Этнография

С первых шагов жизни человек учится тому, что может оказаться полезным ему и окружающим. Из опыта предков, их умения приспособиться к внешней среде и себя в ней утвердить черпают люди различные знания и навыки, прибавляя к ним и достигнутое на своем опыте. Так постепенно в народной жизни накапливается огромный практический опыт, на котором зиждятся основы бытия. Все приобретенное народом и отдельными людьми может и должно стать предметом не только изучения, но и практического освоения и использования.

Владимир Павлович СУПРУНЕНКО, давний автор “Учительской газеты”, писатель, этнограф, автор многих художественно-этнографических книг, не раз путешествовал по России и Украине, изучая народные промыслы, ремесла, особенности диалекта, традиции и уклад жизни людей разных регионов. Итог его наблюдений – цикл статей, которые публикуются в “УГ” под рубрикой “Этнография”.

Владимир Супруненко является также автором и руководителем этнографической экспедиции “Приобретенное”. Читатели “Методической кухни” могут написать ему по адресу: 330054, Украина, г.Запорожье, ул. Украинская, д.49, кв.56.

Кому ветер постель мостит?

Как казаки рыбу ловили

ще до того, как человек научился разжигать костер, он уже добывал себе пищу рыбной ловлей. С острогой, луком, удочкой, сеткой бродил наш далекий предок по речным перекатам, пробирался на челне через тростниковые заросли, застывал в засаде над тенистыми протоками. И удача часто сопутствовала неутомимому следопыту. Как он достигал успеха? Какими орудиями лова и приманками пользовался?

Ехал не конем, погонял не кнутом, жег не палку, угодил не в галку, сварил, не отеребил. Трудно догадаться, о чем идет речь в загадке. А между тем человек с удочкой стал, может быть, даже главной приметой наших водоемов. Есть, правда, скептики, которые утверждают, что удилище – это длинное орудие, с одной стороны которого привязан маленький червячок, а с другой – большой глупец. Что ж, остается лишь пожалеть бедолаг, кому ни разу не улыбнулась рыбацкая удача. Сколько прекрасных, волнующих, а порою и драматических моментов связано с уженьем рыбы. Какой бы снастью ни пользовался современный рыболов, какие бы орудия лова ни изобретал, их непременно будут составлять элементы удочки, с помощью которой наш далекий пращур ловил (и довольно успешно!) большую и малую рыбку.

При любых способах ловли на удочную снасть никак не обойтись без крючка. Древний человек вместо крючка мог применять обломок ветки с шипом. Позже он стал делать роговые и костяные крючки из костей, раковин, черепахового панциря. Со временем совершенствовались конструкция крючков и способы их применения. В 1496 году в Англии вышла книга “Сборник монастыря Святого Альбиона”, в которой был раздел “Наставление по рыбной ловле удочкой”, написанный настоятельницей женского монастыря. В этом разделе подробно описывалось, как, из какого материала можно изготовить маленькие, средние и большие рыболовные крючки. Их, кстати, и для любительского, и для промышленного лова требовалось великое множество. Об этом свидетельствует хотя бы заметка в журнале “Русский охотник” за 1890 год: “Число крючков для лова рыбы в Азовском море выражается почтенной цифрой – 20 млн.штук. Ставка в 30 тысяч крючков равняется 7 верстам, а 20 млн. ставок будут равны 666 верстам, то есть в 7 раз превысят среднюю ширину Азовского моря”. Ныне известно около 30 тысяч вариантов различных крючков.

Однако среди удильщиков находились хитрецы, которым удавалось добыть рыбу без крючка, сучка и задоринки. Древние рыболовы, например, вместо крючка использовали заостренную с двух сторон палочку, в середине которой крепился шнур. Палочка пряталась в приманке, рыба глотала ее, и палочка становилась поперек глотки. Китайские рыбаки привязывают к длинной веревке несколько поводков с тонкими и короткими лучинками бамбука на концах. Лучинки сгибают кольцом и на соединенные концы надевают травяной хомутик. В середину каждого кольца вставляют наживку – сдавленный в форме призмы кусочек кукурузного теста, окрашенного в красный цвет. Карп, приблизившись к кольцу с наживкой, забирает его в рот и начинает сосать тесто. Хомутик срывается, и бамбуковая лучина распрямляется во рту рыбы. Жители Огненной Земли к леске, сплетенной из китовых сухожилий, привязывали небольшой камень, служащий в качестве грузила, а на самом конце устраивали скользящую петлю из стержня птичьего пера. В этой петле и укрепляли приманку – кусок рыбы или моллюска, которым соблазнялась крупная рыба. А вот как можно ловить угрей на моток шерсти. Моток надевают на иголку, на которую нанизывают десятка два или три земляных червей. Как только угорь “вьедается” в моток, начинают его потихоньку вытягивать. Угорь, запутавшись зубами в мотке, становится добычей рыбака.

