Философские иносказания Михаила Булгакова

​Известный писатель Александр Кабаков в разговоре о современной литературе вспомнил роман Булгакова «Мастер и Маргарита», который сегодня читают «с какой-то взрывной силой»: «Значит, нечто было заложено сверх того, и того, и того, нечто, что осталось, что – настоящее. Что? Прямое обращение к человеческой душе».

Сегодня даже произнесение имени Михаила Булгакова есть приобщение к чему-то необыкновенному, выходящему за рамки обыденного, приобщение к высокой философии духа, жизни, творчества. В творчестве Булгакова соединились лучшие традиции классической литературы и беспощадный опыт революции, утвердивший писателя в своем нравственном праве понимания истории, морали, человеческих ценностей. Оставаясь реалистом, через призму философской фантастики Булгаков сумел показать богатейшую панораму мира своих героев, среди которых главный и самый интересный – он сам.Уже в первых его работах проявляется литературный талант, в котором сочетаются сатира с острым гротеском. В этом отношении особенно выделяются две повести: «Роковые яйца» и «Собачье сердце», где Булгаков, по свидетельству современников, прибегает к «фантастике в духе Свифта». Повесть «Роковые яйца» была написана в 1924 году. Публикация ее в 1925 году вызвала широкий резонанс в критике и писательских кругах от восторгов до политических обвинений в адрес писателя. Вот как об этом писал А.Воронский: «Роковые яйца» Булгакова – вещь необычайно талантливая и острая – вызвала ряд ожесточенных нападок. Булгакова окрестили контрреволюционером, белогвардейцем и т. п., и окрестили, на наш взгляд, напрасно… Писатель написал памфлет о том, как из хорошей идеи получается отвратительная чепуха, когда эта идея попадает в голову отважному, но невежественному человеку». В повести «Роковые яйца» профессор зоологии Персиков изобрел «луч жизни», который способствовал ускорению созревания и размножения живых существ. В это же время в стране начинается куриный мор, угрожающий голодом населению. И, конечно, в открытии профессора Персикова видят спасение, которое берет на себя некий Александр Семенович Рокк, человек в кожаной двубортной куртке и с огромным, старой конструкции пистолетом в желтой кобуре на боку. Рокк представился профессору как заведующий показательным совхозом «Красный луч», который намерен производить при помощи открытия опыты с куриными яйцами. Несмотря на протесты Персикова, ссылающегося на непроверенность опыта, на вероятность непредсказуемых последствий, Рокку при помощи бумаги из Кремля удается забрать его открытие. На что Персиков только и мог сказать: «Я умываю руки». (Потом подобным образом будет вести себя Пилат при решении участи Иешуа в «Мастере и Маргарите».) Здесь возникает вопрос о нравственной ответственности ученого. Конечно, очень трудно что-либо сделать перед воинствующей невежественностью Рокка, который не может отличить куриные яйца от яиц змей, что и создает катастрофическую ситуацию. И все-таки…Булгаков в понимании нравственной ответственности близок к Достоевскому. Достоевский считал, что человек несет ответственность не только за свои действия, но даже за свои мысли и их последствия. Самая известная и сжатая версия этой идеи находится в романе «Братья Карамазовы». Иван Карамазов сам не совершал преступления, но именно он подал Смердякову философскую идею: «Если бога нет, то все разрешено». Поэтому вина в убийстве лежит на Карамазове. Эту идею писатель развивает в повестях «Роковые яйца» и «Собачье сердце». В «Роковых яйцах» и «Собачьем сердце» конкретные и в сюжетном отношении довольно ярко показанные последствия действий главных героев, профессоров Персикова и Преображенского, привлекают внимание читателей и затеняют их неконкретную вину. Здесь соединяется сатира Булгакова с его философским взглядом, и в этом особенность прозы писателя вообще (в том числе и особенно «Мастера и Маргариты»). На первый взгляд вывод повести «Роковые яйца» очевиден: открытие Персикова, попав в руки авантюриста-экспериментатора, погубило и самого создателя. В этом – рок. Название подчеркивает эту мысль, соединяя обозначение судьбы с фамилией героя (в словаре Даля среди значений слова «рок» есть «предопределение»). Но все-таки кажется, что Булгаков хочет сказать не только это. Булгаков постоянно возвращает нас к началу – вине Персикова (и подчеркивает это несколько раз): «…не бездарная посредственность, на горе республике, сидел у микроскопа. Нет, сидел профессор Персиков». Почему «на горе республике»? Разве изобретение Персикова так уж плохо? Даже название «луч жизни» звучит хорошо. Тогда что же это? В.