Этюды из детства. Олька, побежали!

Лучшей моей подругой в школе была Оля Ратникова. Между нашими домами в городе Запорожье была всего лишь одна остановка троллейбуса. Одна, но какая! Длиною в целую Днепрогэс. А Днепрогэс – это прежде всего рев беснующейся, низвергающейся вниз воды, это несколько скал далеко внизу, одну из них у нас звали «Крестом Екатерины» – по легенде, там останавливалась императрица по пути на юг. И – рядом остров Хортица, где располагалась в давние времена Запорожская сечь.

Мы с Ольгой жили как раз на двух противоположных берегах Днепра, она – на правом, я – на левом. Мой берег весной утопал в белых цветущих акациях, Ольгин пышно пестрел розами. После школы мы часто сидели у нее, и всегда в этом доме меня ждала халва с молоком – это Ольгина мама, которая одна растила Олю, специально для меня покупала это лакомство. С тех пор сколько раз я сама для себя старалась восстановить тот вкус – ничего не получалось. Та халва с молоком были возможны для меня только в том времени и том месте…

И был у нас с Ольгой дивный ритуал. Мы его сами придумали. Весной и летом – еще до завтрака, до школы мы звонили друг другу с одной фразой-паролем: «Олька, побежали?» И после этого пулей выскакивали из своих подъездов и мчались по влажному от поливальных машин асфальту навстречу друг другу.

Встреча должна была быть ровно посредине плотины. Я сейчас ясно, как в кино, вижу тот свой маршрут: мимо магазина со смешной вывеской по-украински «Панчохи та шкарпетки» (то есть «Чулки и носки»), огибая памятник Ленину по периметру клумб, вдоль решеток Днепрогэса, над которыми от ревущей воды стояло облако мельчайших брызг… И вон она уже различима впереди – крупная фигура моей Рати (так Ольгу Ратникову в классе прозвали). Мчимся друг другу в объятия. Утренний город, утренний Днепр соединяет, объединяет нас.

С Ольгой связана и самая жгучая тайна моего отрочества. Каким-то образом в ее руки попали фотоснимки, на которых нагишом позировала ее знакомая взрослая тетка. И Ратя подбила меня на авантюру: пощелкать друг друга голышом и уничтожить потом пленку, а снимки спрятать у себя дома. Правда, мы так и не решились на полную наготу, драпировали себя простынкой. А потом жадно, смущаясь и приходя в тихий восторг, разглядывали себя на тех снимках. Это заявляло о себе наше новое тело, в пятнадцать лет вдруг так восхитительно меняясь.

Ольга вообще была склонна к авантюрам. Первый роман у нее был с парнем, отсидевшим пару лет в заключении, что вместе с гитарой и настоящей золотой фиксой во рту, сообщало ему в наших глазах опасно-романтический облик.

Но все же самые яркие воспоминания остались у меня от тех утренних пробежек и встреч посредине плотины. Посреди синевы и простора, именуемых юностью.