Европейский аллюр. Легко ли быть пилигримом

Окончание. Начало в №37

Закон есть закон. На чем он держится? На страхе или совести, понимании его необходимости? «До Серенча доберешься, и  вело капут», –  сказали мне полицейские в венгерском Шарошпатаке, к которым я обратился, пытаясь выбраться из переплетения городских улочек.  Стражи европейского порядка были строги и непреклонны, а мое путешествие только начиналось.  Очень не хотелось, чтобы оно прервалось из-за  игнорирования местных писаных законов и неписаных правил, по которым велосипедисту положено двигаться по велодорожкам или по второстепенным дорогам. К тому же от  категоричного «капут» веяло жесткостью военного времени. Поэтому до Будапешта (это где-то  двести километров) я  решил добираться на поезде. Вместе с велосипедом при помощи контролера – дородной венгерки – я втиснулся в вагон. Там и оплатил проезд. Вернее, попытался это сделать. Но контролер не приняла у меня евро, объяснив, что в Венгрии в ходу только форинты. Как быть?  Контролер выписала какую-то бумагу, объяснив, что на вокзале в Будапеште  я должен предъявить этот документ в кассу и там, обменяв евро на форинты, оплатить проезд. То, что я по прибытии в Будапешт могу  просто выбросить бумагу в мусорный ящик, женщине и в голову не приходило. – Еда в Европе есть везде. В больших городах можешь найти приют для бездомных, там накормят, ночлег предоставят. В монастыре можно остановиться,  я знаю несколько таких, где  приветят. Только там немного  поработать нужно.  Я часто на берегу моря останавливаюсь,  вечером пошарюсь на мелководье, наберу ракушек разных, а потом их просто в костер бросаю. На ужин хватает…Так учил меня искусству выживания на европейских дорогах поляк Павел Собецкий из Щецина, которого я встретил на окраине Марселя. Современная туристическая экипировка, добротные кроссовки, приличный вместительный рюкзак. Все это  приобрел за месячный заработок на французских виноградниках (1000 евро!). Уже больше года он бродит по дорогам Европы, называет себя пилигримом. Это особая каста среди странствующего люда. «Быть прохожим» – это для людей веры некий смысл жизни. Ведь она всего лишь путь (и довольно краткий!) к вечному небесному бытию. «Ты в Бога веруешь?» – спросил меня Павел. «Не знаю, – ответил я. – Иногда в дороге, когда один в горах, возле моря или  ночью под звездами…» Павел кивнул головой, мол, понял. «А в любовь?» «Да, конечно», – тут уж я нисколько не сомневался. «Значит, и в Бога веришь»,  – убежденно сказал «пилигрим». На прощание  сфотографировались – каждый с флагом своей страны. Мы расстались, и каждый пошел своей дорогой. По Европе? По жизни? К небу? Какая разница…Чуть ли не каждый день на дорогах Европы мне попадался странствующий люд. В основном это велосипедисты, добросовестно, согласно современным требованиям дорожной велосипедной моды и правилам безопасности экипированные. Часто именно у них я и уточнял дорогу.  Однако встречались и  одиночки,  как велосипедисты, так и  пешеходы. Калейдоскоп стран и имен. В моем путевом дневнике их добрый десяток. Итальянский парнишка Симон, весело бредущий с гитарой по апеннинским долинам;  французский  кулинар Паскаль из Ниццы, в белых носках возлежащий на берегу моря в Андорре и жующий дорогую колбасу; пожилой разбитной немец Тони,  беззаботно донкихотствующий   по испанским дорогам; лохматый корейский крепыш  Марко, уже пятый месяц  упорно преодолевающий на велосипеде евразийское пространство.  Почти у всех есть дом, своя крыша, родные, которые хоть и не во всем понимают своих сыновей, мужей, братьев (по себе знаю), но помнят о них, заблудших и  неуспокоенных, всегда ждут.  …Во Франции, колдуя возле костра, я нечаянно  опрокинул крышку от котелка, в которой жарилось сало, и очень чувствительно ошпарил палец.   Тут же приложил к нему какую-то травку. Но это  не спасло. На следующий день  место ожога вспучилось и образовался синюшный пузырь. Случилось это во Франции. В Арле  (южный Прованс) я сунулся в ближайшую  «фармацию», то бишь аптеку, с просьбой  о помощи. Тут же, как всегда, обозначил словесно и свою страну: Украина. Именно это и расслышала пожилая француженка, стоявшая у прилавка. «Ну и что, что Украина, зато я первая», – сказала она, оттесняя меня. Я понял, что влез без очереди, извинился («Пардон, мадам») и стал покорно  ждать. Наконец меня попросили размотать палец (мадам тоже приняла в этом деятельное участие). Однако, увидев рану, продавщица  замахала руками: «Хоспитал! Хоспитал!» Пришлось искать   госпиталь. Он оказался за городом – помпезное здание на горе. В прохладном обширном зале на первом этаже я сунул палец в какое-то окошечко и произнес только одно слов: «Хелп».  