На чтение: ≈ 15 мин.Тема введения нового федерального государственного образовательного стандарта начальной школы – очень деликатная тема. Тут каждое слово нужно тысячу раз взвешивать, тут очень важны оценки. Один мудрый человек говорил: «Держи свой ум в аду, но не отчаивайся». Если мы хотим кого-то учить или лечить, то должны реально понимать, перед какими угрозами и вызовами нам предстоит стоять. Если мы ставим какие-то вопросы, то должны понимать, как на эти вопросы нужно отвечать.
Действительно, в очень тяжелом кризисном положении находятся не только дети, но и взрослые, в том числе учителя. Культурологи, социологи хорошо понимают, почему это происходит. На самом деле у нас не только шампуни и кондиционеры смешаны в одном флаконе, но и кризисы: одновременно мы испытываем кризис мировоззренческий, кризис нравственный и кризис психологический. Каким бы плохим ни был советский проект, но он давал какую-то модель желаемого будущего, позволял примириться с какими-то несовершенствами сегодняшнего дня. Нынче у нас нет ясного образа будущего: куда идем мы с Пятачком, большой-большой секрет. Это кризис мировоззренческий. Второй кризис – нравственный, столкнулись разные ценности: традиционные, либеральные, демократические, никто ни с кем не хочет договариваться, это моральная катастрофа, никто ничего не слушает, а мы хотим, чтобы дети нас слушали. Есть кризис психологический. Американские исследователи выяснили, почему мужчины умирают раньше женщин. Они умирают от отсутствия драйва, как только гаснут глаза, начинаются болезни. Представьте, эти три кризиса есть у всех людей, но у учителя они особенно опасны, потому что он куда-то должен вести за собой детей. Если у тебя самого проблемы, то как можно обучать других с оптимизмом? Сегодня мы должны быть готовы к решению множества проблем: психических, физических, культурологических. Нужны новые методики работы с детьми, новые инструменты, причем не только педагогические, ибо к решению всех этих проблем мы должны подготовить наших детей. Я глубоко убежден, что педагогика важнее, чем экономика. Пока это мало кто понимает. Я так считаю не потому, что фанатик педагогики и поэтому против экономики, а потому, что это очевидно. Можно какие угодно экономические модели придумать, строить Сколково, делать еще что-то, но мы сейчас в президентском совете сидели и писали – новой Думе и новому президенту – предложения по модернизации и еще раз осознали перспективы. Все современные западные работы гласят: никакая модернизация невозможна без социокультурной модернизации, то есть пока не изменится взгляд человека на мир и не будут приняты новые практики, все эти технические хайтеки и ноу-хау ничего не дадут. Это уже в мире доказано. Года четыре назад умер замечательный русский поэт Владимир Корнилов, который еще войдет в хрестоматии для детей, он написал стихотворение «Перемены»: «Считали, что дело в строе, переменили строй. Беднее стали втрое, но злее само собой. Считали, что дело в цели, когда поменяли цель, она как была – далече, за тридевять земель. Считали, что дело в средствах, когда же дошло до средств, прибавилось повсеместно мошенников… Сменили шило на мыло и собственность на права, а необходимо было сперва начинать с себя». Это позиция, которая соответствует социокультурной модернизации. То есть пока не изменятся взгляд человека на мир, его отношение к миру, никакие технические примочки не спасут. Это понимали все. Например, японцы, которые после войны вводили в обучение детей увеличенное количество часов музыки, живописи, литературы. Больные, что ли? Нет, просто они успели с модернизацией, потому что все, что делают, не противоречит идее модернизации. Что сегодня делаем мы? Мы вводим федеральный государственный стандарт начального образования. Я горячо это поддерживаю, потому что здесь вижу категории меры. Но не только потому. Мы говорим, что меняется эмоциональная реакция детей, и это правда. Я иду по детскому саду, вижу детей, играющих в песочнице, один мальчик толкает другого, тот падает и лежит. Я его спрашиваю: «Ты почему лежишь?» Он отвечает: «Я жду, когда меня поднимут!» Он вырос с няней в состоятельной семье, эмоционально недоразвит, двигательной активности ноль. Дальше это эмоциональное недоразвитие приведет к духовной глухоте. Сегодняшние дети интеллектуально понимают тексты, но они их просто сканируют, с интеллектом у них все в порядке, но «над вымыслом слезами» не обольются, над стихами не заплачут. Но это не из воздуха приходит, мы сами это делаем. Сегодня любой детский сад хочет быть очень модным, вводит новые тренды. Например, есть экономика для самых маленьких, если раньше детям читали «Мойдодыра» или «Дядю Степу», то сегодня читают другие книги: например, о том, как медведь стал бизнесменом, продавал мед, промоушен ему делала сорока. Книга с загадкой: «Как на свете то зовется, что за деньги продается? Этот не чудесный дар – называется «товар». Еще одна загадка: «На одной улице жили два портных, один написал в своей рекламе: «Я самый лучший портной на улице!», а другой: «Я самый лучший портной в городе!». Спрашивается: к кому пойдут покупатели?» И нет вопросов: а может, они наврали – я ведь вообще могу написать, что я лучший портной в мире. Есть исследования психологов, которые говорят: раннее погружение детей в прагматические и экономические ценности приводит к изменению шкалы ценностей. То есть изменение современных детей пришло к нам не из воздуха. Детский сад хочет быть модным, чтобы в нем было то, что родителям потребуется в качестве услуги, и