Формализм выше творчества: что произошло с апелляциями на ЕГЭ по литературе?

В этом году первую проверку экзаменационных работ, поданных на рассмотрение в конфликтную комиссию, решено было проводить заочно, без присутствия ученика.

На днях в одной из московских школ состоялось открытое заседание предметной комиссии по литературе. Инициатором мероприятия стал московский городской Департамент образования. И это делает  ему честь, поскольку уже сам факт говорит о том, что чиновники, ответственные за проведение экзамена в столице, хотят знать истинную, не приглаженную, не фальшивую  картину произошедшего. Ведь на заседание были приглашены все желающие.  А прийти, разумеется, пожелали не только учителя, но и родители, и выпускники. И глаза их, надо сказать, горели немалым стремлением высказать всё!

Правда, всем известно, не однобока. У неё, как правило, несколько сторон.  На заседании почти сразу обозначились две. Сторонником одной по определению стала председатель предметной комиссии по литературе, доктор филологических наук, профессор Елена Чернышова.

– Единый государственный экзамен – очень сложный, многотрудный и ответственный процесс не только для выпускника, подчеркнула Елена Геннадьевна. – Главное качество аттестации – объективность, которую обеспечивает многоступенчатая процедура, заложенная в государственных нормативных документах. Экзаменационные работы проверяют два независимых эксперта. Если их оценки расходятся, то в процесс обязательно вступает третий. Хочу подчеркнуть, что он проверяет обезличенную работу – без указания фамилии ученика и школы. Именно так работает предметная комиссия. Члены комиссии – это высокопрофессиональные преподаватели школы и вуза. Они выполняют свои функции в соответствии с документами и контрольно-измерительными материалами. Все они прошли очень суровый отбор и серьезную подготовку. Всего в нашей комиссии 46 экспертов, две трети из них работали на основном этапе экзамена.

– Да, в этом году формат апелляции несколько изменился, – признала Чернышова. –  Однако я считаю, что это совершенно не повлияло на качество нашей деятельности. Работы, поданные на апелляцию, проверяли по два эксперта. Хочу подчеркнуть, что апелляция – это инструмент ручной доводки, ручная, скрупулезная, тонкая и сложная функция. В этом году заявки на апелляцию, так же как и в прошлом, были единичными. Все они рассмотрены. Приведу конкретный случай. Выпускник  одной из школ, победитель олимпиады Высшей школы экономики, сдав ЕГЭ по литературе, не набрал нужное количество баллов, которое позволило бы ему сразу поступить в этот университет. Мы очень обстоятельно рассмотрели заявление об апелляции.  И, к его огромному сожалению, которое я хорошо понимаю, конфликтная комиссия не изменила оценку.  Я сочувствую ребенку. Но объективность беспристрастна.

В зале поднялся шум. Разом заговорили многие, кто внимательно в полной тишине слушал председателя предметной комиссии. К микрофону подошла мама выпускницы:

– Моя дочь, придя на апелляцию, услышала от эксперта, что права изменить оценку у него нет. Что он уполномочен только донести информацию, повышен ли балл за работу. Я считаю, что это  прямое следствие заочного первичного рассмотрения апелляции. Работу уже рассмотрели и слушать доводы ученика бесполезно. Так получается?

Слово попросил учитель литературы 57-й московской школы, преподаватель   Высшей школы экономики, член Общественного совета при Минобрнауки России Сергей Волков:

– Ко мне обращаются  дети, родители, журналисты.  Их обращения в этом году  настолько массовые и эмоциональные, что я понял: что-то не так с самим процессом апелляции по литературе. Поэтому, как член общественного совета, я стал заниматься вопросом подробнее и сегодня могу делать выводы. Сразу скажу, что  не сомневаюсь в компетентности  и высоком профессионализме  экспертов.  Но очень  хочу, чтобы ситуация с ЕГЭ по литературе стала лучше. Надеюсь, с этой точки зрения  и будет рассматриваться это моё выступление.

