Если бы не…

Насколько случайности закономерны, а закономерности случайны?

Испокон веков люди любят одних, а женятся или выходят замуж за других. Что поделать, такова уж наша человеческая природа. Но ведь и профессии мы выбираем примерно так же. А в итоге получается аналогичная картина: то, что для сердца, остается на уровне любимого и обожаемого хобби, а то, что для холодного разума, – для материального благополучия и зарабатывания денег. Счастлив тот, у кого разум дружит с сердцем, но, к сожалению, везет не всем. И все-таки в выборе профессии, как и в любви, огромную роль играют человеческий фактор, случайное стечение обстоятельств…

В школе у меня довольно неплохо шли гуманитарные предметы, прежде всего русский и литература. Наша классная руководительница Вера Михайловна Озерова, услышав, как я с выражением читаю стихи, еще в начальной школе сделала на меня ставку и целенаправленно готовила к всяким конкурсам чтецов, регулярно отправляла писать сочинения «на район». Плюс выступления в разных монтажах к 7 Ноября, 23 Февраля, 8 Марта, 9 Мая… А мне упорно нравилась химия. Ну хоть ты тресни! Я зачитывался историями об открытии разных элементов, о жизни великих ученых, об изобретениях. И между делом взрывал, стрелял и искрил.
Куда поступать после 10‑го класса, вопрос даже не стоял: в пед, конечно же, ибо учителями в нашем роду были мой дедушка (труд и музыка), мама (русский и литература), дядя (музыка), а также мои двоюродные брат с сестрой (история и математика).

«А может, на журфак?» – таинственно подмигнула мне однажды моя классная. Я пропустил ее слова мимо ушей. Во-первых, потому что журфак – это не химия, а во-вторых, где я и где журфак! Для меня, выросшего в деревне, журналисты представлялись кем-то вроде небожителей, они существовали на абсолютно недосягаемых вершинах, до которых мне как до рая.

Итак, пед. Какой? МОПИ имени Крупской, конечно же, ведь это областной вуз. А вот какой факультет… Как оказалось, с моим любимым предметом связаны только два – «Биология и химия», «Химия и обслуживающий труд». С биологией меня не роднило абсолютно ничего, ибо в школе этот предмет у нас вели постоянно меняющиеся учителя, и от всего курса не осталось никаких впечатлений. Но и с трудом было тоже как-то напряжно, несмотря на то что трудовики у нас, наоборот, были рукастые и головастые. Просто совсем не хотелось провести полжизни не в лабораториях с колбами и горелками, а в мастерских с напильниками и верстаками. Поэтому, вздохнув, выбрал биохим. (Позже выяснилось, что на втором отделении учились исключительно девочки. Ну да ладно…)

Но как-то очень быстро оказалось, что химия на первом курсе – это совсем не то, чего я ожидал. Нас завалили теорией, загрузили уравнениями и задачами. И я неожиданно для себя понял, что до сего момента любил эту науку совсем не как, как нужно, не как физик, а как лирик. То есть как человек с гуманитарным складом ума. Мне нравились яркие реакции, эффектные опыты, я балдел от замысловатых названий разных соединений, от имен великих ученых, от историй об их удивительных открытиях… А вот с задачами, увы, так и не смог подружиться. И непостижимо, как мне удалось сдать экзамен на четверку. Потому что, скажем честно, химию я знал плохо.

А что с биологией? Там тоже был темный лес, но, странное дело, в этом лесу я чувствовал себя гораздо более уверенно. К тому же оказалось, что растения, грибы и животные – это тоже очень наглядно и эффектно, там есть масса красивых и заумных слов с диковинными значениями, армия творцов с их непростой судьбой.
И неизвестно, как бы все сложилось, если бы наша преподавательница зоологии беспозвоночных Ольга Николаевна Сазонова, которая курировала на факультете общественную работу, в один прекрасный день не рассказала, что парень с соседнего географо-биологического факультета сейчас собирает компанию людей, чтобы заниматься природоохранной деятельностью. И если я хочу, то могу организовать то же самое у нас на факультете. Чтобы сделать почтенному человеку приятное, я согласился и начал добросовестно вербовать однокурсников в студенческую дружину охраны природы.

А потом все закрутилось в немыслимом водовороте событий… Наша только что созданная дружина стала одной из многочисленных неформальных студенческих организаций в СССР. И мы не только часто встречались на конференциях и семинарах, обсуждали насущные проблемы, но, самое главное, занимались вполне конкретной природоохранной деятельностью. Ну, может быть, в несколько нестандартном варианте. То есть не сажали деревья и кустарники, как юные лесоводы, а патрулировали в предновогодние праздники вокзалы и рынки, пресекая каналы незаконной торговли елками (операция «Ель»). Или по весне организовывали рейды по горячим торговым точкам, мешая разного рода нехорошим людям продавать редкие и краснокнижные растения (операция «Первоцвет»). А чтобы это не выглядело каким-то самопальным гоп-стопом, все мы предварительно проходили курсы обучения оперативной работе и получали удостоверения общественных инспекторов Всероссийского общества охраны природы с правом составлять протоколы и изымать незаконно добытую продукцию.