Эта просьба о помощи  на английском языке давно стала международной. Сначала мне предложили  заполнить какую-то анкету. Потом попросили… бумагу. Я долго не мог понять, что это такое (если славянин у славянина просит бумагу, то…), оказалось – паспорт. Его изучали тщательнее, чем на таможне. После этого я стал расписываться под разными документами. Длилось это минут десять. Я посмотрел на свой бедный палец и подумал, сколько же евро у меня сдерут за его лечение.  Ну, возможно, смилостивятся и не сразу заставят оплатить, а пришлют счет в Украину. Зря, конечно, я паспорт показал, лучше бы бомжем прикинулся…  Ну да ладно, решил,  пройду процедуру до конца. Медсестра наконец с чувством хорошо, а главное,  правильно выполненной работы натянуто улыбнулась и сказала: «Ждите».  Я оглянулся на холл, заполненный людьми, и спросил: «Сколько?» Француженка стерла с лица улыбку, как привыкла стирать губную помаду: «Не знаю. Ждите. Вас вызовут». Это и было концом истории. Я еще раз оглядел толпу покорно ждущих вызова, рефлекторно развернулся и направился к выходу, где  меня ждал мой верный железный конь. В моей стране «вызывают» не для того, чтобы сообщить приятную новость.  На окраине городка я еще раз заехал в одну «фармацию»,  где  милая миниатюрная француженка снабдила нежнейшим, пропитанным каким-то антисептиком  бинтом. В тот же день вечером,  продезинфицировав  на костре  кончик ножа, я вскрыл пузырь и аккуратно забинтовал место ожога.  С телесной раной справился, душевную же вылечила кружка прохладного красного вина. Спасение утопающих – дело не только рук, но и мозгов самих утопающих.  Освоившись в европейских капиталистических джунглях, я каждый день находил в садах и на полях для себя спасительную фруктово-овощную поживу.  Не везде, правда, она была легко доступна, но лазейки находились всегда.  Юг Италии  и Франции  засажен виноградниками.  Мне хорошо видны были с дороги маленькие деревца (а именно на них были часто похожи кусты винограда), унизанные зелеными гроздьями.  Можно было их срывать, даже не слезая с велосипеда. Думаю, что для вольного путешественника, желающего поправить свое здоровье с помощью модной ампелотерапии (виноградолечения), полезно было бы прокатиться по югу Европы в конце сентября. Европа живет экономно и  расчетливо. Пробую и я, порою доводя эту расчетливость до экстрима, доля которого как спасение от жизненной скуки тоже, наверное, необходима для каждого.   Но, увы, экстрима не получается. В словенской деревушке Плотнице шестидесятилетний велотурист Ежи Леварт одарил меня харчами дня на три, в Апеннинах, где  несколько часов под навесом придорожного ресторанчика я пережидал дождь, владелец заведения снабдил меня целым свертком мясных деликатесов, в Испании сердобольная сеньора, у которой я попросил воды, вынесла завернутый в фольгу огромный многослойный бутерброд, который я поглощал целый день. Я уже  не говорю про угощения земляков, от которых нередко даже приходилось отказываться….Это, наверное, с каждым случалось. Вдруг вынырнет из памяти   какой-нибудь незатейливый мотивчик или привяжется куплетик модной песенки, гвоздем засядет в голове строка из забытого стихотворения.  По утренней прохладе я кручу педали и повторяю про себя: «Откуда у парня испанская грусть?..» В приграничном испанском городке Джонгиере земляк-дальнобойщик Сергей Маврин из Днепропетровска подарил мне каталонский флаг – оранжево-желтое полотнище с синим треугольником и белой звездой. С этим стягом я проехал до Барселоны. И с вопросами. Откуда же у тебя, славянский бродяга с берегов Днепра, испанская (равно как и французская, итальянская, индийская, монгольская) грусть? А радость? Азарт? Вдохновение? Сопереживание? Зов дороги?  Мысли легко перескакивают через пространства и препятствия времени. Для поэтов, философов в любую эпоху все, что рядом с ними, все события и сопутствующие обстоятельства жизни часто лишь повод и средство выразить сокровенное,  озадачить себя и мир вечными вопросами, на которые нет ответов.