Факультатив. Современное противостояние отцов и детей

Меня привлекла тема «Социология молодежи и молодежный экстремизм», вероятно, потому, что я сам никогда не испытывал особенных противоречий со своими родителями и вообще со старшими. Я часто слышал из молодежных программ, на улице, от своих знакомых и друзей, что понимания со старшими нет и быть не может. Едва коснувшись этой проблемы понятно, что она очень сложна и включает в себя целый ряд аспектов: это и возрастные психологические особенности, и социологические проблемы воспитания и образования, влияние семьи и коллектива и целый ряд других. Существование молодежной субкультуры, специфического молодежного, – это своего рода бунт против понятий и идеалов «отцов». Это было всегда, но сегодня, пожалуй, особенно заметно. А молодежный экстремизм – это крайнее проявление все того же бунта.

Одна из актуальных отраслей современной социологии – социология молодежи. Особенно остро проблема молодежи и ее роли в общественной жизни стоит в теперешней России.

Попытки реализации целостной программы гуманитарной социализации в государственном масштабе не увенчались успехом. Сегодня единая система гуманитарного воспитания практически отсутствует, а частные инициативы в этой сфере, осуществляемые в экспериментальных или негосударственных учебных заведениях, охватывают лишь немногочисленные группы молодежи крупных российских городов. В большинстве же школ гуманитарная социализация ограничивается стандартным набором гуманитарных дисциплин и так называемой внеучебной работой, которая не столько приобщает молодых людей к культурным ценностям, сколько отвращает от них в пользу развлекательной самореализации. Нередко гуманитарная социализация носит коммерческий характер (так называемое элитное образование), и характер гуманитарной социализации все заметнее обусловлен уровнем доходов родителей школьника или самого молодого человека.

С одной стороны, властные структуры не осознают того, что без достаточного внимания к культурному развитию населения невозможно осуществление социальных проектов, а тем самым, и выход из кризиса. С другой стороны, коммерция все глубже проникает в самые разные области культурной жизни. Нормы и ценности высокой культуры подменяются усредненными образцами массовой культуры.

Основные проблемы социологии молодежи, имеющие теоретическое и практическое значение, следующие: изучение роли и места молодежи в социальном развитии общества, анализ «социального портрета» различных групп молодежи, изучение запросов, интересов, потребностей, ценностных ориентаций, социальных ожиданий молодежи во всех сферах жизнедеятельности; формирование активной жизненной позиции, стиля жизни и поведения; рассмотрение особенностей адаптации в различных социальных сферах; изучение жизненных планов молодежи и определение оптимальных условий их реализации; исследование резервов социальной активности и причин пассивности, включенности молодежи в социальное управление и самоуправление на различных уровнях; определение морально-психологической готовности к труду и к безработице и т.д.

На мой взгляд, невозможность власти на государственном уровне решать проблемы молодежи ведет к возникновению экстремистских организаций и течений, которые чужды российскому обществу на современном этапе.

В апреле текущего года я был участником гражданского форума «Молодежь. Выборы. Политика». На нем присутствовали общественные и политические деятели Пермского региона. Остро звучала проблема участия молодежи в выборах, формирования ее гражданской позиции. Парадоксально, но ни один из приглашаемых высокопоставленных гостей не предложил ни одной программы или проекта программы, которая работала бы на молодежь и для молодежи.

Нетрудно заметить, насколько раздвигаются границы конкретного видения молодежи социологом в процессе исследования, когда он определяет ее не просто как возрастную группу, а как специфическую социально-демографическую группу, которая характеризуется, с одной стороны, присущими ей психолого-физиологическими особенностями, осуществлением преимущественно деятельности, связанной с подготовкой и включением в общественную жизнь, в социальный механизм; с другой – со своей субкультурой, внутренней дифференциацией, соответствующей социальному делению общества. Научный, социологический подход к молодежи как специфической группе общества предполагает, следовательно, учет целого комплекса обстоятельств и особенностей образа жизни молодежи.

