У меня за спиной бубнят два не слишком трезвых голоса: то ли охотники, то ли рыбаки домой возвращаются.
– Да, вот под алтайской-то Колыванью, где чашу для царицы резали, под той-то Колыванью тоже есть село Тырышка, как и под нашей, новосибирской. Что-то они единое обозначали. Может, Колывань – это большая ярмарка была, а Тырышка – торжок небольшой? Похоже, этот голос принадлежит литератору-пенсионеру.
– А я говорю: Колывань – от слова “околевать”. Смотри, тут сплошь Калевановы живут. Тут же каторга кругом была, ссылка. Гнали по Московскому тракту. В Пихтовку еще Цветаеву с артистами ссылали, сам помню спектакли ихние в клубе, Игорь Ритенберг ставил, который был племянником Ермоловой, тоже “враг народа”. Ну гнали колодников тоже здесь, доходили они до зимы, помирали, вот и Колывань, – лениво возражал другой голос, поддразнивая собеседника.
Ни транспорта, ни лекарств
А дети готовятся к юбилею Пушкина
Могла бы я этим старожилам и поверить, когда б в деревушке Малая Черемшанка не встретила диво-дивное: юных языковедов и археографов из кружка “Живое слово”. Кружок не так и велик – человек 15 в нем, да ведь и вся-то школьная семья – 26 ребятишек. Но каких! Свободных, раскованных, дружелюбных, начитанных, владеющих родным словом не хуже городского ребенка, выросшего в гуманитарной среде.
Это благодаря им я узнала, что Калевановы – от слова “калевать”, специальным рубанком – калевкой – “выбирать” рисунок на дереве. (Вся Колывань, кстати, разукрашена деревянными кружевами да каменными узорами старой кладки). Что Колыванью называется в старинных русских летописях нынешний Таллинн (город Калева), что “Калевала” – финский эпос, а в Сибири и на Алтае – там, где сохранились следы древнего племени чудь, – немало слов, имеющих угро-финские корни. А вообще-то крепость, каланча, происходит от арабского кал’а. И еще греческое “калос” означало “прекрасный”. Каллиграфия, Каллиопа, Каллисто, калевать – это все сказано по поводу красоты, что подтверждает энциклопедический словарь. А вот Владимир Иванович Даль приводит и само слово “калывань, колывань” как существительное мужского рода, обозначающее “пир, празднество”.
– А праздник – это же красота, – надеются сельские ребятишки, у которых в сегодняшней России осталось два великих постоянных праздника – Природа и Школа.
Красота самого мира и сбереженного ею прекрасного человека. Они равны в своей хрупкости и в своей вечности: Природа и Школа.
Среди полного распада и развала (избы стоят без стекол, стекло негде и не на что купить – полгода в деревне никто не получал зарплату, нет денег даже на автобусный билет, чтобы в ту же Колывань за лекарством, обувью, одежонкой к зиме сьездить) школу сохранила с помощью учителей, детей, родителей директор Лидия Григорьевна Орлова, она же староста деревни, к которой со всеми бедами, как к главе семьи: и свадьбы, и разводы, и призывники, и похороны…
Она же сделала и самое трудное для материнского сердца – убедила свою дочку – медика, в этой школе выученную, приехать в родную деревушку, где от сотен домов остались горсточки изб на пригорках, а меж ними – непролазная трясина. Ирина (теперь она Гревцева) работает здесь фельдшером пятый год, днем и ночью: и роды, и инфаркты – инсульты, и участившийся рак – все на ее руках, на этом молодом, незакаленном сердце: нельзя оставить живых людей, которых знаешь с детства…
– Ни транспорта, ни лекарств… Этою весною умерло у нас сразу пять человек – каждый, как родной…
Умерла замечательная учительница начальных классов – Евдокия Петровна Зайцева, проработавшая здесь тридцать лет, единственная на всю начальную школу. Не просто горе – беда огромная: никто же сюда не приедет… Уговорили медсестру Римму Своровскую, у которой двое своих ребятишек, поступить ради них заочно в Новосибирский педуниверситет и принять духовное наследие своей учительницы Евдокии Петровны вместе с ее дидактическими пособиями – на новые нет денег, нет бумаги, нет карандашей. Мел – и тот роскошь, экономить надо. Остается живое слово.