Итак, в чем суть. Сегодня я уверен, что далеко не все участники единого государственного экзамена в Москве принимают простую, казалось бы, истину: надо сделать все, чтобы дети, которые обращаются с апелляцией, хорошо понимали, что происходит. А судя по письмам ко мне, никто из них так и не понял, за что им снижена оценка.  Многие родители говорят, что никто не сказал, что они могут обжаловать решение комиссии в Рособрнадзоре. Всех крайне удивило, что апелляционная комиссия проверяла работы в отсутствие ребенка. Я проштудировал приказы Департамента образования. Нигде нет речи об обязательной в этом году заочной проверке.  Но на комиссии детям и родителям говорили: работа уже проверена, ничего сделать нельзя, распишитесь и уходите. Так сказали не одному ребенку и даже не двум-трем. Как утверждают родители, это типичный ответ. Кстати, вот еще одна немаловажная проблема: многие обращали внимание на тон, с которым разговаривали члены комиссии. Как будто апеллянты – подсудимые.  У  детей  было такое ощущение, что в отношении их уже принято решение и никаких других вариантов больше нет. И, повторяю, они уходили, так и не поняв, в чем же конкретно их ошибки, в чем они не правы. И последнее. Один ребенок, обратился ко мне: «У меня было сочинение «Послушайте! Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?». Я рассуждал, что это обращение к людям. На апелляции мне говорят, что это неправильно, надо писать, к каким людям. Я спрашиваю: «Что значит, к каким?» Но мне ничего не ответили.  Другая девочка в сочинении о Базарове написала: Возьмем, к примеру, Базарова. У неё спрашивают: «Что значит, возьмем? За руку что ли?»  Меня, как учителя, вот что удивляет: сильные сочинения этих ребят погубили абсолютно нелепые частности. Я не понимаю, почему начинает торжествовать начетничество? Почему формализм выше творчества? Чего мы хотим добиться как учителя литературы? Разве не того, чтобы дети в школе научились выражать свои мысли толково, ярко, творчески, чтобы любили читать, чтобы уровень их речи был высоким?! Мое предложение – убрать формализм.

Зал буквально взорвался аплодисментами. Эти мысли явно разделил учитель литературы  школы № 1318 «Киношкола» Даниил Саксонов. Он сказал, что литература – предмет субъективный. Девочка, которая должна была получить высокий балл, на самом деле получила всего лишь средний. Она не успела прочитать одно произведение и уверена, что именно поэтому получила более низкий балл. Но каково же было её удивление, когда на апелляции выяснилось, что самый высокий балл ей поставили за ответ, связанный именно с непрочитанным произведением. На вопрос мамы, «А как же ты вообще смогла ответить?», она сказала, что наизусть помнит написанные в учебнике правильные патриотические слова об этой книге. Смех в зале звучал громко.

Горячо поддержала всеобщее настроение и учитель 57-й школы Надежда Шапиро. Никто не против прозрачности и ясности на ЕГЭ. И поэтому в школах – камеры, чтобы нельзя было жульничать. Но нельзя целым государством наваливаться на ребенка! И тем более отказывать ему в прозрачности и ясности процедуры апелляции. «Каждый ученик должен иметь право знать, где и почему он ошибся в своей работе! Школа и её выпускники нуждаются в более гуманном отношении. Именно такая нужна государственная установка!», – высказала свое мнение Надежда Ароновна.

И снова аплодисменты в зале, и снова возгласы «молодец!». Еще было немало выступлений.  И с той и с другой стороны. Точку поставил руководитель Департамента образования Москвы Исаак Калина. Слова его были встречены новыми, благодарными, аплодисментами. Потому что он говорил о том, что в школе нет и ничего не может быть важнее ребенка. Надо действовать в пользу ребенка и повышать оценку, за что только можно повысить. Конечно, «федералы» могут с этим не согласиться. Но договариваться с ними – это уже наша задача, сказал Исаак Иосифович.  Дети важнее.

Кажется, на этой оптимистичной ноте вполне можно было бы и закончить отчет об этом важном мероприятии. Однако что-то мне всё-таки мешает это сделать. Может быть, тот факт, что жесткое отношение государства к выпускникам, сдающим ЕГЭ вот уже несколько лет, не только не уменьшилось, но стало еще  сильнее, еще жестче?  Похоже, что установка государства не поддается изменению. Почему? Тут может быть много ответов. Но лично мне кажется, что верный один: «Всюду деньги, господа!» И потому надо не только учителям быть мудрее «федералов» и вопреки всему любить своих учеников, но и самому обществу, каждому его неравнодушному члену,  что называется,  грудью встать на защиту школы и детей.  Ведь они действительно важнее. А иначе бесплатно учиться в университетах никто не будет. И довольно скоро.

Фото Ольги Максимович