Современная молодежь проходит свое становление в очень сложных условиях ломки старых ценностей и формирования новых социальных отношений. Отсюда растерянность, пессимизм, неверие в будущее. Растут агрессивность и экстремизм, шовинизм и криминальность. Декларация прав человека и Конституция РФ утверждают право человека на жизнь, его неприкосновенность и «равенство прав и свобод… независимо от пола, расы, национальности, отношения к религии».

События последних лет, происходящие в российском обществе, ярко показывают рост преступности, экстремизма, нетерпимости к людям другой национальности и т.д. В моменты значительных потрясений и переломов, периодически возникающих в процессе развития любого общества и связанных с существенными деформациями условий и образа жизни людей, внезапно образующимся вакуумом ценностей, изменением материальных показателей, неясностью жизненных перспектив и неизбежным обострением противоречий, экстремизм становится одной из трудно изживаемых и наиболее опасных характеристик общественного бытия.

Опыт развития событий в современной России и ряде республик бывшего Советского Союза показал, что роль и значение экстремизма оказались явно недооцененными, и это во многом способствовало целой серии трагических событий, непременными участниками и жертвами которых были и молодые люди.

У отставленной, таким образом, от «большой жизни» современной молодежи (которая «выбирает пепси»…) на первых местах в структуре ценностей оказались благополучие в любви и семейной жизни, здоровье, материальная обеспеченность и бытовой комфорт, духовно и культурно богатая жизнь, а политика – лишь на 15-м месте (последнем месте в анкете). Все внимательней поглядывает молодежь в сторону развитого Запада и не очень развитого Востока. И если бы сейчас представилась возможность уехать туда насовсем, то уехали бы не 10-12%, как раньше, а, как показал опрос, уже 32,5%, т.е. каждый третий!

Молодежный экстремизм как массовое явление последнего десятилетия нашей жизни, выражающееся в пренебрежении к действующим в обществе правилам и нормам поведения или в отрицании их, можно рассматривать с различных позиций. Ученые вправе исследовать философско-психологическую природу экстремизма, чтобы охарактеризовать этот феномен во всех его частных и общих проявлениях, классифицировать и типизировать случаи экстремистского поведения. Не менее важным является и установление связи между политико-экономическим состоянием общества и ростом экстремизма в молодежной среде.

Однако попытаемся взглянуть на проблему с иной стороны. По некоторым данным можно предположить, что взрыв молодежного экстремизма обусловлен происходящей ныне коренной ломкой стереотипов поведения, складывавшихся веками и освященных культурой.

Каждому типу культуры соответствует и определенный тип сознания: мифологический или исторический. По М.Элиаде, мифологический и исторический типы сознания противопоставлены по качеству восприятия времени. Мифологическое время сакрально, циклично и сохраняется лишь в «коллективном бессознательном». Историческое время линейно, необратимо и доступно индивидуальной памяти. В основе ритуальной культуры лежит постоянно возобновляющаяся целостная картина мира, в то время как классическая европейская культура ориентирована на дискретность. Принцип единообразного поведения, неизменности и обязательности для всех членов коллектива имеет в культуре ритуального типа самодовлеющий характер. Ритуал является здесь практически единственным синкретическим средством отчуждения, хранения и возобновления родового знания, первичным инструментом развития «коллективного бессознательного».

Смена культурных эпох влечет за собой четкую смену стереотипов и норм поведения. Наиболее болезненными оказываются пограничные области, когда старые стереотипы уже не отражают изменившейся реальности, но еще продолжают существовать в жизни старшего поколения и навязываются молодым традиционной системой воспитания и образования.

