Этюды из детства

Персидская сирень
Старая учительница жила возле самой речки Тырсы, у моста. А сразу за мостом – длинная аллея из мощных, раскидистых, шумливых тополей. Мама мне объяснила, что эти деревья посадили ученики тогда еще не старой учительницы, Галины Алексеевны Аксютиной.
И сама Галина Алексеевна, родоначальница этой аллеи, казалась мне необычной, чуть ли не волшебной. Она работала, хоть и совсем немного, еще в дореволюционной школе и потому была окутана в моих глазах некоей легкой и печальной дымкой, как все дореволюционное. Я даже лицо и дом ее не запомнила, будто все осталось скрыто тем прозрачным туманом.
Помню только, что в ее дворе росла персидская сирень – больше в селе ни у кого такой сирени не было, только обычная, в четыре лепесточка, или махровая. Персидская сирень пахла нежно, печально и загадочно. Иначе и быть не могло – ведь у этого необычного дома должен был быть опознавательный знак.
Именно волшебное мастерство старой учительницы привело к грандиозному успеху моего новогоднего костюма “Черный ворон”. Особенно потрясающими были крылья: выпуклые, мощные, чуть ли не до пола. Я даже представить не могла, как они у нее получились. И мама объяснила, что раньше на новогодние праздники и Рождество учителя делали для детей много костюмов ангелов и херувимов. Вот та сноровка и осталась. Галина Алексеевна лишь покрасила белую поверхность черной краской.
После этого рассказа мне почему-то стало очень неуютно в своем вороньем обличье. И я думала, что же чувствовала старая учительница, перекрашивая белое крыло ангела в черное, воронье?

Впервые
Народу в комнату сельсовета набилось – не счесть. Но все сидят торжественно, не шелохнувшись. Мужики даже шапки скинули, как в церкви. Детей молча передают из рук в руки, поближе к этому чуду: там, у стенки, светится каким-то небывалым светом – не солнечным и не электрическим – мерцающий теплый квадратик. В нем – живые, хоть и маленькие лица, живая речь. Первый телевизор в нашем селе. Отныне по вечерам и стар и млад собираются в этой комнате, чтобы сообща переживать новые, небывалые чувства: буквально, нос к носу, единение с бесконечно далекими московскими дикторами, актерами… Когда становилось совсем душно, телевизор ставили на подоконник, открывали окно, и мы, зрители, сидела на скамейках прямо в абрикосовом саду.
А по ночам взрослые и особенно дети целые часы проводили, задрав голову в звездное небо: во-он, вон моя маленькая движущаяся звездочка. Первые советские спутники.
…Пустой класс, ветер парусом надувает занавески, и лишь надпись торопливым почерком: “Ура! Человек в космосе!”. А все уже выскочили на улицу, радостно вопят, поздравляют друг друга. Наше детство счастливо совпало с первым телевизором, первым спутником, первым человеком в космосе. С общим ликованием, переживанием небывалой гордости за страну свою, за весь род людской.

Ольга МАРИНИЧЕВА