Европейский аллюр. Миру мир, но прежде всего деньги

Мне легко и в то же время чрезвычайно трудно описывать это месячное путешествие по сытой и благополучной Европе – некоему эталону цивилизованного мира. Около 3 тысяч километров проехал я на велосипеде по дорогам Венгрии, Словении, Италии, Франции, Испании. Легко, потому что таким был приятный и стремительный бег по гладким асфальтовым протяжениям, трудно, потому как мелькание стран, лиц, витрин, пейзажей переполняло память, не находя в ней своих гнезд. Попробую все-таки из мыслей, рожденных в пути, выложить пусть не мозаичное фасадное панно, но вполне доступный для обозрения с любого расстояния и понимания, а главное, различимый в красках и деталях витраж…

Все дороги ведут… Куда надо тебе, туда и ведут европейские протяжения. Сегодня  их паутина настолько густа, что можешь двигаться в любом направлении.  В зависимости, правда, от вида транспорта. На скоростную автостраду (автобан, хайвей) с велосипедом лучше не соваться. Во-первых, небезопасно, во-вторых, могут оштрафовать, в-третьих (это уже мое личное мнение), скучно ехать по дороге, с полотна которой из-за ограждений толком не можешь обозреть окрестности. Почти везде параллельно скоростным автострадам или в непосредственной близости от них проложены дороги «поменьше». Спрашивая дорогу, я часто употреблял английское «литл» («маленький»), и это всем было понятно, более того, и встречные велосипедисты часто при характеристике второстепенных магистралей (о грунтовых проселках здесь речь не идет) пользовались этим термином.  На европейских дорогах, как и в обыденной жизни,  все выверено, размерено, уточнено, обставлено и расцвечено разрешающими и запрещающими знаками. Нередко, правда,  после  тщетных попыток разобраться в их пусть азбучных, но трудноусвояемых для меня истин, однако чаще всего из-за задора, любопытства, нужды в общении я уточнял направление у местных жителей.  В их ответах, жестах, напутствиях очень многое: и традиции, и колорит языка, и национальный характер. Древний лозунг  «Дорога – это жизнь» весьма актуален для стареющей Европы. Поэтому тут так много велосипедистов, инвалидов-колясочников, бегунов. Движение для них и насущная необходимость, и наслаждение, и некая даже эстетическая составляющая жизни. Для байкеров, которых тоже немало на европейских дорогах, скорость вообще смысл жизни,  вызов сытому, ровно дышащему и также размеренно двигающемуся обществу. Немало, правда, и разбитых шлемов, и могилок  на обочинах. …Я катил велосипед по твердой прибойной кромке, надоедало – перебирался на велосипедную дорожку, послушно повторяющую изгибы берега, рядом с ней пролегала автомобильная дорога, иногда сворачивал и петлял по прохладным узким улочкам. Дорог в Европе много, и они разные. Главное, что они есть, для всех и каждого, только не ленись, выбери вовремя свой путь, определи свое направление. Я поначалу удивлялся кривизне местных асфальтовых протяжений в маленьких городках и поселках. Потом понял, что они так проложены, чтобы, во-первых, сгладить неровности, а во-вторых (и это, возможно, главное), пройти рядом с порогом любого дворца, любой хижины. Так живет Европа. Есть, конечно, тут и роскошь, и кричащее богатство, и бахвальство  своей исключительностью (чаще, правда, это всего лишь далекая история, ее местный колорит, туристический бренд), однако  материальная (про духовные потребности и их удовлетворение разговор особый)  сносность  и даже вполне разумная достаточность понятны и приемлемы для всех.  Повсюду мне встречались веселые бодрые бомжи, для которых всегда находилось место под средиземноморскими пальмами  или средневековыми мостами….В барах, ресторанчиках, тавернах много одиноких стариков. Они сидят за чашечкой кофе или бокалом вина и о чем-то думают.  