Общество оказалось на пороге существования, не связанного нормой, а, следовательно, и законом. Не случайным является временной разрыв между рождением нового эпоса, фиксирующего позицию человека в потоке жизни, и появлением на свет целого поколения людей, вынужденных познавать жизнь заново и изнутри, рассчитывая лишь на самих себя и свое целостное восприятие мира. Если иметь в виду поколение в целом, можно предположить, что в истории развивающейся личности постепенно шла отработка все новых и новых признаков, психических свойств и качеств интеллекта. Именно с этим процессом был связан, по-видимому, и нараставший конфликт «отцов» и «детей», характерный для эпохи господства классической европейской культуры. На протяжении длительного периода противостояние «отцов» и «детей» происходило по одному из периферийных личностных признаков при преемственности признака доминирующего – стремления к постоянству. Естественным образом сохранялись и стереотипы поведения, область которых изменялась и обогащалась за счет периферии.

На фоне всеобщего кризиса ХХ века сформировалась программа смены основного системообразующего признака личности: стремление к стабильности, фиксированности положения, уступило место движению, изменению, т.е. устойчивой динамической целостности мироощущения. Эта программа и оказалась реализованной в поколении современных молодых людей, лозунг которых «Перемен! Мы ждем перемен!» с особой силой прозвучал в конце 80-х годов. Изменилось и качество конфликта «отцов» и «детей». В нынешней ситуации молодежь хорошо ощущает несоответствие навязываемых ей культурных стереотипов и норм поведения – жизни, а вместе с этим отказывается понимать и принимать всю традиционную культуру.

Постоянно возникают моменты неадекватного, с нашей точки зрения, поведения молодежи не только в экстремальных ситуациях. Процесс социализации молодых людей идет по основным направлениям и прямо зависит от развитости чувства целого, от крепости духа. У молодежи, воспитанной в традиционной культуре, основной конфликт разворачивается на ментальном уровне, между осознаваемой ею реальностью и культурными стереотипами восприятия и осмысления мира. Поведение здесь вторично. При необходимом и достаточном развитии чувства целого люди этого типа легче соотносят свое поведение с осмысленной целостной картиной мира.

Для молодежи, растущей в основном вне классической европейской культуры, наиболее существенен конфликт на поведенческом уровне. Люди этого типа познают жизнь опытным путем, абсолютизируя собственный опыт и признавая лишь тех, с действиями которых входят в резонанс (эффект узнавания). Врожденные способности обусловливают у них высокую скорость постижения жизни и наработки навыков ориентирования в постоянно меняющемся потоке событий. Резкое неприятие чуждой формы поведения слишком часто толкает этих молодых людей на преступление, так как этика нового поколения еще не сформирована, чувство меры не выработано и нормы не установлены.

В современной системе воспитания и образования в большинстве случаев не осознается факт качественного изменения объекта педагогических усилий. Более того, оставаясь по сути неизменной, система эта становится поставщиком типичных ситуаций, способствующих экстремистскому поведению молодежи. Практически создаются дополнительные условия для постоянного возобновления экстремистского комплекса. Почти единственным противовесом служат некоторые меры для экстренных случаев, вроде телефона доверия. В то же время на наших глазах на протяжении одного поколения сверхактивно развивается антипедагогика, представленная во множестве направлений: от рок-культуры, порнографии и насилия до банд неофашистов. Воздействуя сразу на несколько каналов восприятия с резким превышением допустимых норм, явления антикультуры быстро подавляют в молодом человеке естественную защитную реакцию, благодаря чему ловко производится подмена реальной целостности крепко сработанным суррогатом.

Возможность и легкость такой подмены объясняются не только детской неразвитостью чувства целого у молодежи, но и чрезвычайной сложностью духовной ситуации. В условиях, когда для старшего поколения в большинстве своем духовность представляется частью культуры и на нее переносятся познанные рационально закономерности развития последней, т.е. в условиях духовного невежества учителей и родителей молодежь поставлена перед проблемой самостоятельного выбора между добром и злом.

Вероятно, это и стало причиной возникновения и широкого распространения так называемой субкультуры. Под культурой понимаются убеждения, ценности и выразительные средства, которые являются общими для какой-то группы людей и служат для упорядочения опыта и регулирования поведения членов этой группы. Воспроизводство и передача культуры последующим поколениям лежат в основе процесса социализации – усвоения ценностей, верований, норм, правил и идеалов предшествующих поколений.