Скажем, встречаемся мы в воскресенье в метро «Пушкинская», в центре зала, ждем, когда соберется побольше ребят и девчат из разных дружин столицы, а потом распределяемся по разным направлениям. Одна группа едет на Ваганьковское кладбище, другая – на Белорусский вокзал, третья – на Черемушкинский рынок и так далее. Прибыв на место, мы оцениваем, кто где стоит и чем торгует (вербой и нарциссами можно, а вот ландышами, купальницей, перелеской и т. п. нельзя!), осторожно выясняем, где хранится главная партия товара… А после этого приглашаем местного милиционера (который не вправе отказать, ибо мы тоже следим за исполнением закона), предъявляем удостоверение, зачитываем права, составляем протокол, изымаем продукцию и максимально оперативно отвозим ее в ближайшие больницу, театр или детский дом под роспись приема-сдачи. Там все это добро разносят по палатам и помещениям, чтобы цветы радовали глаз бесплатно.
Аналогично проходили рейды и по БСБ (борьбе с браконьерством) в лесах и на водоемах. Только там работали те, у кого были соответствующие удостоверения инспекторов охот- и рыбоохраны. Требовалось немалого мастерства не только изъять у нарушителей незаконные орудия лова (сети, сетевые экраны, багрилки, капканы, ловушки и т. п.), но и взять у них паспортные данные для составления протоколов (которые потом отсылались по месту жительства).

А при чем тут химия с биологией, спросите вы? Логика такова: полноценным инспектором считался тот, кто очень неплохо знал «матчасть», умел с первого взгляда определить по внешнему виду или даже по отдельным частям, какими растениями торгуют люди, как все это называется и по-русски, и по латыни. Белоцветник – это Leucojum, подснежник – Galanthus, морозник – Helleborus, плаун – Lycopodium, иглица – Ruscus, любка – Plathanthera…

Все это надо было знать и помнить, потому что часто торговцы делали честные глаза и заявляли, мол, да, мы знаем, что иглицей торговать нельзя, но ведь это не иглица, это руксус, это совсем другое! А вот это дряква, ее у нас полно, а цикламенами мы сами никогда не торгуем и другим не даем! И надо было на пальцах объяснить милиционеру, что это все одно и то же, а граждане занимаются нехорошим делом. Более того, они зарабатывают на этом большие деньги, уничтожая то, что выросло в дикой природе и находится под охраной закона. Поэтому изъять у таких хапуг и барыг несколько набитых букетами ящиков – значит наказать их на несколько сот рублей (что по меркам середины 80‑х очень серьезно).

И вот как раз в процессе этой работы я мало-помалу не только увлекся биологией, ботаникой, но и углубился в теорию, стал интересоваться, почему эти растения так называются, где они растут, почему их занесли в списки редких и охраняемых, как можно их спасти…

Потом, когда я уже пошел работать в школу, эти знания мне очень пригодились, поскольку были взяты из жизни и отработаны на практике. Кстати, общение с «клиентами» тоже пригодилось, ибо неадекватные были и там и тут, а разговаривать с ними надо было максимально деликатно и убедительно.

А дальше наступил период, о котором я уже рассказывал. На основе полученного материала из истории названий растений я разработал курс основ латино-греческой терминологии для всех заинтересованных людей, и не только биологов.

Казалось бы, на этом можно было остановиться. Человек нашел себя в преподавательской деятельности, не важно, что это не химия, а биология, главное – что нравится и получается! Но…

Однажды меня пригласила к себе директор школы Лидия Алексеевна Кузьмина и сообщила, что в России уже несколько лет проводится конкурс «Учитель года», в котором могут принять участие все желающие. Моя реакция, если честно, была примерно такой же, как и в те времена, когда Вера Михайловна говорила про журфак: «Всероссийский конкурс? Да вы что, у меня всего пять лет стажа, о чем вы! Да и по сравнению с теми, кто отработал здесь уже 20, 30, 40 лет, я выгляжу букашкой, наверняка на конкурс идут именно такие вот корифеи, так что это несерьезно…»

Но директор оказалась более настойчивой. Она таки заставила меня готовить документы. И вот тут как-то сразу сложилось все. Начав писать конкурсное эссе, я незаметно увлекся. В итоге появилось несколько статей об опыте работы с латино-греческими терминами на уроках биологии. Затем несколько материалов о проблемах и трудностях в работе молодого педагога, о его находках и достижениях. Чтобы придать вес материалам, которые, повторяю, готовились для конкурсной папочки, решил отнести их в какую-нибудь газету – а вдруг опубликуют?

«Какими-нибудь» оказались, разумеется, наши самые известные профильные СМИ – «Учительская газета» и «Первое сентября» с приложениями (особенно охотно материалы о работе с терминами восприняли в «Биологии», а рассуждения о тяжелой жизни педагога – в «Управлении школой»).

Это стало переломным моментом в моей жизни. Точнее, очередным переломным моментом. Ибо все могло сложиться совсем не так, если бы…

…Если бы мама еще в детстве не читала мне вслух с выражением много стихотворений, а я их не запоминал и не повторял.

…Если бы моя классная руководительница не решила вылепить из меня человека пишущего и рассуждающего.

…Если бы я не заинтересовался химией, а решил поступать на журфак, как она хотела.

…Если бы на первом курсе химию мне преподавали не так сухо, а биологию – не так живо и ярко.

…Если бы моя преподавательница не поручила мне почетную миссию основать на нашем факультете дружину охраны природы.

…Если бы в процессе работы в данном направлении я стал серьезно заниматься не оперативной работой по «Первоцвету», а чем-нибудь совсем другим.

…Если бы директор школы не предложила мне поучаствовать в конкурсе «Учитель года», поверив в меня, несмотря на молодость и неопытность.

…Если бы я не стал пытаться убить двух зай­цев и ограничился простой подборкой материалов, а не отнес их в редакции.

…Если бы в «Учительской газете» и приложениях к «Первому сентября» решили не брать материалы по причине того, что они плохо и неинтересно написаны.

Так вот, если бы не все эти моменты, я бы сейчас, наверное, занимался совсем другим делом. Хотя кто его знает… Думаю, на то она и жизнь, чтобы состоять из огромного количества случайностей и закономерностей.
Но все, что ни делается, к лучшему!

Вадим МЕЛЕШКО