Лакшин считает, что повести Булгакова – это своеобразная реплика в споре о попытках искусственного и ускоренного воспитания «нового человека».Эта мысль получает дальнейшее развитие в повести «Собачье сердце», где главный герой, тоже профессор, идет, как и в «Роковых яйцах», на необычный эксперимент – операцию по превращению собаки в человека. В «Собачьем сердце» философская идея Булгакова имеет более развернутое объяснение. Самое главное в том, что Преображенский видит: он ошибся и виноват, что хотел сделать и сделал открытие, не думал о последствиях. Преображенский вполне определенно и недвусмысленно заявляет: «Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти ощупью и параллельно с природой, форсирует вопрос и приподымает завесу! На, получай Шарикова и ешь его с кашей». Эта мысль, безусловно, принадлежит не только профессору Преображенскому, но и самому Булгакову. Больше того, к своеобразным экспериментаторам можно отнести не только профессоров из повестей «Роковые яйца» и «Собачье сердце», но в какой-то степени и Мастера из знаменитого романа Булгакова. Профессор Преображенский понимает: он не виноват, что в результате эксперимента получился такой ничтожный человек Шариков, но профессор виноват в том, что сам эксперимент и его философское обоснование были направлены против природы.Операция Преображенского и открытие Персиковым «луча жизни» для Булгакова вещи одного порядка, в сущности, они похожи, так как искусственно, с помощью науки стремятся усовершенствовать человеческое общество и природу, по словам Преображенского, они осмелились «приподымать завесу». Единственная разница между действиями Преображенского и Персикова в том, что первый сам делает операцию, а открытие второго использует Александр Семенович Рокк. Но исходя из булгаковского понимания нравственной ответственности, это абсолютно ничего не значит. Отвечает тот, кому принадлежит идея (это перекликается и с мыслью Гете: «В конце концов приходится считаться с последствиями собственных затей»). Персиков, кроме того, виноват еще в том, что он, предвидя как ученый возможное бедствие, ничего не сделал для его предотвращения.Главная идея Булгакова – никаких экспериментов – революций, а только естественный, природный, эволюционный путь. Наиболее концентрированно эта мысль находит воплощение в главном труде писателя, в «закатном романе» «Мастер и Маргарита». Замысел романа «Мастер и Маргарита» у Булгакова возник еще в 1928 году. Правда, тогда он задумывался как «роман о дьяволе». Черты быта, действительности, человеческие характеры Булгаков показывает в своем романе, жанр которого определяет сам как «фантастический», но даже поверхностному взгляду очевидно, что это роман философский, в котором писатель пытается решить, подобно выдающимся реалистам XIX века, «проклятые» вопросы о жизни и смерти, добре и зле, о человеке, его совести и нравственных ценностях, без которых он не может существовать.Интересно, что в широкой, занимающей добрую половину романа сатирической картине той самой действительности, которая отторгла и погубила Мастера, бросается в глаза одна особенность: в поле зрения автора попадают в основном обыватели. И рядовые. И начальствующие тоже, но так себе – среднего звена. Главы писательской ассоциации. Руководители придуманного писателем Управления зрелищ и развлечений. Выше этих пределов Булгаков взора не поднимает, хотя в романе, содержащем философские раздумья о власти, о свободе мысли и духа, ему бы с вершины общественной пирамиды и начинать свой обзор. В ершалаимских главах – нечто обратное: верхнюю часть общественной пирамиды подробно рассматривает Мастер. Даже император, пусть мельком, но представлен читателю, а его наместнику Пилату – максимум внимания. Есть еще верховный идеолог Каифа, начальник тайной службы Афраний, войсковые начальники. И если части этих усеченных – одна сверху, другая снизу – пирамид соединить в одну, то получится гармоничная конструкция, предусмотренная автором.