Система норм и ценностей, отличающих группу от большинства обществ, называется субкультурной. Она формируется под влиянием таких факторов, как возраст, этническое происхождение, религия, социальная группа или местожительство. Ценности субкультуры не означают отказа от национальной культуры, принятой большинством, они обнаруживают лишь некоторые отклонения от нее. Однако большинство, как правило, относится к субкультуре с неодобрением или недоверием.

Элементы субкультуры обнаруживаются в культуре современной молодежи в России. Под молодежной субкультурой понимается культура определенного молодого поколения, обладающего общностью стиля жизни, поведения, групповых норм, ценностей и стереотипов.

Ее определяющей характеристикой в России является феномен субъективной «размытости», неопределенности, отчуждения от основных нормативных ценностей (ценностей большинства).

Социальное отчуждение проявляется чаще всего в апатии, безразличии к политической жизни общества, образно говоря, в позиции «стороннего наблюдателя». На уровне самоидентификации проявление каких-либо определенных политических установок минимально. Вместе с тем эмоциональность, легковерность и психологическая неустойчивость молодых людей умело используются политическими элитами в борьбе за власть. Усугубляется и межгенерационное отчуждение, включающее широкий спектр неприятия – от разрушения внутрисемейных контактов (по критериям взаимопонимания и взаимного доверия) до противопоставления «нас» (как ценностного, так и деятельностного) всем предшествующим, «советским» поколениям.

Противопоставление образа «мы» и «они» традиционно, достаточно вспомнить хотя бы хрестоматийный роман И.Тургенева «Отцы и дети». Однако сегодня у молодого поколения оно нередко выливается в полное отрицание всех «папиных» ценностей, включая историю собственного государства. Эта позиция особенно уязвима, если иметь в виду собственную аполитичность молодых людей, их устраненность от участия в решении социальных проблем для общества, а не только групповых или корпоративных (сотрудничество) – для себя.

Особенно явственно это противопоставление прослеживается на уровне собственно культурных (в узком смысле) стереотипов молодежи: есть «наша» мода, «наша» музыка, «наше» общение, а есть – «папино», которое предлагается институциональными средствами гуманитарной социализации. И здесь обнаруживается третий (наряду с социальным и межгенерационным) аспект отчуждения молодежной субкультуры – культурное отчуждение. Именно на этом уровне субкультура молодого поколения приобретает заметные контркультурные элементы: досуг, особенно юношеством, воспринимается как основная сфера жизнедеятельности, и от удовлетворенности им зависит общая удовлетворенность жизнью молодого человека. Общее образование для школьника и профессиональное для студента как бы отходят на другой план перед реализацией экономических («зарабатывать деньги») и досуговых («интересно провести свободное время») потребностей.

Наряду с коммуникативной (общение с друзьями) досуг выполняет в основном рекреативную функцию (около одной трети старшеклассников отмечают, что их любимое занятие на досуге – «ничегонеделание»), в то время как познавательная, креативная и эвристическая функции не реализуются вовсе или реализуются недостаточно.

Молодежная субкультура есть искаженное зеркало взрослого мира вещей, отношений и ценностей. Рассчитывать на эффективную культурную самореализацию молодого поколения в больном обществе не приходится, тем более что и культурный уровень других возрастных и социально-демографических групп населения России также постоянно снижается. В отечественной социологии анализ молодежных субкультурных феноменов до конца 80-х годов велся в весьма узких рамках. В известной мере это объяснялось тем, что указанные феномены воспринимались как социальная патология, а подобного рода тематика носила закрытый характер, и ее разработка не могла вестись по свободному выбору того или иного исследователя или исследовательского коллектива. С конца 80-х годов внимание исследователей к молодежным субкультурам России стало более заметным.

