Эрик научил меня здороваться по-американски, а я его ругаться по-русски. Владимир ЛАПТЕВ

Владимира ЛАПТЕВА стали узнавать в метро и на улице после того, как он сыграл дотошного учителя словесности Палочку в сериале «Кадетство». До этого он, конечно, тоже снимался в сериалах, но слава выжидала. А еще у него за плечами сорок лет работы в разных театрах Советского Союза – в Эстонии, во Владимире, в московском театре «Луны». Кого он только не переиграл за эти годы – мольеровского Тартюфа, Гумберта в набоковской «Лолите» и еще десятки самых разных персонажей. Но такой роли, в какой он вскоре предстанет перед зрителями в международном российско-американском проекте «Пророк: миссия Пятого ангела» даже в его богатой биографии еще не было. Только что закончились съемки, в которых Владимир Георгиевич примерил на себя обличье самого Папы Римского.

– Владимир Георгиевич, в свое время вы были удостоены звания заслуженного артиста Эстонии. Сегодня вспоминаете об этом?

– Очень часто вспоминаю, это звание даже обозначено на моей визитке, и всех это несколько изумляет, потому что в Москве подобного не встретишь.

– Покинув независимую Эстонию и вернувшись в Россию, вы начинали очередной виток своей биографии с телевизионной рекламы.

– И хорошо, что она была, реклама спасла меня, благодаря ей я выжил. Я рекламировал пособие по изучению английского языка. А что, изучать английский совсем не вредно.

– Удача, будем откровенны, пришла к вам не сразу, а теперь вы очень известны по сериалу «Кадетство», которому, по-моему, конца и края не видно…

– Как ни странно, но сам я этого сериала практически не видел, знаю, что это история о подростках, о тех, кому 14-15, об их проблемах, любви, недоверии и доверии, каких-то происшествиях, даже потасовках, но самое главное – там нет грязи. А персонаж у меня в «Кадетстве» такой, что по Москве стало невозможно пройти. Мой учитель русского языка по прозвищу Палочка стал очень популярен, более того, мне недавно привезли из Сочи колоду карт, где на рубашках персонажи «Кадетства», я там тузом оказался.

– В жизни вы немало отдали педагогическому делу, руководили актерской студией. Что-нибудь из личного опыта пригодилось для Палочки в «Кадетстве»?

– Во-первых, я же по первой своей профессии учитель, алгебру, между прочим, преподавал. А сейчас я доцент в РАТИ, в бывшем ГИТИСе, четвертый курс готовлю к выпуску. В «Кадетстве» же я просто соединил собственные методы воздействия на молодых ребят-студентов с теми чертами характера, которые были у моего героя в пьесе «Красивая жизнь» – я там играл человека, сильно похожего на Ильича. Это была своего рода пародия на то, как Ленин изображался методом социалистического реализма. Я это соединил, и получился совсем не глупый, умный даже, но при этом достаточно эксцентричный персонаж. Потому Палочка и интересным для разных людей оказался, а уже после десятка серий сценаристы даже начали писать под меня тексты.

– Теперь нам предстоит поговорить о еще одной вашей работе, это уже не телевидение, а большой экран, премьера картины «Пророк: миссия Пятого ангела» планируется в будущем феврале, и в ней вы играете Иоанна Павла Второго, недавно ушедшего от нас Папу Римского. Как оказываются в руках такие синие птицы?

– Это разговор длинный, но я всегда был уверен, что когда-нибудь буду его играть. Это можно называть мистикой, но стоит вспомнить, что поляк Войтыла был и актером, и драматургом, одну его пьесу я когда-нибудь обязательно поставлю. Интересно мне было наблюдать и за его пластикой, за тем, как он встает, ходит, разговаривает, получалось, что постоянно готовился к этой роли, и она пришла.

Все началось с того, что однажды я снимался в картине «Полный вперед» у режиссера Андрея Панина и играл там священника. Ассистентка из этой картины меня запомнила. Впрочем, в «Пятого ангела» меня позвали на роль одного из злодеев, но когда режиссер меня увидел, сразу сказал: он будет Папой. Я поначалу расстроился – меньше съемочных дней, а потом подумал, что Гамлета играют чаще, чем понтифика, а Иоанн Павел Второй вообще появится в современном кино впервые. Тем более что я всегда следил за Каролем Войтылой, за тем, что с ним происходило, что вокруг него происходило. Я знал массу подробностей его жизни, включая время, связанное с пребыванием в Ватикане. Я не мог оторваться от телевизора в печальные дни прощания с ним, тогда показывали немало хроники.

– Говорят, что вашу кандидатуру на роль утверждали в Ватикане?