Подобное рассмотрение позволяет нам говорить также и о политическом содержании романа Булгакова. В «обыкновенных людях» современности нетрудно узнать «прежних», хотя бы и тех, что правили почти две тысячи лет назад. Правители одинаково далеки от народа, так же укрылись за крепкими стенами и многочисленной стражей. И те и другие не могут обойтись без легионов солдат, без вездесущей тайной службы, без идеологов, которые всеми силами удерживают людей в состоянии слепой веры – в пантеон ли богов, в одного бога или в Великую Теорию.Роман «Мастер и Маргарита» состоит как бы из двух романов (роман в романе – прием, используемый Булгаковым и в других его произведениях). Один – из античной жизни (роман-миф), который пишет Мастер, другой – о современной жизни и о судьбе самого Мастера, написанный в духе «фантастического реализма». Это два на первый взгляд совершенно не связанных друг с другом повествования: ни по содержанию, ни даже по исполнению. Можно подумать, что писали их совершенно разные люди. Яркие краски, фантастические образы, причудливый стиль в современных картинах и очень точный, строгий и даже несколько торжественный тон в романе о Понтии Пилате, который выдержан во всех библейских главах. Но это формально – структурное деление романа не закрывает очевидного, того, что каждый из этих романов не мог бы существовать отдельно, так как их связывает общая философская идея, понятная только при анализе всей романной действительности. Заданная в начальных трех главах в трудном философском споре героев, которых автор представляет первыми на страницах романа, эта идея воплощается затем в интереснейших коллизиях, переплетениях реального и фантастического, библейских и современных событиях, оказывающихся вполне сбалансированными и причинно обусловленными. Логично также и то, что первая и третья современные главы разбивает вторая, которая в том же философском ключе углубляет глобальные вопросы жизни, о которых спорят герои, и формулирует проблему всего романа.Задумываясь об истоках трагических судеб современности, Булгаков видит главную их причину: потерянный Дом и утраченного Бога. Ибо на «квартирный вопрос» нужно смотреть не глазами Воланда, а глазами Булгакова. В романе от этого «вопроса» явно или скрыто страдают все: и Мастер, и Маргарита, и Берлиоз, и Поплавский, и Латунский, и Алоизий Могарыч. Один из персонажей вообще назван Бездомным. И сам Воланд живет в чужой «жилплощади». В ершалаимских главах Иешуа Га-Ноцри – «бродяга» и «один на свете». Это состояние называется не «квартирным вопросом», а бездомностью. И бездомность эта экзистенциальная, то есть состояние души, утратившей привычную опору в мире. И происходит это у Булгакова не только в его романе.Почему же человеческая бездомность в булгаковской России стала одновременно и утратой Бога? Потому что прежний Бог был воплощен именно в Доме, во всем национальном образе жизни. Он был как воздух, которым дышали, как совесть, которая руководила поступками человека. Но если «Бог умер», «ежели Бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?». Вот тогда и возникает главная проблема всего булгаковского творчества: как жить человеку, если разрушен прежний «распорядок на земле»? Иван Бездомный восклицает: «Сам человек и управляет!» Здесь в роман входит вся безмерно трудная для русской жизни проблематика духовного «самосостояния» человека, «сам человек» как значимая духовная величина. Человек – «сам» и «каждый» – стал необходимостью христианства нового «персоналистического», а не «традиционного, «общинного», «мирского», «роевого». Не только Бог стал опорой человека, но и человек – опорой Бога. Вне этой опоры Бог в ХХ веке просто не может себя осуществить. В этой ситуации распада прежнего Дома и утраты прежнего Бога дьявол может «втереться» в человека, занять место в духовном вакууме человека. Вот почему для понимания Булгакова решающее значение имеет понятие Бога как выражения духовной сущности мира.