвалил тогда отец. – До слез проняла.

Лидочка ходила в героях несколько дней. Даже вечно недовольная нынешней молодежью соседская бабка Дуня прошамкала: «А ты, девка, смотрю, бедовая, везде заметная. Смотри, отбою от кавалеров не будет».

Как в воду смотрела бабка. Действительно поклонниками ладная девчушка не была обделена. Казалось, ничего особенного и не было во внешности. Но есть такая неяркая красота, которая сразу не бросается в глаза. Это как полевой цветок незабудка. А уж если присмотришься, то долго будешь удивляться: как же раньше не замечал этой прелести. И то обстоятельство, что открыл эту красоту сам без подсказки и совета, еще сильнее притягивает к объекту обожания.

Были у Лидочки и тайный, и явный воздыхатель. Последний был известный всему селу хулиган и двоечник Петька. Он таскал из чужих палисадников цветы для «своей Дульсинеи», орал под окнами ее дома незамысловатые песни под гитару. Попытался даже исправить свое безнадежное положение двоечника, получив в школе несколько троек.

Лидочке такое внимание льстило, хотя вслух она не одобряла Петькины поступки. Когда Тамара Степановна заметила вскользь, что Лида может оказать благотворное влияние на шалуна, любовь возвышает человека, делает его лучше, прекраснее, – голос любимой учительницы набирал силу, вот-вот польются стихи.

На каждый случай из жизни у опытной учительницы были примеры из литературы. Ее маленькая комнатка была снизу до верху заставлена полками с книгами.

Жила Тамара Степановна одна-одинешенька. Так и не завела своей семьи, отдавая все силы любимой работе. Все ухаживания сельских кавалеров она пресекала на корню. Да и особого интереса к ней у лиц противоположного пола не было. Хозяйкой она была никакой, в маленьком огородике росли одни цветы. В отпуск она уезжала к родственникам в город, ходила по музеям – выставкам и ждала начала учебного года, чтобы рассказать своим старшеклассникам об увиденном.

Привозила из города записи романсов, песен, кучу книг и жизнь текла по привычному руслу: работа, дети, подготовка к урокам, школьные вечера, праздники… И ничего другого ей не хотелось. В каждой школе обязательно найдется хоть один такой педагог. Памятники бы им ставить при жизни за такую самоотверженность. Но кто их труд замечает?

Тамара Степановна и надоумила Лидочку позаниматься с Петькой русским языком. Оставаясь после уроков в классе, Лидочка выкладывала из сумки учебник, строго смотрела на своего единственного ученика: «Будем писать сегодня диктант».

Но Петькиного терпения хватило на два-три диктанта. Он то и дело пытался перевести разговор на другие, более интересные ему темы, звал Лидочку на рыбалку или на посиделки вечером у костра. Но Лидочка всячески игнорировала эти предложения. И однажды после очередного диктанта, увидев испещренную красными пометками тетрадь, Петька не выдержал.

– Да пошла ты со своими диктантами, – в сердцах крикнул он. – Тоже мне цаца, то ей не так, другое. Дура ты. Будешь как твоя училка в вековухах сидеть…

Однако горький опыт неудачного учительства ничуть не смутил настойчивую девочку. Она продолжала свято верить, что любого человека можно перевоспитать и направить на верный путь. Нужны только старание и терпение.

Годы учебы в институте только убедили девушку в справедливости и верности этого суждения. И прилежная студентка добросовестно конспектировала труды Песталоцци, Ушинского. Ничто не отвлекало ее от учебы. Тем более в девчачьем вузе, где особей противоположного пола была явная нехватка. Да и неброская красота девушки, незамысловатые наряды не зажигали взоров городских парней.

К четвертому курсу многие студентки уже обзавелись мужьями. Времени даром не теряли, благо в городе хватало «мужских» учебных заведений.

– Лови, шанс, Лидка, – поучали они свою деревенскую подружку, – учеба-то скоро кончится, а замужество – это надежный якорь.

Однако свой якорь послушная дочь своих родителей так и не обрела. В каждый свой приезд домой Лида слышала от матери: «Сначала выучись, а потом уж думай о замужестве. Успеешь еще…»

С этим «успеешь еще», Лидочка Степнова свыклась и отложила все планы семейной жизни на потом.

