Этюды из детства. Про одну обиду

Как мало фотографий, на которых я себе нравлюсь, но вот эта – здесь такие молодые и веселые мама и папа, даже суровый бабушкин взгляд гораздо мягче, чем обычно, и такая замечательная я. Спасибо нашему соседу дяде Юре. Он с такой любовью делал наши портреты: на хорошей бумаге, со всеми тонами и полутонами не только света, но и выражения наших лиц. Он был фотографом-художником, если так можно сказать. А еще он был сыном нашей шумной соседки Марии Львовны. Мы жили на одной лестничной площадке, но наша квартира выходила окнами на север и восток, а их комнаты – на восток и юг, поэтому их квартира была залита солнцем и казалась из-за этого более теплой и яркой. И сама Мария Львовна была женщиной яркой. В отличие от моей бабушки она красила волосы и губы и носила платья и кофты сочных расцветок. И очень сочно ругала своего мужа. Про эти слова, которыми ругалась соседка, бабушка говорила мне: «Это плохие слова, их нельзя говорить!» Я и не говорила.

Самое сильное ругательство, которое я знала, было «дурак».Мария Львовна очень вкусно готовила. Испечет что-нибудь и обязательно несет нас угостить. Моя бабушка тоже угощала соседей, когда пекла.А однажды Мария Львовна зашла к нам на минуточку что-то попросить у бабушки и угостила меня конфетой. Конфета была из дорогих, в красивом бумажном фантике. Я вежливо сказала: «Спасибо!», взяла ее и развернула. Там было пусто. В обертке не было конфетки! Мне стало очень обидно, и я в сердцах сказала соседке: «Дура!»Бабушка моя попыталась замять инцидент:- Мы тут недавно про уголок Дурова читали, вот она (то есть я) и вспомнила. Но Мария Львовна тоже обиделась и сказала:- Нет, я точно слышала, она сказала мне: «Дура!»Бабушка потребовала, чтобы я немедленно извинилась.- Не буду извиняться, – сказала я. – Она дура. Потому что обманула меня. Там нет конфеты! – Иди в угол! – сказала бабушка. – Взрослым нельзя говорить «дура»!Я пошла в угол. Угол у нас был чудесный – в коридоре, где стоял сундук и были встроенные шкафы с припасами. (Мой брат, кстати, стоял в этом же углу наказанный несколько лет спустя и проковырял гвоздем несколько консервных банок так, что они потом сильно завоняли.) Стою я в углу, а бабушка время от времени спрашивает меня: – Будешь просить прощения?- Не буду, – угрюмо отвечаю я.- Вот и стой, – говорит бабушка.Вот я и стояла. А из угла меня спать отправили. Хорошо, что Мария Львовна была женщиной широкой души, не стала требовать от меня извинения. А может, она понимала, что у детей своя логика и чувство справедливости. А когда ее сын – дядя Юра – вскоре женился, прислала мне со свадебного торта сахарного голубка с голубыми глазами и клювом. Я долго любовалась им, а потом съела эту птицу мира.А из фантика той пустышки вышел замечательный секретик. Мы с Ленкой зарыли его под стеклом в палисаднике.