Булгаков-врач видел в годы Гражданской войны бесконечную цепь физической гибели людей. Писатель Булгаков был окружен и переживал духовную гибель окружающих. И он увидел, что между духовной и физической гибелью есть связь. Булгаков пишет о духовном выживании человека, вдумывается в «секрет» такого выживания (и одновременно открывает причину гибели: она в том, что человек сам позволяет хозяйничать в себе «бесам»).Восстановить прежний образ жизни так же невозможно, как и вернуть прежнюю, ничем не замутненную веру. Воскресение Бога должно произойти в самом человеке, в каждом человеке. Воландовское снисходительное «Люди как люди…» – тут решительно не годится. Булгаков говорит о человеке, способном совершить новый подвиг, подобный тому, что совершил Иешуа Га-Ноцри две тысячи лет назад.Уже в первых главах романа перед нами предстают разные описания современности: через рационалистическое представление мира (Берлиоз, Иван Бездомный) и взгляд на мир как на совокупность сложных, в том числе и сверхъестественных явлений (Воланд). Кроме того, рукой Мастера (а может быть, Воланда?) пишутся страницы об Иисусе Христе (Иешуа) и Понтии Пилате. Все эти описания, представления, размышления даны для того, чтобы выяснить, каков же мир, в котором мы живем, и какова позиция и роль человека в этом мире.Главный герой – Мастер. Он живет в нашем современном мире и пишет книгу о жестоком прокураторе Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри. Его Иешуа – это, конечно, не библейский, по крайней мере не канонический, Иисус Христос, что постоянно подчеркивается в тексте романа. Кажется, что сам сюжет Евангелия (распятие и Воскресение Иисуса) не так важен автору, он создает собственное Евангелие (Евангелие от Булгакова), которое отличается от библейского. В булгаковской версии Иисус (Иешуа) – обычный человек, который смертен и испуган перед властью римского прокуратора. Здесь нет никакого намека на то, что он сын Бога. Он представлен в романе человеком лет двадцати семи, который не помнит своих родителей, по крови «кажется, сириец», родом из города Гамала, у него только один ученик Левий Матвей. Далее в романе есть предположение, что Левий Матвей неправильно записывает высказывания Иешуа. «Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной… Я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил». Этим Булгаков как бы окончательно прощается с Евангелием и расставляет собственные акценты. В романе центр внимания не столько Иешуа, сколько его окружение: Понтий Пилат, Левий Матвей, Иуда, глава тайной службы Афраний. Сам Иешуа появляется только во второй главе и во время казни в шестнадцатой, тогда как Пилат присутствует во всех библейских главах. Наиболее важны для понимания булгаковской идеи судебный процесс над Иешуа, который творит Пилат, и его последствия. Иешуа появляется перед Пилатом для утверждения смертного приговора Синедриона, который состоит из двух обвинений. Одно из них – в обращении якобы Иешуа к народу с призывом разрушить храм. После объяснений арестанта, о чем он говорил («рухнет храм старой веры и создастся храм новой веры»), прокуратор отвергнет это обвинение. Но второе обвинение более серьезное, так как оно касается римского императора, – Иешуа нарушает «Закон об оскорблении величества…». Обвиняемый признается, что при Иуде из Кариафа он высказывал свой взгляд на государственную власть. Автор выделяет сцену, в которой Пилат дает возможность Иешуа выпутаться, спастись, избежать казни, если только он опровергнет свои слова, сказанные о кесаре. Но, несмотря на очевидность самых страшных последствий, Иешуа не воспользовался возможностью, данной ему Пилатом. «Правду говорить легко и приятно», – заявляет он и подтверждает свою мысль о том, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».Пилат потрясен и испуган: «На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия!» Это важнейший момент в библейских главах романа, так как они иносказание в прямом смысле этого слова, которое становится совершенно понятным после следующих слов Понтия Пилата: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место?» При этом Пилат утверждает смертный приговор, расшифровывая иносказание об отношениях между человеком и властью, управляющей им, а также о праве и возможности говорить правду этой власти. Иешуа, зная, что он примет за это смерть, не отказывается от правды, в отличие от Пилата, трусливо соглашающегося с приговором Синедриона об освобождении преступника Вар-Раввана и о казни Га-Ноцри, «философа с его мирной проповедью». (Еще одно иносказание – для власти опаснее человек, владеющий идеей, чем самый страшный преступник.)