Еврейский невопрос. Когда я слаб, тогда я раб

В своем Отечестве, как известно, пророка нет. А где есть? В разных странах открывалась мне истина, в разных землях я искал начало всех начал. На этот раз отправился на Землю обетованную, надеясь там, где дух пророков древности еще витает в воздухе каменистых нагорий и пустынь, обрести покой и понимание, возможно, даже их глазами (тоже не помешает) взглянуть на смутную сегодняшнюю славянскую действительность, которую во время путешествия я на время сознательно отторгнул от себя.

Откуда и куда они?…Взгляду в пустыне зацепиться не за что. А хочется и смотреть, и наблюдать, и думать. К Красному морю ведут много дорог. Одна из них (самая популярная), проложенная вдоль Мертвого моря и дальше на юг между кряжами Эдомских гор с востока и нагориями Негева с запада, называется шоссе Арава. Такое же наименование и у окружающей пустыни. Известняки и песчаники, бывшие когда-то морским дном, теперь стали горами причудливых форм и расцветок. Вот между ними и бежит серая шоссейка. Или медленно и утомительно тянется. Это в зависимости, на каком транспорте едешь. На машине – с ветерком проносишься, на велосипеде – ну еще куда ни шло, а если пешком или даже на верблюде, как в старину…Арава (Араба) – сухая, бесплодная страна. Пророк Моисей называл ее великою и страшною пустынею, а Иеремия пустою и необитаемою землей сени смертной. Именно по этой пустыне пролегла дорога евреев из Египта. Сорок лет выводил оттуда Моисей своих соплеменников. Долгое и тягостное это было странствие. Урок всем нам? Всему человечеству? Этим путем сегодня «гуляют» (такое словечко нередко употребляли встречные, характеризуя мое путешествие, наверное, желали подчеркнуть его приятность) тысячи паломников, повторяя путь предков. Дорога и цель у них когда-то была одна – домой. Но, увы, пути Господни оказались неисповедимы. Евреи разбрелись по всему миру. Где-то их терпели, мирились с соседством настырных чужаков, даже порою и привечали, весьма выгодно используя для обустройства собственной жизни, однако нередко и прогоняли, усматривали в них причину своих бед, доходило даже до физического истребления. Ропщи не ропщи на судьбу, а она такова, какова есть. В кочевой жизни всего даже своего с собой не унесешь. Евреи решили обойтись минимумом. Сотворенная «гигантским усилием мысли и воображения» древняя вера – первая и главная опора. Но, как известно, на Бога надейся, а сам не плошай. Евреи и не плошали. Утверждают, что именно они в своих бесконечных кочевьях, не обремененные заботами об обустройстве жилья и приумножении и, естественно, сохранности недвижимого имущества, и придумали деньги, а также способы, как ими пользоваться, даже не раскрывая кошелек, который опасно все время держать при себе.В разных землях евреи оставили след, в разных краях их по-прежнему и помнят, и чтут, и ругают. В разных странах ученые умы озадачиваются еврейской загадкой, еврейским вопросом, которого на самом деле нет. Если б евреев не существовало, их нужно было бы выдумать. И определить им место в культурной палитре планеты. В конце концов евреи вернулись домой. Бог их туда привел или судьба, уже не важно. Есть такой народ и есть страна, где они ныне проживают. И по-прежнему есть древняя пустынная дорога Арава, по которой я и кручу педали…Их и наш языкЛегко и быстро освоил я дорожный язык Израиля. Как всегда, помогали ассоциации. «Яшер» – «прямо». Ну как еще может ползти неуклюжий ящер? «Ямина» – «направо». Дорог (жизненных в том числе) без ям и колдобин не бывает. «Смоль» – «налево». Строительство асфальтовых протяжений без смолы не обходится. Выражение благодарности (наше «спасибо») – «тода раба» (как и «шукран» в Иордании) – второе обиходное словечко после приветственного «шалом» (аналог принятого в исламском мире «салам»). Тут уж действует правило: повторение – мать учения. Ну а еще для лучшего запоминания сложился такой вот рифмованный афоризм: «Когда я слаб, тогда я раб». Мысль вроде достойная. К благодарности ее, правда, трудно привязать. Разве что остается самому себе сказать «тода раба», что вот еще такое придумывается.Английский язык – второй после иврита обиходный язык в Израиле. Или даже третий. Я часто, пытаясь что-то спросить, объяснить по-английски, с трудом подбираю слова, напрягаю память и вдруг слышу от собеседника: «Та говори уже по-русски». Не все свое принесли с собой на землю предков переселенцы со славянской ойкумены. Многое пришлось оставить. Или заставили оставить. Мне рассказывали, что одному фронтовику-саперу даже не разрешили взять с собой старенький трофейный аккордеон. «Такая вот была музыка», – длинным вздохом дополнил свой рассказ старик с удочкой, которого я встретил на набережной в Яффе. Язык же, как и память, никто отобрать не смог. Они всегда с собой. С особой интонацией, смаком и даже смыслом срываются с уст старых евреев даже соленые русские словечки. Одно время в Тель-Авиве даже было такое кафе – «Кибенимат». Это тоже память о прошлом. Оно может быть хорошим или плохим. Но прежде всего это то, что уже прошло и больше никогда не повторится. Разве что в языке.