На чтение: ≈ 13 мин.ПобедителиНебольшой кусочек мяса пролежал в нашем холодильнике четыре месяца – со дня его покупки и до дня моего рождения. Он почти высох и стал синим. Из него моя мама сделала жаркое для гостей.25-30 лет назад новгородцы ездили за мясом и колбасой в Ленинград, в то время как новгородское мясо вагонами везли в Мурманск и Архангельск. Ленинградские продавщицы равнодушно вывозили к очереди тележки с тощими курами, ленинградские домохозяйки неприязненно смотрели на наших родителей, хватавших неловкими, нехваткими интеллигентными руками этих куриц из тележки…Туалетная бумага и детские трусы. Шампунь и стиральный порошок. Стирательные резинки и презервативы. Кажется, не было ни одного товара первой необходимости, который не стал бы в предсмертную эпоху советской власти дефицитом. В конце восьмидесятых в Новгороде ввели талоны на растительное и сливочное масло, муку, сахар, мыло…
В девяностом из Германии в Новгород пришла первая гуманитарная помощь. Это была не одежда – еда. Кофе (представьте, совсем не похожий на наши молотые желуди!), шоколад и сухие завтраки, о которых через 20 лет мы узнали, что они называются «мюсли». В очереди за немецкими посылками у здания нынешнего «Диалога» в областном центре, говорят, стояли даже бывшие первые лица обкома КПСС…25 лет назад, в дикое безвременье, в серый тоскливый день на новгородскую землю ступила нога человека из иного мира. Гюнтер Брайткройц приехал в Новгород, чтобы отдать свой давнишний долг, чтобы служить примирению наших народов. С тех пор в День Победы он всякий раз приезжал в Новгород, возлагал венок к Вечному огню в кремле, встречался с ветеранами, ездил на рыбалку, ходил в русскую баню, вместе с поисковиками из «Долины» ездил на раскопки в Мясной Бор. Начал постоянную переписку с областным советом ветеранов.ПобежденныеЕму было восемнадцать, а другу – шестнадцать. Его позвали в гитлерюгенд, и он пошел, потому что иначе было нельзя. А друга не звали в Красную армию, но он сбежал туда, потому что тоже иначе было нельзя.Они воевали на одном и том же участке фронта, это они выяснили уже после войны. Владимиру Пошивайло оторвало снарядом руку. Но Гюнтер Брайткройц в этом не виноват, нет, он клянется, что воевал всего две недели! К тому моменту, как Володя попал на фронт, Гюнтер уже был в плену. Что интересно, пленили его девушки-зенитчицы и по какой-то странной прихоти до штаба вели голым. Потом он поселился на Урале.Именно поселился. Он оказался превосходным каменщиком, и советская власть сочла выгодным, чтобы Гюнтер и ему подобные молодые и крепкие немцы строили в уральских городках новые дома. На Урале Гюнтер прожил шесть лет. Злобно к нему относились только энкавэдэшники, не нюхавшие пороха. А солдатики-конвоиры курили вместе с ним махорку, уральские бабушки приносили ему мороженые картошинки и кусочки сальца… Но настоящий королевский подарок он получил от русской бабушки, когда грянули первые уральские морозы: она принесла ему вязаные носки из последнего мотка шерсти…Война кончилась, и Гюнтер поехал домой. Женился, вырастил детей. Работал каменщиком, потом посудомойщиком в ресторане. Пошел на пенсию. А дальше вышло так, что открыли «железный занавес» и его родной Биллефельд объявили побратимом Новгорода. А все это послевоенное время Гюнтер помнил и знал, что там, в России, он кому-то должен. Может быть, бабушкам, помогавшим ему пережить плен… И наконец он собрался в Новгород.25 кочанов капустыВ Новгороде власти предложили ему группу собеседников для общения. Среди студентов и женщин перед Гюнтером стоял только один человек, подходящий ему по возрасту и полу, – пожилой однорукий мужчина. Владимир Пошивайло – руководитель организации новгородских ветеранов войны. После первых слов разговора они поняли, что воевали на одном фронте…Гюнтер расплакался, когда Владимир сказал, что не таит на него зла, совсем как те уральские бабушки. И никто в России, как оказалось, не относился к нему плохо. С тех пор новгородские ветераны ежегодно присылали Гюнтеру приглашения, чтобы он мог приехать в Россию. Таможенники, пограничники узнавали его, улыбались, пропуская