Эвклид КЮРДЗИДИС: То ли я русский грек, то ли греческий русский…

В последней картине Алексея Балабанова “Война” Эвклид Кюрдзидис сыграл роль для себя неожиданную и необычную – немолодого уже чеченского чабана, волею судьбы втянутого в водоворот страшных событий. К этому времени у молодого актера набрался уже солидный список ролей в театре, в кино, российском и зарубежном. Но нам, зрителям простым, он известен по бесконечной веренице именно “чеченских” героев…

– Эвклид, в российском кино не так уж много людей с греческими фамилиями…
– Наверное, это так, но я грек, выросший в России, с ней связана вся моя сознательная жизнь. Однако в 1990 году я все же получил и греческое гражданство, и теперь, отслужив в Российской Армии, могу быть призван и в греческую.

– С вашими воинскими перспективами разобрались. Теперь давайте о творческих.
– В шестнадцать лет поступил в театральное училище в Днепропетровске, окончил, распределили меня в театр города Луцка, это на границе с Польшей, затем Советская Армия, после нее Пятигорский театр, а уж потом мастерская Анатолия Владимировича Ромашина во ВГИКе.

– Чтобы завершить с анкетными подробностями, расскажите, как вы оказались в картине Алексея Балабанова “Война”?
– Познакомиться с Балабановым мне хотелось еще тогда, когда он снимал “Брата-2”. Много лет назад я смотрел его фильм “Замок”, он мне очень понравился, и я подумал: вот мой режиссер. Шел 1993 год, я был студентом второго курса ВГИКа, Балабанов показался мне человеком, который не лжет, не фальшивит. Но встреча так и не состоялась. А тут в пока еще не вышедшем на экраны фильме “Бабий Яр” его снимал американский режиссер Джек Фикеньо, я получил предложение сыграть чеченца. Одного я до этого уже сыграл в сериале Тиграна Кеосаяна, и мне новое предложение не очень понравилось, опять вечный национальный вопрос…

– Вас в Москве на улицах останавливают для проверки?
– После показа “Спецназа” на ОРТ стали останавливать… Но вот я получил и от Балабанова предложение сыграть чеченца. Мы все никак не могли встретиться, а мне надо было срочно лететь в Ессентуки, к родителям. И, прилетев, вдруг узнаю, что в Ессентуках сейчас находится и Балабанов, выбирает натуру для “Войны”. Мы встретились, он сказал, что есть работа. Потом вызвал в Питер, дал почитать сценарий и спросил: какая тут роль для тебя? Я ответил, что ничего не приглядел, есть чеченец-чабан, но ему уже 50, а мне только 33, это не мое. Второй – бандюган, человек по фактуре большой, крупный. Балабанов предложил чабана, и мне стало очень любопытно, содержание роли интересное, требовалось совершать то, что мне по жизни делать никогда не приходилось. Это было не только другое мышление, но другие речь, пластика.

– Но ведь у вас уже был определенный опыт работы в кино.
– Да, десять картин, и роли в них были разными. Мне везло на хороших режиссеров. Первой моей работой стали “Несут меня кони” у Владимира Яковлевича Мотыля. Он мне предложил сыграть – нет, не чеченца, а – будете смеяться – грека. Утвердил без проб, но роль была даже не второго, а третьего плана, хотя Мотыль меня подстриг и даже заставил отпустить усы. Вообще это странно – в последнее время российские режиссеры постоянно предлагают мне роли людей нерусских, восточных скорее, а европейские наоборот, роли людей европейских. У итальянца я играл швейцарца, в Бейруте – француза. А однажды в агентство “Марс” пришел запрос на русский типаж. Были отправлены портреты пятнадцати человек, а выбрали меня, как самого славянина. Но, разумеется, национальность героя интересует меня меньше всего, больше сам человек и его судьба. Но не только в кино, но и в театре. К счастью, ни в одном театральном штате я не состою, но у меня четыре антрепризных спектакля. После
ВГИКа первым было участие в “Гамлете” Питера Штайна, я там сыграл сразу семь маленьких ролей, мой партнер чаще всего – Владимир Абрамович Этуш, он играет взрослого актера, я – молодого, он – старого могильщика, я – юного. Спектакль живет долго, минувшей осенью двадцать дней играли в Японии. Еще две пьесы я играю в Центре Высоцкого – “Венецианскую ночь” Альфреда де Мюссе, роль характерная, маркиза, я ее обожаю, это так интересно, хоть и совершенно не мое. А в Париже вскоре мы собираемся показать пьесу Ксении Драгунской “Ощущение бороды”. Парижанам пьеса понравилась, они нас позвали. И еще осенью сыграли премьеру “Только для дам”. Есть такой английский фильм “Мужской стриптиз”, так вот спектакль по этому же сценарию. Команда ужасно симпатичная – Марат Башаров, Гоша Куценко, Константин Юшкевич…

– Но согласитесь, что благополучие театральных подмостков – это совсем не то, что горные ледники на натуре, с которыми вам всерьез приходилось иметь дело на съемках той же “Войны”. Вы были готовы к таким приключениям?
– Не буду врать или скромничать, опять же и Балабанову будет приятно, но в кино я все стараюсь делать сам. Впрочем, была одна сцена с плотом, на ней во время репетиции находились каскадеры и главный герой, которого играл Алексей Чадов. По первому разу плот перевернулся и начал тонуть, стало по-настоящему страшно, эмчеэсники, с которыми мы сотрудничали, ничего не могли сделать, шок, словом, все пережили. И мы просто отказались сниматься, раз уж профессиональные каскадеры ничего не смогли, что уж про нас говорить? Балабанов ругаться стал: ты же обещал, сказал, что сам все будешь делать…