В связи с действиями Пилата представляется заслуживающей внимания мысль о такой черте человеческого характера, как трусость. Это волнует Пилата, это далеко не безразлично самому Булгакову, на этом строят некоторые философские обобщения критики при анализе текста романа. Прежде всего, необходимо отметить, что к рассуждениям о трусости автор романа обращается несколько раз, и это всегда касается Понтия Пилата. Трижды практически в день и ночь после казни Пилата преследует обвинение в трусости. Ночью, едва он заснул, ему снится сон о том, что он идет по светящейся дороге прямо к луне, а рядом с ним его собака Банга и бродячий философ. И даже карьеру, из-за страха потерять которую он казнит Иешуа, Пилат готов теперь, ночью, погубить, лишь бы не было этой казни. Уход от принятия решения по совести («Я умываю руки») будет теперь всегда обозначаться словом «пилатчина», а сам Пилат в течение тысячелетий обречен на страдания за свой поступок. Многие критики будут потом приписывать трусость и самому Мастеру, не сумевшему бороться за свой роман, за свою любовь и свою жизнь. Именно этим будут объяснять отправку Мастера после завершения всей истории в покой. Но на этом необходимо специально остановиться.В конце романа, когда Воланд покидает Москву, к нему является с поручением Левий Матвей.- Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей, – и просит тебя, чтобы ты взял с собой мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?- Мне ничего не трудно сделать, – ответил Воланд, – и тебе это хорошо известно. – Он помолчал и добавил: – А что же вы не берете его к себе, в свет?- Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом проговорил Левий».Вопрос, почему Мастер не заслужил света, остается и сегодня не до конца проясненным. Чаще всего встречается мнение о том, что «Мастер не удостоен света именно потому, что был недостаточно активен, что позволил в отличие от своего мифологического двойника сломать себя, сжег роман», он «не выполнил своего долга: роман остался незавершенным». Подобную точку зрения высказывает Г.Лесскис в комментариях к роману: «Принципиальное отличие протагониста второго романа заключается в том, что Мастер оказывается несостоятелен как трагический герой: в нем недостало той духовной силы, которую обнаруживает Иешуа на кресте так же убедительно, как и на допросе у Пилата… Никто из людей не смеет упрекнуть измученного человека за подобную капитуляцию, он заслужил покой».Представляет интерес и другая точка зрения, высказанная, в частности, в работах американского ученого Б.Покровского. Он считает, что роман «Мастер и Маргарита» показывает развитие рациональной философии, которая привела к коммунизму, а роман самого мастера переносит нас не на два тысячелетия в прошлое, а в начало девятнадцатого века, в ту точку исторического развития, когда после «Критики чистого разума» Канта начался процесс демифологизации священных текстов христианства. Мастер, по мнению Покровского, находится в ряду этих демифологизаторов. Ему дали шанс искупить грех, но он его не увидел, не понял, воспринял свидетельство дьявола об истине – и это его второй грех и более тяжкий, считает Покровский. А то, в чем многие критики видят причину наказания Мастера покоем, Покровский называет актом героизма, потому что герой не пошел ни на какие компромиссы с чуждым ему миром даже во имя своего спасения. Здесь Мастер как раз соответствует идее «доброй воли» и «категорического императива», которой призывает следовать автор романа «Мастер и Маргарита» вслед за Кантом. Это трудные вопросы, но без них мы не можем понять Булгакова, его философии. первой главе, когда герои спорят о существовании Бога, Воланд, ссылаясь на Канта, говорит, что тот сначала разрушил все доказательства Бога, а потом «соорудил собственное шестое доказательство». (Кантовское шестое доказательство – это и есть учение о доброй воле, сущностью которого, по определению Владимира Соловьева, стала «всеобщая разумная идея