– Подробности утверждения мне неизвестны. Знаю, что там вообще шел разговор о том, нужна ли эта роль, можно ли выводить Папу на экран? Во всяком случае, все это выяснялось, читалось, уточнялось. Но почему-то я был глубоко уверен, что разрешение будет получено. На самом деле всем нам очень хотелось, чтобы все получилось. Обратите внимание, Папа бывал во многих странах, а до России так и не добрался, хотя уверен, что однажды обязательно приедет, не завтра, возможно, не послезавтра, но приедет.

– Кто снимает фильм?

– Это совместный российско-американский проект, политическое фэнтези, действие происходит в одной стране накануне выборов, один из нехороших кандидатов приглашает Папу Римского, чтобы поднять свой рейтинг. Ну и дальше следует покушение. Про сюжет больше не скажу, очень многое скрывается, время такое. Рад, что, как мне показалось, моей работой довольны, я и сам, признаюсь, этого не ожидал. Потому что внутренне-то я готов, но как все это ляжет на пленку, как буду выглядеть рядом с американскими звездами – Эриком Робертсом, например, или Майклом Медсеном, кто-то наверняка вспомнит его в «Бешеных псах» Тарантино. Кстати, американцы большую фору нашим дают – по профессионализму, по организованности…

– А что с душой, с нутром, как говорится?

– Тут вопросы есть, они технари, наши артисты сердечнее, искреннее, но такие разгильдяи. А поскольку я по натуре почти что американец, во всяком случае человек очень организованный, то мне было легко. К тому же в один из первых съемочных дней случилось нечто мистическое: только начали снимать, и сверху пошли какие-то лучи. Почему, откуда? Будто нас кто-то благословлял. И все пошло, получилось.

– Что ощутили при первом облачении в костюм Папы Римского?

– Обомлел и успокоился – похож, кажется. Волновался страшно, но все сидело, как влитое, и я успокоился. Потом стали ко мне подходить люди, множество людей, и каждый просил с ним сфотографироваться, положить ему руку на голову. Но дети подбегали в основном потому, что Палочку узнавали из «Кадетства».

– Можно так понимать, что особой лирики, любовной линии в картине не будет?

– Не думаю…Там снималась наша российская актриса Романова, кстати, блестяще говорит по-английски, фильм-то снимали на английском, ко мне приставили девочку-репетитора с канадским прононсом… Еще из наших были Марат Башаров, Алексей Чадов, так что, думаю, без любви все же не обойдется.

– Мы еще не говорили о режиссере Роде Хьюитте. Вам в последнее время довелось поработать со многими его российскими коллегами. Что Хьюитта отличает или, наоборот, сближает с ними?

– На самом деле это типичный феллиниевский персонаж, когда снимают фильмы о фильмах, – организованный, четкий и при этом удивительно взрывной и непредсказуемый. Расставаться с ним было грустно, понимаешь, что живем на разных континентах. Но впереди озвучка, премьера, так что еще свидимся…

– Как работалось с американскими артистами?

– Больше всего я общался с Эриком Робертсом, понимая его через пень-колоду, а он вообще ничего не понимал. Но несколько дней нашего общения были прекрасны. Куда-то уходили, о чем-то разговаривали. Замечательный человек, а все то, что за ним тянется, пусть оно и тянется, так, верно, и должно быть. Но в общении он потрясающий. Мы клички друг другу дали, причем непотребного звучания. Эрик меня научил здороваться по-американски, я его ругаться по-русски. Нет, все, правда, замечательно было.

– Папу Римского актерам не каждый день играть выпадает. Сыграешь такого – так вроде уже мечтать больше не о чем, идти дальше некуда, подобное, бывали случаи, даже к творческим кризисам приводило…

– Вообще-то к каждой роли, как бы она ни была серьезна, надо относиться, как к работе. Так что дальше пойдет, как пойдет. Конечно, груз этой роли присутствует, теперь не поругаешься, нельзя делать резких движений, люди на тебя смотрят уже иначе. Более того, мне теперь даже говорят иногда: знаете, это вам не идет – повышать голос. А его же приходится повышать. Конечно, я по-человечески меняюсь, стал спокойнее, наверное, более внятным, но это не от роли сыгранной, просто с возрастом мудрее становишься. Хотя в работе по-прежнему спокойствием никого не удивляю.

– Есть новые предложения?

– Предложений много, можно даже позволить себе отказаться. Сейчас у Оли Субботиной на Первом канале сыграл гипнотизера, этакого Вольфа Мессинга в очень любопытной картине «Фотограф». Впереди картина «Водяной», тоже на Первом, теперь будет маньяк вроде Чикатило. А вообще, что впереди – никогда загадывать не стоит.

Алексей АННУШКИН