Помидорное дивоСвернув с Ашкелона на Бер-Шеву, я расположился на ночлег в дикой рощице. Таковой она мне показалась. Вроде довольно густая и неухоженная, вдали от жилья. Во всяком случае, от посторонних глаз легко спрятаться. Однако когда поставил палатку, увидел присыпанные землей тонкие трубочки, что вились между деревьями. Капля, как известно, точит камень, однако она способна и вдохнуть в него жизнь. Израильтяне эту простую истину воплотили в капельном орошении. Чудо? Вряд ли. Скорее всего работа (а часто просто игра) пытливой мысли. О ней тоже подумалось, когда на следующий день на окраине городка Нетивот я менял камеру после очередного прокола (не везло мне на этом пустынном маршруте) и вдруг разогнулся и увидел кустик помидора, уютно расположившийся в посеченной зазубринами коре пальмового ствола. Он еще не отцвел, но уже можно было разглядеть зеленые плоды. Скорее всего это случайность, однако к ней имеют прямое отношение израильские фермеры, которые, проявив чудеса изобретательности, освоили бесплодную пустыню. Пытливая мысль на этом не успокоилась. И вот уже (сначала на выставках, но уже и на прилавках магазинов) появились привычные овощные культуры необычных цветов и форм – фиолетовые, золотистые и коричневые перцы, похожие на арбузы огурцы, черные и крапчатые помидоры, мясистый шпинат размером с пальмовую ветвь, сладкие хрустящие дыни сорта «яйца динозавра», мини-артишоки вполовину меньше обычных, сверхжгучая разновидность перца чили.Дива изобретательной мысли человека и чудеса природы. Что между ними общего? В чем разница? Я крутил педали по жаркой, серой и унылой пустыне Негев, и вдруг подумалось, что, наверное, не стоит искать ответы на эти вопросы. Мне вспомнились наши полуденные черноземные степи, про которые говорят: «Воткни оглоблю, телега вырастет». На наших черноземах, которые, по словам одного ученого, «дороже нефти, алмазов, золота и других богатств», вырастают помидоры, огурцы, перцы, арбузы дивного вкуса и запаха. Див природных и рукотворных вокруг нас предостаточно. Важно, как мы к ним относимся, как бережем, какое место им отводим в своих буднях, привычно и монотонно меняющих друг друга…Бар-мицваПо пути мне часто встречались подростки с автоматами. Даже не на блокпостах или пропускных пунктах. А просто возлежащие на парапетах, отдыхающие на скамейках, под пальмами, жующие мороженое возле кафешек или бредущих по дорогам. Мальчишки и девчонки в настоящей армейской форме с настоящими автоматами. С одной девчушкой я попросил сфотографироваться, она под смех подруг тут же охотно согласилась, однако когда я взялся за автомат, юная воительница тут же посуровела, вежливо, но настойчиво отвела мою руку.Выезжая из Раананы (небольшой городишко в двадцати километрах от столицы), где я после прилета в Тель-Авив для вхождения в израильскую реальность остановился на пару дней у земляков, я задержался возле синагоги. Дело было в субботу. На улицах покой и тишина, магазины все закрыты, почти не видно машин. То и дело из уст прохожих слышно традиционное субботнее приветствие «Шалом, шабат!». Законный и желанный день отдохновения от недельных обременительных забот, связанных с добычей хлеба насущного. Возле синагоги я обратил внимание на группу людей (в основном в черных одеяниях), которые кружили вокруг низеньких столиков и вкушали разные закуски и мелкие прелести еврейской сладкой кухни. «Бар-мицва», – объяснила мне одна дама, вручая пирожок. Это одна из еврейских религиозных церемоний. Связана она с мальчиками, которым исполняется тринадцать лет. Это серьезный поворот в жизни подростков, которые становятся юношами, полностью ответственными за свои поступки. То же самое касается, кстати, и девочек, их взрослость, правда, наступает на год раньше, в двенадцать лет, и называется бат-мицвой. Обряды эти сугубо религиозные («бар-мицва» на иврите буквально означает «сын заповеди», «бат-мицва» – соответственно «дочь заповеди»). Однако кроме духовного есть и житейский смысл. Во времена составления Талмуда мальчик в эти годы мог жениться, а девочка выходить замуж. Сегодня о столь раннем браке речь, конечно, не идет, очень важен и показателен воспитательный эффект, связанный с вхождением во взрослую жизнь. А в ней каждый израильтянин должен не только заботиться о семье, но и защищать ее. Поэтому оружие, которое через несколько лет вручат юношам и девушкам (они проходят обязательную трехгодичную военную службу с восемнадцатилетнего возраста), символизирует для молодых людей не чью-то прихоть, тяжкую повинность, а некий священный долг, очередную ступеньку по пути возмужания.Личная ответственность подростка, юноши, мужчины – это, пожалуй, главное, что позволяет и строить государство, и защищать его. Командиры отпускают своих подопечных на побывку с оружием. Под личную ответственность юноши-девушки. И они (торжественно ставшие бар-мицвой и бат-мицвой, а это равносильно клятве на верность) не подводят. Мои раананские приятели рассказывали, как их сын приехал на выходные с автоматом. Его пригласили на пикник. Он ни за что не соглашался оставить оружие дома без присмотра. Компромисс был достигнут только тогда, когда автомат спрятали в сундук, закрыли его на замок и посадили сверху бабушку. Та добросовестно просидела на нем целый день. Если бы понадобилось, на нем бы провела и ночь.Через неделю (опять, кстати, в шабат) перед последним броском к Эйлату, когда я преодолел уже пустыню Негев, возле придорожного кафе я встретил группу ребят, которые пешком идут через весь Израиль. Давид Томаров (родители его выходцы из Латвии) объяснил, что все они после армии, а этот их экстремальный почти тысячекилометровый поход что-то вроде последнего испытания на зрелость. Кстати, после службы многие израильские юноши прибегают к подобному способу утверждения себя в жизни. Ее дорогу осилит только сам идущий и ищущий. Не важно, с оружием или без него…