Безмолвствует рыба в тихих водах, и часто ее повадки непонятны даже опытным рыбакам. Однако никто не станет отрицать, что даже у рыбьей мелюзги, шныряющей по мелководью, достаточно ума, чтобы не хватать все без разбору. “На голый крючок не пойдет щупачок”, – говорят удильщики.

“Чтоб рыбу есть, надо в воду лезть”, – поучали опытные рыболовы новичков. С этим утверждением были согласны все и зачастую так и поступали, добывая пропитание в морских и речных глубинах. Однако находились умельцы, которым удавалось поймать рыбу, скажем, даже не замочив кончиков пальцев. Рыбу из пруда не выловишь не только без труда, но и без смекалки. Издревле, совершенствуясь в мастерстве добычи обитателей больших и малых водоемов, изучая их повадки и норов, рыбаки изобретали самые различные способы ловли рыб.

У разных народов, что живут по берегам рек, озер и морей, существуют и свои секреты удачливой рыбалки, и тонкости добычи рыбы в стоячих и быстротечных водах, и свои знаменитые рыбаки, рекорды которых передавались из поколения в поколение. Возьмем, к примеру, славян. Днепр и разбросанные по тростниковым берегам речушки, гирла, ерики, заплавы и заболоти издревле в изобилии кормили рыбой всякого, кто селился возле воды и имел охоту к вольному рыбному промыслу. Рыбы в иных местах было так много, что ее, случалось, даже ловили женщины, используя для этого…юбки. Этнограф Я.Новицкий, который в начале века путешествовал по берегам Днепра, так писал про одну степную речушку: “Чтобы поймать карасей, линов, раков, бабы, не задумываясь, брали рядна, запаски и налавливали столько, сколько не наловишь теперь неводом в Днепре”. С берега рыбу ловили подсаками – “хватками”. Коническую сетку, прикрепленную к дуге из лозы, сначала забрасывали, а потом тянули по ровному дну с помощью длинной жерди. “Перликом” называлась жердь, на одном конце которой устраивался небольшой сак, а на другом – железный молоток с дырой, хлопая которым по камню, выгоняли рыбу. “Шуфата” представляла собой две жерди, соединенные в виде ножниц. К одной половине жердей была прикреплена сеть в виде мешка. Держа противоположные концы жердей в руках, можно было двигать сетью, раскрывать и закрывать ее отверстие.

Обручи из лозы использовали для оснастки ятерей. “Нападень” – это ятерь, натянутый на большой обруч на длинном шесте. Из ивовых пород также плели различные верши и кошели. Из тростника, камыша и рогоза изготовляли маты, коты, гарды, из которых строили на воде различные системы перегородок-ловушек, куда загоняли рыбу. “Ланцюванням” (“ланцюг” – цепь) в Карпатах называлось перегораживание реки камнями двумя рядами, сближающимися в направлении течения, где и ставили небольшую сеть.

Запорожские казаки, обитавшие за днепровскими порогами, были горазды на выдумки. В рыбной ловле они тоже преуспевали, исхитряясь добывать рыбу самыми невероятными способами. Вот что писал Д.Яворницкий в “Истории запорожских казаков”: “Поймав маленькую выдру, запорожец приручал ее до того, что она подобно кошке ложилась у его ног и даже спала вместе с ним под одеждою, которою прикрывался казак; вырастив такую выдру, запорожец употреблял ее для рыбной ловли: она входила в воду, добывала там рыбу и возвращалась в ставку к своему хозяину, продолжая делать это несколько раз”.