Человеку вообще свойственно думать. И часто вот в таких застольной позах он думает (или делает вид, что думает…). Вообще-то одинокий старый европеец действительно думает. Только о том, чтобы… не думать. Потому как у него есть все – деньги, дом, еда, питье. О чем еще нужно думать? Лишнее это занятие. Но коль все-таки остается голова на плечах… Всяк кузнец  своего счастья, но не своих мозгов. Славянская дума, понятное дело, в  Европе не годится. И все-таки часто хочется притормозить, остановиться где-нибудь на обочине и, обозревая пройденный европейский путь, подумать о его вехах. Славянин богатеет думкой, мечтой, верой, а европеец, конечно, тоже без мечты и надежды не обходится (особенно переступая порог казино), но  прежде всего он живет счетом в банке. Только он позволяет ему реально богатеть. Государство? На него тоже можно и нужно надеяться, но прежде всего на себя. «Государство – это я!» –  без особой гордости и бахвальства, а всего лишь как факт обыденной жизни  европеец эту фразу может повторять сотни раз в день. Деньги, капитал – основа, надежный фундамент существования как государства, так и человека. Москва слезам не верит, а Европа не только слезам, но и словам, с какой бы трибуны и с каким бы красноречием они ни были произнесены. Миру мир, но прежде всего деньги. За них, кстати, можно и мир купить.   Славянин все делает с оглядкой на соседа, часто завидуя ему и в то же время рассчитывая на его помощь, поддержку, европеец желает соседу процветания, чтобы тот ненароком не залез к нему в карман, не позарился на его достаток. Впрочем, священное право собственности европеец впитал с молоком матери. Поэтому даже если он и имеет мало, то ни за что не посягнет на большее чужое.  …Уже почти в сумерках покинул   Монте-Карло. Не мог не  задержаться возле главного казино Европы. Зевак возле храма  игры предостаточно. Публика довольно разношерстная.  Как и ее позы: кто вкушает заморскую снедь в открытом ресторанчике, кто просто прогуливается, кто отдыхает на газоне, кто сидит на тротуарном бордюре, кто перебегает с места на место, пытаясь из-за спин и голов запечатлеть тех, кто входит и выходит из дверей казино.  Каждому хочется хотя бы взглядом прикоснуться к большой игре. Я тоже не избежал этой участи, хотя игровых моментов в моем  путешествии предостаточно. Это касается и поиска дикого закутка, где я бы мог расположиться на ночь. Почти в полной темноте на окраине Монако я углядел за какой-то оградкой кусты. Играть так играть. «Если сумасбродным европейцам (американцам, азиатам и т. д.) позволено  проигрывать состояния, то почему мне, вольному славянскому путешественнику с российским замахом и украинской сметкой, не позволено?» – подумалось мне. В общем,  насытившись Европой,  я перебросил через забор велосипед, потом рюкзак, потом сам перелез и преспокойно рядом с миниатюрной свалкой в своем палаточном мирке провел ночь. Величайший из величайших итальянцев Леонардо да Винчи как-то заметил: «Маленькие комнаты или жилища собирают ум, а большие его рассеивают». Утром меня разбудил рев низко пролетевшего самолета, а потом  пропел… петух. И такое соседство здесь, в Европе, возможно. Отвыкнув «по-человечески» общаться друг с другом ради забавы и спасения от скуки, европейцы играют в казино, заводят собак, кошек, петухов, кур, коз и даже свиней, определяя им место рядом с собой под бутафорскими, но надежными кровельками. А мне свою ночную кровлю еще надо поискать. Мне ее здесь никто не приготовил. Как всегда и везде, выручает природа. Как ее ни причесывай, ни усмиряй, ни определяй ей местечко рядом с человеком, она свою дикую сущность проявит везде. Вот в этих диких природных закутках я и находил себе приют. Даже в городах.  В основном на окраинах – по берегам речушек, озер, в парках. Железнодорожные станции,  морские порты, аэровокзалы   – традиционные гавани странствующего люда. Я довольно уютно расположился под сводами  Будапештского вокзала, куда прибыл поздно вечером. Естественно, не на виду, а отыскав укромный уголок в багажном отделении. Однако часа в три ночи меня растормошил полицейский, предупредив, что вокзал закрывается до утра. Я выкатил велосипед на улицу и стал объезжать вокзал в надежде где-нибудь подремать до рассвета.  И тут увидел тюк, что лежал под стеной в какой-то нише.  Это оказался бездомный, который, завернувшись в спальник (явно получше моего), тихо и мирно похрапывал, подложив под голову смятую коробку из-под пиццы. Я развернул свой спальник и лег поблизости. Крыша нашлась.