мы начинаем калечить детей. Все приходит не из Интернета, мы сами поддаемся этой модной волне начиная с горшечной группы. Сегодня 30 процентов московских детей приехали к нам с юга. Там другая ментальность, там совершенно другие социокультурные особенности. Австралийские исследования показали, что формирование толерантности по-настоящему возможно только до 7-7,5 лет, дальше поздно. Можно лекции читать, но если мы действительно хотим реальной интеграции этих людей (а без этого мы не проживем), то делать ее чем раньше, тем лучше, тогда мы сможем создавать различные модели. Но это нужно делать в детском саду и начальной школе. В этой связи меня, конечно, удивляет и обижает наше руководство: самые тяжелые проблемы (ранней профилактики всех нарушений и толерантности) – в детском саду и начальной школе, поэтому во всем мире доминанта финансирования такова: финансирование обучения в начальной школе выше, чем в старшей, в России все наоборот, только недавно в Москве был повышен норматив финансирования в начальной школе. Мы имеем сегодня другого ребенка. И если хотим говорить о модернизации, то должны видеть стратегические цели. Мы оставляем своим детям не самое лучшее наследство – очень сложные и запутанные вопросы, простых ответов на которые нет. Нам нужны непростые люди, поэтому если бы меня спросили: «Какая стратегическая цель, какое воспитательное сверхзадание у нас есть?» – я ответил бы так: «Нам очень быстро понадобятся люди, внутренне сверхсвободные. Раб, который боится начальника, не понимает и не имеет ответственности, не может ответить ни на один сложный вопрос. Поэтому наша задача – расширение пространства внутренней свободы человека». Но свобода – это не своеволие, когда вольному воля, а пьяному рай. Это другая музыка. Нам потребуются люди, способные к самоограничению, ведь ресурсов будет меньше. Поэтому сформулировать сверхзадачу воспитания на ближайшие пятьдесят лет я бы смог так: «Координированный рост свободы и ответственности личности». И то и другое свойства человека грамотного. В какой-то мере новые стандарты эту проблему решают. Нам пора перестать противопоставлять креативность и исполнительность. Я подумал: к нам приходят американцы, чтобы показать нам, как нужно быть творческими. А у нас в России творческих людей на квадратный метр в сто раз больше, чем в Америке. Но почему же мы тогда так плохо живем? Потому что качество жизни определяет не творческий исполнитель, творческий шофер на дороге – убийца. Нас критикуют за то, что мы хотим довести до автоматизма навыки, но я не спешил бы их выбрасывать. Волей судьбы я долгое время работал с академиком Румянцевым, сейчас он под патронатом Владимира Путина вместе с Чулпан Хаматовой создал центр по лечению детей с лейкозом. Мы с ним работали на стыке педагогики и медицины лет тридцать. Помню, как когда-то, когда наши врачи первыми, раньше американцев, научились пересаживать костный мозг, стало понятно, что руки и головы у них золотые. Но когда это научились делать американцы, то у них выживали 75 процентов детей, а у нас только 15 процентов. Когда Раиса Горбачева дала Румянцеву деньги, он послал в Америку учиться медсестер, так как наши больницы детей залечивали, а в США существует жесткий стандарт: если положено столько простыней, то там будет столько, если положено еще что-то, то это обязательно будет. Вроде бы ерунда, но из этой ерунды слагается 75 процентов выхаживаемых детей. Поэтому давайте не будем противопоставлять креативность, цифровые технологии и гуманистические подходы. А теперь скажу, почему я за новые стандарты начальной школы. Потому что очень четко для себя сформулировал: несмотря на цифровые технологии, в них есть и педагогические технологии в предшествии технологий цифровых, ибо все делали грамотные люди, тот же Алексей Семенов, а особенно Елена Булин-Соколова. Педагогика всегда идет впереди технологий, технологии – это все же сервис, а педагогика – сущностные, ценностные вещи. Поэтому я могу видеть личностный рост детей в начальной школе, командную работу, когда они что-то обсуждают. Там нет папуасского увлечения только техникой. Когда я езжу по России и где-то мне показывают нечто интерактивное, мне уже выть от этого хочется, так как я сижу на уроке литературы, там есть интерактивная доска, компьютер, но «тишина, пустыня внемлет Богу и доска с доскою говорит. Когда идет сочетание цифровых технологий в руках грамотных гуманистических людей, а еще при этом ресурсная база подтянута, кадры подготовлены, вот это тоже то, что доктор прописал. Это то, что отвечает на вызов времени. Я был на уроке молодого учителя по традиционному рассказу Толстого «Косточка» раньше, а недавно попал на такой урок сейчас. Что там произошло? Учитель спросил ребят, о чем этот рассказ. Дети не дураки, они все поняли и сказали, что рассказ о том, что все тайное становится явным. Учитель ответил, что это неправильно. Он подошел к интерактивной доске и убрал все лишнее, остались четыре предложения, и выяснилось, что рассказ о том, что семья мальчика добрая, что никто его не ругал. Что это было? Грамотный филологический анализ текста Толстого в зоне ближайшего развития младших школьников с использованием современных цифровых технологий. Так что давайте мы не будем заедаться, если мы понимаем цель, если мы понимаем все опасности, если мы понимаем, для чего мы все это делаем, для нас не компьютер Богом становится, не учитель, который владеет только информационными технологиями, а ребенок, которого мы растим для будущего.
Выбор читателей
Комментарии