Рассмотрим на примере самого опасного молодежного движения – движения скинхедов – проблемы современных молодежных субкультур. Безобидные хиппи, панки, рэперы не идут с «бритоголовыми» ни в какое сравнение. Но пока что общество воспринимает скинов как очередную группу неформальной молодежи и – что печально – любые их проявления в правовом поле расценивают как хулиганство. В определенном возрасте парню просто необходимо драться. А чем еще заниматься? Были бы пионеры и комсомольцы, они бы там развернулись. Сейчас подросткам просто некуда себя деть. А скин-движение дает им смысл и идеи… Эти парни появились на наших улицах совсем недавно и, пожалуй, это самая яркая примета нашего времени. Их трудно спутать с кем-либо, но очень просто получить от них по шее. Обыватели знают о скинах только одно – это белые расисты. Никто даже не подозревает, что корни этого движения на Ямайке, где живут смуглокожие люди. Бритоголовые хотят изменить мир, но не знают как. Поэтому мир меняет их. Первые шайки (crew) зарождались среди футбольных фанатов, стиляг и обыкновенных гопников. В конце 70-х годов возникло и само название движения по отличительному признаку его участников – skinheads (бритоголовые). Тогда же начал формироваться облик скина.

Возрождение патриотических skinheads не осталось без внимания правого крыла экстремистов. В связи с ухудшением экономической ситуации в Европе, которая отражалась прежде всего на простых людях, в частности рабочих, начался приток дешевой рабочей силы из стран третьего мира, которая отнимала работу у коренных жителей. Поэтому неудивительно, что, будучи в основном представителями рабочего класса, скины достаточно агрессивно относились к выходцам из Азии и Африки. Но это не был национализм – скорее борьба за рабочее место. Многие из скинхедов, те, кто примкнул к группам национального фронта, считались более модными и прогрессивными, нежели real skins. Это стало еще одной причиной распространения расистских скинов, которых на самом деле называли boneheads.

Желтые газеты добавляли масла в огонь, приравнивая skinheads к nazirasists, и те, кто ничего не знал про многонациональное происхождение культуры скинхедов, начали брить свои головы и носить подтяжки, считая, что скинхед – значит фашист. Нацизм вторгся в культуру skinheads подобно грибу. Примерно в то же время в культуру skinheads проник коммунизм, создав явление red skins. Таким образом, в 80-е годы культ разделился на 3 части: ультраправых boneheads, коммуно-скинов red skins и традиционных – аполитичных real skins.

В одежде наши скины подражают своим западным единомышленникам. Особенность российских скинов – любовь к флагу рабовладельческой конфигурации, нашиваемому обычно на рукав или, если нашивка большая, на спину куртки – «бомбер». Также в ходу нашивки в виде свастики, кельтского креста, портрета Гитлера или букв «WP» («White Power»). Скины обычно не носят с собой оружия, но в драках пользуются ремнями с утяжеленной пряжкой, намотанными на руку. Последний «писк» – украшать ремень якобы декоративной цепью (на самом деле цепь делает этот импровизированный кастет более опасным).

Наши скины – приверженцы музыкального стиля «ой!», так же как и западные наци-скины. Больше всего музыкальных скин-групп в Москве: «Штурм», «Коловрат», «Белые бульдоги», «Вандал», «Крэк» и др. Популярна также «панк-ой» группа «Террор». Конкуренцию москвичам составляют разве только группы из Санкт-Петербурга и Ярославля, первоначально называющиеся одинаково «Tottenkopf» (в честь дивизии СС «Мертвая голова»). В 1996 г. Ярославский «Tottenkof» стал обычно сокращать себя до «Terror National Front». Тексты песен скин-групп, как правило, довольно примитивны и не производят при своей агрессии сильного эстетического впечатления.