добра, действующая на сознательную волю в форме безусловного долга или категорического императива (по терминологии Канта). Говоря проще, человек может делать добро помимо и вопреки корыстных соображений, ради самой идеи добра, из одного уважения к долгу или нравственному закону». Мы подчеркиваем то, что важно, на наш взгляд, Булгакову. В его романе носителем доброй воли выступает Иешуа. И тогда мы задаем вопрос: может ли Иешуа, следуя «категорическому императиву», наказать Мастера за то, что тот не такой сильный, как он сам? Он скорее бы простил этот недостаток, как простил он Понтия Пилата, чем помог закончить роман. Тогда прав Покровский, увидевший грех Мастера в разрушении веры: «Как ни парадоксально такое утверждение, но исторически Мастер – предшественник «образованного теоретика Берлиоза и невежественного практика Ивана Бездомного, Ивана до его перерождения». Покровский ближе к истине, на мой взгляд, но целиком с ним согласиться нельзя, потому что его истина – в вере, в религии только, и он считает, что Разум всему виной («кошмар абсолютизировавшего себя разума»). Кроме того, есть сомнение в справедливости обвинения Мастера за угаданную истину в словах дьявола, ведь даже Левий Матвей послан к Воланду с просьбой о помощи в судьбе Мастера.Думаю, что у Булгакова все-таки не разум виноват, Покровский здесь не совсем прав. Хотя идеи, теории и выступают часто причиной несчастий (вспомните «Роковые яйца» и «Собачье сердце»), хотя отрицает он социальные революции, предпочитая «излюбленную и Великую Эволюцию», но именно на сознательную и разумную волю на пути к добру делает ставку Булгаков. И в этом суть его философии, воплощенной в блестящей художественной форме, – романе «Мастер и Маргарита».Я наиболее подробно остановилась на библейских главах, так как именно они содержат философскую квинтэссенцию булгаковской мысли. Недаром первой репликой Ильфа и Петрова после чтения романа Булгаковым была: «Уберите «древние» главы – и мы беремся напечатать». Но это ни в коем случае не принижает содержания глав о современности – одно без другого и не читается. Послереволюционная Москва, показанная глазами Воланда и его свиты (Коровьева, Бегемота, Азазелло), – это сатирико-юмористическая, с элементами фантастики, необыкновенно яркая картина с фокусами и переодеваниями, с острыми репликами по ходу и комическими сценами. За три дня пребывания в Москве Воланд исследует привычки, поведение и жизнь людей разных социальных групп и слоев. Он хочет знать, изменилось ли московское население и насколько значительно, притом его больше интересует, «изменились ли горожане внутренне». Перед читателями романа проходит галерея подобных гоголевским героев, но только мельче тех, хотя и столичных. Интересно, что каждому из них в романе дана нелицеприятная характеристика. Директор театра Варьете Степа Лиходеев «пьянствует, вступает в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делает, да и делать ничего не может…», председатель жилтоварищества Никанор Иванович Босой – «выжига и плут», Майгель – «наушник и шпион».Всего в романе «Мастер и Маргарита» более пятисот персонажей – это не только те, кто выделен какими-то индивидуальными или специфическими чертами, но и «коллективные персонажи» – зрители Варьете, прохожие, сотрудники различных учреждений. Воланд, хотя он, по убеждению Маргариты, и всесильный, пользуется своим могуществом далеко не в полную силу и скорее лишь для того, чтобы подчеркнуть и ярче показать человеческие пороки и слабости. Это фокусы в варьете и кабинет с пустым костюмом, подписывающим бумаги, поющее учреждение и постоянные превращения денег то в простые бумажки, то в доллары… И когда в театре «председатель Акустической комиссии» Аркадий Аполлонович Семплеяров требует от Воланда разоблачения фокусов, происходит настоящее разоблачение присутствующих в варьете граждан. Люди не выдерживают испытания: мужчины бросаются за деньгами и в буфет, а женщины – за тряпками. В результате вполне заслуженный и справедливый вывод: «Они люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… В общем напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»Примечательно, что действие романа начинается знакомством Воланда с Берлиозом, руководителем писательской организации, редактором толстого журнала, можно сказать, даже теоретиком и идеологом, и Иваном Бездомным, поэтом, который по заказу Берлиоза пишет антирелигиозную поэму. Уверенность образованного Берлиоза в своих теоретических постулатах и слепое следование им поэта пугает, как любой догматизм, который ведет за собой бездумное повиновение и как следствие – трагедию. Трагедию не отдельной личности, но целого общества, вынужденного подчиниться ложной тоталитарной идее. За ложь полагается возмездие, «возмездие как часть земного закона справедливости» (В.