Во все времена находились шутники, которые пытались подначивать особо азартных любителей рыбной ловли, утверждая: кто рыбу удит, тот хозяином не будет. Чаще всего удильщики отмалчивались – их внимание было приковано к неподвижным поплавкам. Разве знают шутники-домоседы, как пахнет приправленный дымком костра чай, чем дышат обитатели подводных ям, о чем шепчутся прибрежные камыши, кому мостит ветер постель из белых облаков? Разве могут они заглянуть в душу рыбака? Недаром древние говорили: “Боги не засчитывают в счет жизни время, проведенное на рыбной ловле”. Этот текст в назидание потомкам был выбит на ассирийских плитах.

Не хвались травой, хвались сеном

Каков косарь, такова и коса

оть и жаль цветов, однако коси луг, когда он цветет, – замечали старые селяне. – Перестоянная трава – ни сено, ни труха”.

Какой косарь, такая и коса. Где еще лето, а настоящий хозяин уже косу клепает, приговаривая: “Коса любит брусок и сала кусок”. Коса для крестьянина – помощница во всем: она и кормилица, и защитница, потому как легко может стать грозным оружием.

Человек с косой был и остается неотьемлемой частью сельского быта. Косари на лугах, лесных полянах, болотных пустошах, горных пастбищах, обочинах дорог – вечная деталь летних пейзажей, яркая примета села, чарующая взоры проезжих, вдохновляющая поэтов и живописцев (нередко слабо представляющих тяжесть косарского труда).

Косят порою, а жуют зимою. С давних времен заготовка кормов для домашней скотины была одной из главных забот в цепочке крестьянских дел. Языком, как известно, сена не накосишь. Для этого нужна удобная острая коса. Когда-то она была короткая, позднее стала почти вдвое длиннее. К деревянному держаку крепилась для удобства кошения ручка (иногда даже две). Длину косы от “пятки” до “клюва” часто измеряли с помощью ладоней. Распространение получили косы средней длины на девять ладоней. Кое-где встречались косы, соединенные с граблями в один инструмент.

По тому, как косарь держал в руках косу, как делал замах, куда направлял полотно, определяли его ловкость и силу. “Он и с косой мерзнет”, – говорили про ленивого. “Кто способен косой косить, тому под силу и девок в танце носить”, – так характеризовали юношей, которые становились дюжими молодцами.

Нелегко давалась косарская наука. Иной горюн, может, и рад косить, да вот беда – некому косу за ним носить. Случается и такое, что хоть плачь, а коса траву не берет. Еще хуже, когда коса находит на камень: коса не берет, а камень не поддается. А кому-то и на роду написано до конца жизни дугой косить.

Разгильдяй сено косил, а черт его по ветру разносил. Хваткий же косарь, который овладел всеми премудростями косарского ремесла, мог заткнуть за пояс и черта, и с самой смертью, которая не расставалась с косой, посоревноваться. Чья коса первая, того и луг более широкий, кто старательно его косил, тот зимой и соломки не просил, и сена не бегал занимать.

Косовица – одна из самых напряженных, однако и самых веселых полевых работ. Уже в мае-июне зажиточные хозяева, которые владели лугами, нанимали косарей. Накануне косовицы хозяин ходил по дворам и собирал (“соединял”) косарей. Те приходили в условленное место каждый со своим инструментом. На поясах у опытных косарей болтались деревянные конуса, где хранились точило и специальная лопаточка – “косоточка” с песком на смоле для точки косы. Острота ее полотна определяла и темп, и качество работы. Нередко заточка артельных кос поручалась косоправу – мастеру отбивать и точить косы. Хозяин также нанимал кухарку. На краю луга где-нибудь под кустиком устраивалась печь, возле нее – шалаш. Сигнал косарям про готовый обед подавался поднятой жердиной или вилами.

“Коси коса, пока роса!” – кричали косари, размахивая косами. Охочие до забав, азартные молодцы начинали “перекашиваться” – косить взапуски. “Косчая травушка – будет на табак и на потравушку”, – одобрительно усмехался, разглаживая усы, артельный глава. Проходил час-другой, и вот уже все потянулись к огню, над которым висел казанок – незабываемый вкус артельной косарской каши, приправленной салом! Немного отдохнули, перевели дух и снова за косы. Роса по долу – косари домой. Однако еще много работы впереди. Не хвались травой, а хвались сеном. Его еще надо подсушить, сгрести, потому что, как известно, луг не програбленный что девка нечесаная, сбить в стожки, спрятать под крышу. Однако полдела позади. И уже – радость, усмешки, косарские песни…

Короткий миг может поменять местами верх и низ

Сенека Младший