Большинство скинов объединено в маленькие банды по месту жительства или учебы. Некоторые праворадикальные и фашистские партии и организации смотрят на скинов как на свой резерв и «социальную базу». В Москве со скинами активно работает Русский национальный союз (РНС). Пытается влиять на московских скинов и отклонившаяся от РНС в конце 1998 г. группа, которая называет себя «Императорская партия России». Показательно, что большинство наших ультраправых начало работу со скинами только после того, как получило соответствующий инструктаж на этот счет от своих западных «коллег».

В России наци-скины чувствуют себя уверенно и безнаказанно, милиция зачастую им явно сочувствует. Возможно, существование скинов многим выгодно, поскольку на неорганизованных скинхедов можно свалить собственные преступления. Так, именно скинам был приписан налет на лагерь таджикских беженцев в Подмосковье в мае 1997 г. (когда, среди прочих, был убит младенец), хотя очевидно, что погром в лагере проводили профессионалы.

И власти, и особенно пресса долгое время старались вообще не замечать скинхедовского террора. Тому есть много примеров. В газете «Век» главный редактор сбросил сверстанную полосу о скинхедах, сочтя, что это «пропаганда дурных примеров». А в газетах «Деловой вторник» и «Трибуна» статьи о скинхедах не печатали, расценив как «чернуху». Это продолжалось, пока наконец действия московских скинов не вызвали в мае 1988 г. международный резонанс. Посольства ЮАР, Бенина, Судана, Индии и Нигерии направили официальные ноты протеста в МИД Российской Федерации в связи с террором скинхедов. Две женщины из семей пакистанских дипломатов подверглись жестокому избиению двадцатью скинхедами на Арбате. В том же районе при попустительстве милиции была зверски избита скинами гражданка Индии. Наконец, в Филях в мае был избит чернокожий морской пехотинец из охраны посольства США. Впервые милиции пришлось проявить оперативность и задержать виновного. Им оказался лидер скин-группы «Русская цель» 22-летний Семен Токмаков. Только тогда в «Первом сентябре» решились напечатать материал о скинах.

Даже тогда, когда власти вынуждены реагировать на скинхедовский террор, а либеральная пресса – освещать инциденты, откровенно расистское насилие наци-скинов удивительным образом превращается в «рядовое хулиганство». Скажем, 17 октября 1998 г. группа бритоголовых зверски избила сына посла Республики Гвинея Бисау. Избиение остановили прохожие, с их же помощью были задержаны два скина – 16 и 18 лет. Но милиция уверенно заявила, что избиение не было связано с цветом кожи пострадавшего, а газета «Московский комсомолец» опубликовала 19 октября статью под красноречивым заголовком «Сына посла Гвинея Бисау побили на расовой почве»…

Скинхеды, как и прочие мало-мальски идеологизированные молодежные субкультуры, пришли в Россию с Запада, но в отличие от других молодежных субкультур скинхеды остаются для «взрослого» мира темной неизвестностью. Не только пресса старается о них не писать, но и отечественная академическая наука не желает их изучать. С одной стороны, это объяснимо. Большинство наших социологов – это женщины среднего возраста, которые элементарно боятся подходить к скинхедам: скины – самая агрессивная из заимствованных молодежных субкультур, на вопрос: «А почему вы ненавидите негров?» – могут и кулаком в лицо…

Настоящего скинхеда, во-первых, отличает образ его жизни. Они – рабочие парни, любят футбол и пиво. Все бойцы не прочь махнуть кулаком, но не просто так. Скинхед – это своя идеология, свои традиции и одежда, своя музыка. Это отличает их от гопников. Настоящий скинхед не поддается влиянию жирных политических ублюдков, стремящихся использовать бритоголовых как мощную силу. Огорчает то, что многие не понимают сути культа бритоголовых. Что, борясь за чистоту русской нации, сами «бухают шнапс» (водку), погрязая от безысходности в алкоголизме. Наркотики и алкоголь, по сути, должны быть за пределами скин-движения, они расслабляют волю к победе, а многие скины этого не понимают.