Лакшин). Это возмездие в булгаковской трактовке звучит как тезис: «Каждому будет дано по его вере», – который раскрыт на примере Берлиоза в сцене на балу у сатаны. Берлиоз уходит в небытие – он в это верил, он это пропагандировал. Он заслужил это наказание. Хотя… появляется одно сомнение. И как будто немаловажное. Сомнение в непреложности Воландова утверждения, истинность которого чуть было не стала «фактом»: «Все будет правильно, на этом построен мир…» Так ли уж все правильно в этом мире, где правит свой бал сатана? Так ли уж безупречна, справедлива юрисдикция Воланда?Берлиоз, конечно, не святой, и наверняка он заслуживает известной кары. Но неужели такой жестокой? Ведь даже Пилат, вина которого, казалось бы, гораздо серьезней, и тот заслужил прощение, хотя бы и через двенадцать тысяч лун. А с другой стороны, взять, например, первосвященника Каифу. Его вина несоизмерима даже с виной Понтия Пилата. Пилат изо всех сил пытался спасти от казни Иешуа Га-Ноцри. И когда это ему не удалось, своей властью наказал предателя Иуду и хоть этим до некоторой степени искупил свой грех. А Каифа – ведь это именно он и есть главный виновник ужасной гибели Иешуа. Он нанял за тридцать серебряников предателя Иуду, он приказал арестовать бродячего философа, он приговорил его к смерти.И что же? Пилат, пытавшийся – хотя и безуспешно – спасти Иешуа, подвергнут суровой каре (пусть и не такой суровой, как Берлиоз). А Каифа даже не наказан! Во всяком случае, о том, какая кара постигла Каифу, да и постигла ли она его вообще, мы из романа не узнаем. Судьбой Каифы Воланд не занимается, она его совершенно не интересует.Что же это? Чего стоит тогда эта его похвальба, что «все правильно» в управляемом им мире? Мир Воланда и в самом деле устроен правильно. В основе всех сложных и хитроумных казней, которым подвергаются подлежащие его суду правонарушители, лежит отнюдь не произвол. Тут вполне определенная и ясная логика.Ключ к этой логике – Понтий Пилат. Недаром он центральная фигура всей этой многофигурной композиции. И недаром Мастер на вопрос, о чем он написал свой роман, отвечает: о Понтии Пилате. Ясно понимая, что он отправляет на казнь ни в чем не повинных людей, прокуратор ни в малейшей степени не терзался угрызениями совести по этому поводу. Он делал то, что должен был делать. Только и всего.«- Я был вынужден исполнять их законы, как наши собственные, ибо Рим вменял мне в обязанность не нарушать, а поддерживать их обычаи, держа в одной руке судейский жезл, а в другой секиру…»Если бы булгаковский Воланд имел дело с этим Пилатом, у него даже и в мыслях не было бы ни наказывать его, ни прощать, как и не было у него серьезных оснований наказывать или прощать первосвященника Каифу. Тот ведь тоже всего-навсего делал то, что должен был делать, оставаясь самим собой.Пилат у Булгакова наказан не за то, что он санкционировал казнь Иешуа. Если бы он совершил то же самое, находясь в ладу с самим собой и своим понятием о долге, чести, совести, за ним не было бы никакой вины. Его вина в том, что он не сделал того, что, оставаясь самим собой, должен был сделать. «Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Евангелие от Матфея).У Булгакова тот же жест признак сильнейшего душевного волнения. Прокуратор и сам не понимает, что с ним происходит. А происходит с ним между тем нечто весьма обыкновенное. Он смертельно не хочет, чтобы бродячий философ Иешуа Га-Ноцри был казнен. И страдает от своего бессилия, от сознания, что он не сможет спасти его. Вернее, не только от этого: в сущности, это ведь целиком в его власти – спасти философа. Но он уже наперед знает, что не сделает этого. Пилат страдает от того, что чувствует: он поступит не так, как велит ему собственная душа, или совесть, а так, как велит ему владеющий всем его существом страх. Вот за что подлежит он суду высших сил. Не за то, что отправил на казнь бродягу, а за то, что сделал это вопреки своей воле и своим желаниям, из одной только трусости.