И вот тут происходит чудо, обьяснить которое непросто: только живое слово и составляет все “средства и образовательные технологии” Людмилы Анатольевны Тороповой, преподавателя литературы и русского языка (она же ведет знаменитый кружок), сразу во всех классах в самых изобретательных формах: и КВН, и праздники поэзии, и конкурсы знатоков, и коллективное литературное творчество, и спектакли…
– Какие спектакли? У вас же всего два девятиклассника…
– Каждый берет несколько ролей…
Сама она, оставшаяся здесь когда-то, чтобы 9 лет выхаживать парализованного отца, а потом растить двоих своих детей, и в жизни деревни играет несколько социальных ролей. Дети здесь почти все пишут стихи, смело рассуждают, приучены к честному анализу и доброму взгляду на мир.
Между тем первоклассника Алешу с его братьями-малышами мама бросила в разоренном доме. У Кати и Насти – из пятого и шестого класса – маму отправили в тюрьму за кражу, а бабушка пьет. У Алика мама умирает, а папа где-то пропал…
В школе они – с утра до вечера: спасаются от жизни.
Нет денег не только на книги, но и на питание ни в школе, ни в сельсовете. Дети стригут друг друга, сами вяжут и шьют одежду, лечат порохом, вареным в сметане, чесотку, летом заготавливают ведрами ягоды и травы…
– Если б кто приехал, купил нашу картошку дешево, мы бы в придачу еще 150 великолепных кабачков бесплатно отдали, – с надеждой говорит директор. – И я пробую в городе найти школу-покупателя – напрасно, бездорожье, безденежье, у одних нет бензина, у других – машины… Или энергии? Ушла на забастовки и голодовки.
А дети в Малой Черемшанке готовятся со своими учителями не к концу света, а к празднованию 200-летия со дня рождения Пушкина, и Людмила Анатольевна собирает по своим друзьям открытки, книги, проспекты, пластинки, чтобы пушкинский урок-концерт стал уроком высокой Гармонии.
На фото: ваза. Большереченский порфир. 1803 год. Проект А.Воронихина. Мастер Ф.Стрижков. Эрмитаж
Светлый взгляд
на темную жизнь
Из колыванских школьников выросли не только хлеборобы, строители, талантливые механики-изобретатели, но и знаменитые певцы, ученые, дипломаты, журналисты и, конечно, особенно чуткие к Красоте, поэты и художники. Молодой поэт Юрий Чуванков, например, работает художником. Три его сборника – “Осиновый ветер”, “Дедушка Ведун”, “У меня клюет луна” – вышли недавно в новосибирских отделениях издательств “Наука” и “Детская литература”.
Вьюга
Летят за окнами снега,
Стучат в стекло упруго,
Как белоснежная река –
Спешит куда-то вьюга.
Мое село белым-бело,
Дома по окна замело,
А вьюга плачет “Ах, беда,
Опять попалась в провода…”
Моя береза
За тропинкой луговою
Одинешенька-одна
Разговаривать со мною
Она рада дотемна.
Даже вовсе не от скуки
Прихожу сюда я к ней –
У нее такие руки,
Как у бабушки моей.
Речка Оеш
Речка тихая Оеш,
Лучше края не найдешь.
Между ив и камыша
Шелестит ее душа.
Есть мосточки и мосты,
С лодки можно рвать цветы,
Речка добрая Оеш,
Куда хочешь уплывешь!
Россия
Как хорошо, что ты живешь.
От доброй плоти – плоть,
Ты все сумеешь, все снесешь.
Храни тебя Господь!
Молиться буду за тебя,
И рожь твою молоть.
И на рассвете протрубят:
Храни тебя Господь!
И будут петь колокола
Все золотые дни,
Как долго Матушка спала.
Господь тебя храни!
Ты встала, добрая, с колен,
Пройдя кровавый путь.
Устала ты от перемен
И надо б отдохнуть.
Твое лицо искажено,
Больной и страшный вид.
Земля вздыхает тяжело:
Господь тебя храни!
Я знаю, вечно будет жить
От доброй плоти плоть.
Быть бы прощенным и простить.
Храни тебя Господь!
Надо узнать учителей сибирской глубинки, чтобы понять душу россиян: в них сочетается великое терпение с энтузиазмом бескорыстного проповедника добра, подвижничество профессионала с чувством национальной гордости за народ.
Жива душа учителя, живы родники духовности – жив и народ.
Очевидно, так не говорит, но так ощущает себя социальный педагог колыванского вспомогательного интерната (школы-интерната) Сергей Витальевич Акулов, приславший в нашу газету не только свои работы, но и “шедевры светотени” его воспитанников из Дома детского творчества. Светло и доверчиво смотрят на мир его дети.
На фото: потешки на лугу. Владимир РОГОВ (8-й кл.);
праздник чая. Александр ТОПОРКОВ (6-й кл.)
Комментарии