Политика замалчивания (и скрытого поощрения) по отношению к скинам привела бритоголовых к мысли о безнаказанности. Немногочисленные московские анархисты, пытавшиеся вести активную пропаганду своих идей в среде подростков-панков, столкнулась там с наци-скинами и, таким образом, стали объектом систематических нападений – сначала на улице, а затем в местах своих традиционных встреч. В течение 1998-1999 гг. в разных городах России неоднократно происходили нападения скинов на анархистов. События у нас в стране развиваются точно так же, как и развивались в Чехии и Польше. Там тоже наци-скины сначала били «черных» (цыган), затем принялись бить анархистов, а теперь бьют вообще любого, кто выразит возмущение их «деятельностью».

А власти с наци-скинами не борются. Нет и антискинхедовской пропаганды. Правительское телевидение клеймило в последние годы шахтеров, американцев, коммунистов, ваххабитов – кого угодно, только не фашиствующих подростков. Зачем? Возможно, нашими либералами у власти движет тот же «великий страх», который двигал их единомышленниками в 20-е гг. в Западной Европе. В запоздалых комментариях итальянских и немецких либералов начала века читаешь – вот, мол, мы-то думали, что эти фашисты будут бить коммунистов, послужат им противовесом, станут дополнительной защитой от «красной опасности», ради этого мы закрывали глаза на их «подвиги», ради этого мы давали им деньги, а они, твари неблагодарные…

Похоже, наши либералы не хотят учиться на чужом опыте.

Во-первых, стало явным сближение различных фашистских и профашистских организаций и групп в идеологическом отношении. Выработался круг идей, приемлемый для всех ультраправых: русский национализм в великодержавной, имперской форме, антикоммунизм, антилиберализм, антиамериканизм, православие, антисемитизм и расизм (в «арийском» варианте).

Во-вторых, у фашистов появились деньги. Это пока еще не такие деньги, которые давались Гитлеру и Муссолини. Но это уже иная ситуация: в России появился частный капитал, финансирующий фашистов.

В-третьих, власти стали покровительствовать фашистам. Пока что это явно лишь кое-где в провинции – и не всегда на уровне областного руководства, а часто на уровне подчиненных ему структур.

В-четвертых, в эпоху первой Чеченской войны на государственном уровне были возрождены имперская идея и великодержавный национализм – и это очень помогло фашистам.

В-пятых, обнаружился прямой контакт армии с национал-патриотическими, профашистскими организациями.

Конечно, это еще не преддверие фашизма. Отсутствуют многие факторы, необходимые для победы фашистов. Но уже налицо ситуация, позволяющая фашистским движениям всерьез и надолго на политической сцене России успешно развиваться, даже игнорируя парламентские методы борьбы. Особенно опасно то, что фашисты быстро усиливают свое влияние именно в молодежной среде.

Сегодня политикой в России активно и сознательно интересуются менее 4% молодежи. Из них больше половины симпатизируют именно фашизму. Если так пойдет дальше, российские власти дождутся того, что вся наша молодежь разделится на аполитическое наркотизированное большинство – с одной стороны, и на политически активное фашиствующее меньшинство – с другой. Не исключено, впрочем, что именно к этому власти и стремятся.

В заключение хотелось бы еще раз сказать об актуальности исследований, связанных с проблемами молодежи. Исследования в этой области социологии необходимы для разрешения того кризиса, который переживает сегодня Россия. А связь таких аспектов социологии молодежи, как молодежная субкультура и молодежная агрессивность, очевидна. Только тщательные и систематические исследования в области социологии молодежи могут помочь понять причины происходящего в нашем обществе конфликта поколений. Необходимо понять суть молодежных исканий, отрешиться от безусловного осуждения того, что несет с собой молодежная культура, дифференцированно подходить к явлениям жизни современной молодежи, только тогда не возникнет почвы для возрождения экстремистских настроений в молодежной среде, сотрутся разногласия между «отцами» и «детьми», общество получит граждан, восприимчивых к культурному наследию и традициям прошлых эпох.

Александр ТОЛШМЯКОВ, студент, Пермь