Без особого сожаления она покидала город после окончания вуза. Но ехать в родное село, где для всех она оставалась Лидочкой Степновой, ей не хотелось. На новом месте, рассуждала она, будет проще, сразу станут звать ее Лидией Петровной и не будут сравнивать с той, прежней. Девушка к тому же почему-то была уверена, что обязательно встретит свое счастье в незнакомом селе. Начитавшись книг, она грезила часто литературными образами. Будущий избранник рисовался ей то романтичным героем гриновских «Алых парусов», то благородным князем Андреем из знаменитого толстовского романа. Ей казалось, что она сразу, как пушкинская Татьяна, узнает свой идеал, сердце подскажет, вот он! Но все случилось совершенно иначе. С будущим мужем она познакомилась в гостях. Вернее, их познакомила и свела супружеская чета учителей, известная своим хлебосольством.

– Это наш бывший ученик Миша, – представили Лидии рослого, молчаливого парня. – Хороший парень, работает шофером…

Миша стал регулярно навещать молодую учительницу. То дров привезет, то рыбой угостит. А в учительской среде пошли разговоры о предстоящем замужестве молоденькой учительницы.

– Да что вы, – отнекивалась Лидия. – Я и не думаю. – Чтобы предотвратить всяческие пересуды, девушка решила объясниться с Михаилом.

– Не ходи ко мне больше, – глядя в сторону строго произнесла она. – Не надо мне всяких разговоров.

– Подумаешь, разговоры, – буркнул в ответ парень. – Посудачат и перестанут. А ты выходи за меня замуж, и все дела.

Предложение застало девушку врасплох. Разве о таком «принце» ей мечталось! Обыденно, как бы между прочим решилась ее судьба. Вспомнилось, как одна из сокурсниц увещевала недотрогу: «Для кого ты бережешь себя, дура? Лучше уж быть с городским слесарем, чем с деревенским шофером…» Каким-то образом в учительском коллективе стало известно о предложении Михаила.

– Да ты особо не раздумывай, Михаил парень хороший, работящий. Будешь за ним, как за каменной стеной, – в один голос увещевали Лидию коллеги.

Свадьба была шумной. Гуляло все село. Родственников у Михаила хватало. Молодоженам вскоре отвели отдельную квартиру в новом доме. И Лида взялась за воспитание своего мужа. На стенах появились записки: «Надо говорить так». Чутье филолога сразу же реагировало на всякие неправильные обороты в речи мужа.

– Неправильно ты говоришь, Миша. Надо «хочешь», а не «хотишь», – не уставала поправлять своего супруга строгая учительница.

Тот поначалу воспринимал эти попытки обучения правильному русскому языку благосклонно. Соглашался даже слушать Лидочкино чтение на ночь отрывков из художественной литературы. Молодая супруга все пыталась приохотить своего мужа к чтению книг, мол, тогда и ошибок в речи не будет. Однако Михаил сразу заявил, что на это бесполезное занятие у него нет ни времени, ни сил. Достаточно ему того, что слушает Лидочкино чтение. Но вскоре прекратились и эти уступки жене. Все чаще молодая женщина стала слышать упреки в свой адрес. Мол, мало занимается домом, нечего целыми днями и ночами корпеть над книгами. У других хозяйства полный двор, а у них шаром покати. У Лиды то занятия в кружке, то вечер в школе. А тут еще ей предложили освободившуюся должность завуча по воспитательной работе.

Когда Михаил первый раз пришел домой пьяным, Лидия устроила разнос. Ну как можно человеку опускаться до такого свинства.

– Да ты на себя посмотри, – услышала она от Михаила. – Ведь предупреждали меня, не бери учителку, а я, дурак, не слушал. Какая из тебя жена? Тоска одна, книжки, тетрадки.

Лида проплакала всю ночь. Вспомнила Тамару Степановну с ее постоянной присказкой: «Не ошибись в выборе, девочка. Ведь учитель – это образ жизни». Только сейчас поняла Лидия, от чего пыталась предостеречь ее мудрая наставница. Образ жизни… Значит, рядом должен быть человек, понимающий тебя, звучащий с тобою на одной волне, исповедующий такой же образ жизни. А у них с Михаилом разве есть такое взаимопонимание?

Вот тогда открыла Лидия Петровна для себя одну простую истину. Как бы ни верила она в великую силу воспитания, переделать, перекроить взрослого человека невозможно. И в союзе двух людей важно совпадение интересов, целей, устремлений. Жаль, что раньше такие мысли не приходили в голову.

Теперь Лидия Петровна знала, о чем она спросит при встрече в родном селе свою наставницу. Она скажет напрямик: «Тамара Степановна, я так несчастна в личной жизни. А почему вы одиноки?»

И Лидия Петровна, кажется, уже знала, что услышит в ответ.