– Трюки трюками, но для вас наверняка не это было самым важным. Главным, наверное, было решить: ваш чабан – он, в конечном счете, гад или нет, ведь настучал на парня, считай, засадил его…
– Вообще мне обидно, когда слышу этот вопрос. Мне задавали его на премьерных показах в разных городах. На самом деле он парня не предавал. Его вызывали, спрашивали, а он отвечал, ничего не скрывая, прямо, без нюансов и оттенков. Его спросили: тебя били? Били, отвечал он, и это была правда. Парень убивал кого-то? Ну убивал. Он не говорил о каких-то злодействах, просто констатировал, отвечал на вопросы, когда спрашивали. А факты, как известно, в России могут повернуть как угодно. Во всяком случае я для себя так оправдываю свой персонаж. И потом, во время войны нюансы особенно никого не интересуют.

– Снимаясь в этом фильме, вы собственной, извините, шкурой пережили, что это такое – война?
– Спасибо Балабанову, мало того, что несколько ситуаций были поистине экстремальные, он меня еще по полной программе нагружал чисто физически. Я говорил ему: смогу же сыграть, что несу на себе 80 килограммов, зачем их на меня нагружать по-настоящему? Но все равно тащил на себе эти 80 килограммов. Ну можно же было в эти тюки сена напихать. Нет, говорил Алексей, снимаем войну. Мы переплывали сложную горную речку, и английский актер Иэн Келли тонул, практически тонул, но все равно мы переплывали ее по-настоящему. А эти избушки в горах с земляными полами, про горячую воду уже не говорю. Нет, не дай Бог, конечно, пережить то, что пережили и переживают и наши русские ребята, и чеченцы на этой войне. Я понял, почувствовал, что это такое. Был случай, когда снимали бой, где мы в башне, отстреливаемся. Все-то внизу, а я наверху, и гул пальбы ко мне наверх поднимается, от нее уши закладывает. Попросил ваты, чтобы уши заложить. Балабанов заметил, поднял скандал: немедленно выбросить, все – по-настоящему.

– Если после таких передряг к вам Балабанов обратиться с очередным проектом, согласитесь?
– Соглашусь, потому что было очень интересно. И потом, я благодарен ему за доверие, мне кажется, было большим риском предложить такую роль молодому артисту, неизвестному. Без проб, без проверок на акцент. Мы поговорили, и он сказал: давай. Я действительно ему благодарен: ведь материал, который потом увидел на экране, я никак не могу ассоциировать с собой, не я это, другой человек, живой, трогательный. И кино мне очень нравится. Оно, возможно, спорное, жесткое, даже страшное, разные мнения вызывает, но это четкая позиция самого Балабанова, и она не лживая.

– В картине в одном кадре собиралась любопытнейшая актерская компания – англичанин, русский, грек. Как находили взаимопонимание?
– Я немного говорю по-английски, англичанин по-русски, естественно, не говорил совсем, у Леши Чадова роль почти вся была на английском, так что он тоже выкручивался с языком. Но на съемках был мой брат Янис, который окончил факультет французского языка, а как раз по-французски Иэн Келли говорил прекрасно, и таким образом мы общались. Кстати, в картине “Бабий Яр”, где у меня одна из главных ролей, мою жену играет итальянская звезда, из телефильма “Спрут”, Барбара Де Росси. А моего отца – Майкл Деган, и, как это ни парадоксально, люди одной профессии становятся еще как бы и людьми одной национальности, одного языка: Барбара говорила мне что-то по-итальянски, я ей отвечал по-русски, и мы друг друга понимали, так в картине и играли. Когда в перерывах за кофе она что-то рассказывала, я по интонации понимал суть.

– Вам понравилось, как отработал свою роль ваш партнер по “Войне” молодой Алексей Чадов?
– Мне его работа показалась большой и серьезной, потому очень жаль, что после выхода картины сделанное Лешей никак не отметили. Ему же только девятнадцать, первая работа, он тащил ее, работал замечательно, говорю как профессиональный актер с опытом театра, кино, фильмов, спектаклей.

– Если бы материал, предложенный Балабановым, не устроил вас по-человечески, вы бы пошли в это кино?
– Сложный вопрос. Читая сценарий, я еще могу сказать, что вот здесь не согласен с позицией авторов, но уж больно нравится персонаж, интересен он мне. И потом, уже знаешь, что тебе предлагают, и начинаешь примерять на себя роль, думаешь, как оправдать, оживить, чтобы плоско не получилось. Потому и сценарий воспринимаю через предлагаемый мне персонаж.

– Все у вас складывается, тьфу-тьфу, получается. Считаете себя везунчиком?
– Я не везунчик, скорее счастливый человек. Но все достается непросто, тяжело, тем более что я человек нерусский, поэтому пробиваться сложнее. Да, Россия – моя земля, я здесь вырос, но и Греция – моя земля, мои родители говорят на греческом, я же лучше понимаю, чем говорю. Но когда приезжаю туда, чувствую – это не чужое. Двойственность внутри, противоречие – они во мне, потому и не знаю, как это будет про меня точно – русский грек, греческий русский…

Алексей АННУШКИН