В последней главе «Мастера и Маргариты», которая называется «прощение и вечный приют», происходит как бы соединение двух романов (романа Мастера и романа Булгакова), Мастер встречается со своим героем:«- Ваш роман прочитали, – заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, – и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но когда приходит полная луна, как видите, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость – самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака в нем не виновата. Единственное, чего боялся храбрый пес, это грозы. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит».Понтий Пилат мучается тем, что недоговорил чего-то важного с арестантом, с которым мечтал вместе пойти по лунной дороге. Этот момент в романе представляется очень важным, как и «полные мысли и страдания» глаза головы Берлиоза. Страдание оттого, что что-то сделал или сказал не так, а вернуть нельзя. В жизни это страшно, в романе – вполне поправимо. «Все будет правильно, на этом построен мир», – говорит Воланд Маргарите и предлагает мастеру кончить роман «одною фразой».«Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам:Свободен! Свободен! Он ждет тебя!»Понтий Пилат получает прощение. Прощение как завещание Михаила Булгакова, но прощение библейское, путь к которому через страдание, через осознание своей вины и ответственности. Ответственности не только за поступки и действия, но и за сами мысли, идеи. Все правильно. На этом построен мир.Валентина СЛАВИНА, доктор филологических наук, профессор МПГУМнение по поводуПочему мы читаем книги Михаила Афанасьевича?Есть книги, которые стыдно не читать и приятно перечитывать. Булгаков – это вечная классика в чистом виде. В его книгах есть герои и события, ситуации и рассуждения. Но характер героев – характер людей во все времена, проблемы в книгах – проблемы всех времен. Тонкий юмор и ровный слог – отличная приправа для работ Булгакова, а лихорадочная мистика гипнотизирует. Современная сказка о вечных вопросах всегда будет притягивать читателей даже спустя годы.Ольга СОКОВЫХ, студентка МПГУПочему сегодня Булгакова читают с неослабевающим интересом?Булгаков – писатель или психолог? В чем секрет его актуальности через века, какие законы жизни ему удалось постичь, чтобы по-прежнему волновать людские сердца и мозги? Не устаю удивляться проницательности бессмертных творений великого автора. «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Роковые яйца», «Белая гвардия», «Театральный роман». В наше время все это уже стало классикой, но можно ли было представить такое еще 30 лет назад? Конечно, нет. О том, чтобы вносить его в план школьной программы и речи быть не могло. Говорили, что Булгаков – антисоветский писатель, преступник, преступил все законы морали, смешал белое и черное, сравнил несравнимое, позволил себе усомниться в Боге (Иешуа в романе больше Бог или человек?), в политике партии («Белая гвардия»), в принципе справедливости («Мастер и Маргарита»), позволил людям совершать земной суд, карать, ошибаться и не нести наказания, мечтать о бессмертии (как Мастер, который желал навсегда остаться в нашем мире посредством своего романа). Одним словом, позволил людям быть просто людьми… Булгаков пишет интересно, с особой, присущей только его произведениям профессиональной иронией, я бы даже осмелилась назвать это самоиронией, потому что вместе со всеми москвичами, со всеми советскими людьми высмеивает в том числе и самого себя. Юмор Булгакова тонкий, но резкий, понять его способен не каждый, а лишь тот, кто чувствует и видит. Как говорится в известном стихотворении: «Каждый выбирает для себя…» Булгаков многосторонен, его герои живые, они влюбляются, страдают, мстят, злорадствуют, унижаются, ненавидят и плачут, и в каждом из них можно увидеть частичку себя. Возможно, поэтому мы вновь и вновь переживаем жизни его героев, любим их и ненавидим…Студентка филфака МПГУ