его бывалый «фордик», до крыши забитый подарками новгородцам. Таможенники перестали бы улыбаться, если бы знали, что в груде макарон, круп, муки, что разрешалось ввозить, Гюнтер Брайткройц прятал лекарства. Их не пропускали через границу без долгой мороки с оформлением, а Гюнтер спешил. Он очень спешил помочь. На родине, в Биллефельде, он собирал лекарства у врачей, одежду – у горожан, сам на небольшую пенсию покупал продукты. Каждое лето вместо отдыха он ехал в Россию. Сюда его гнало чувство вечного долга. Видеть голодные глаза русских детей и ничего не делать для него было невозможно. И он взял под опеку две новгородские семьи с детьми-инвалидами – Демидовых и Суворовых.- Если вы едете в Россию, не берите с собой подарков и прочей ерунды, – агитировал Гюнтер биллефельдцев у себя дома через местную газету. – Я был там и знаю, что лучше привезти в Россию пакетик семян. Они вырастут и дадут потом двадцать пять кочанов капусты!Гюнтер не знал тогда, что немецкие семена, посеянные на российских полях, могут дать совершенно неожиданные всходы…Русская невестаВ одной из деревень Новгородского района жила-была баба Маша. Детей у них с мужем не было, жили вдвоем. Богатый двухэтажный дом стоял на отшибе, на огромном огороде они с мужем трудились, не разгибая спины. Наживая богатство, ни с кем из соседей почти не общались.Завидовали деревенские, как же завидовали!.. И однажды подозрительно, в одночасье, вспыхнул пожар. Сгорел двухэтажный дом. Осталась старая банька. В ней и поселилась погорелица баба Маша.Когда Гюнтер Брайткройц попросил свою переводчицу Надежду Давыдову подыскать ему одинокую бабушку, о которой он смог бы позаботиться, баба Маша жила так: банька покосилась, вросла в землю, пол заливала вода, по нему бегали жирные крысы.Глава местного сельсовета лично приезжала к бабе Маше, предлагала комнату в поселке. Родня погорелицы жила в Новгороде, все наперебой звали к себе… Но упрямая старушка переезжать ни в какую не хотела.- А огород как же?! – сурово отвечала она на все заманчивые предложения. – Добро-то ить не вы наживали! А с собой не увезти… На бабу Машу и выпал выбор.С тех пор десять годков каждое лето Гюнтер Брайткройц, Надежда Давыдова и ее сын топали четыре километра по непролазной грязи от дороги до хутора бабы Маши, таща на себе овеществленный тяжкий долг Гюнтера перед русскими бабушками.Долг бывал разным в зависимости от требований бабы Маши и представлял собою то мешки с продуктами, то тяжеленные пальто, свитера и одеяла. А однажды – бензопилу. С тех пор как была куплена бензопила, Гюнтер два года сам лично пилил бабе Маше дрова… Она от Гюнтера ничего не требовала, но всегда его ждала. И однажды спросила, есть ли у него жена. Оказалось, есть. «Жалко, я бы за тебя пошла». Гюнтер, смеясь, добродушно отказал 70-летней невесте. Но к бабе Маше продолжал ездить. Хотя появились у него к тому времени и новые заботы.Под опекой у Гюнтера теперь были дом ребенка в Боровичах, детдом в Окуловке и интернациональное кладбище в поселке Егла Боровичского района. Стараниями Гюнтера и Владимира Пошивайло кладбище стало по-европейски ухоженным. Но и тут не обошлось без странностей.Отправил Гюнтер для возрождения церкви в Егле дрель, которая и в Германии бешеных денег стоила, а для России в те годы была просто техническим чудом. Работала дрель от аккумуляторов. Гюнтер специально такую выбирал, чтобы на высоте можно было строить… Ждал-ждал Гюнтер в Германии письма от еглинского батюшки, что дрель тот получил в целости и сохранности, и не дождался. Оказалось, осела чудо-дрель в руках местного старосты.В то лето у Гюнтера случился третий инфаркт. Он возвращался на родину на пароме. Сердце дало сбой, тогда его на вертолете доставили в специализированную клинику на остров Готланд. А через десять дней, когда врачи уже не так опасались за его жизнь, немецкий самолет забрал его в Германию, где ему сделали операцию на сердце.Следующим летом немецкий солдат впервые не поехал в Россию. Гюнтеру вживили специальный датчик, который показывает изменения в сердечной мышце, стоит ему заволноваться. А волнуется он часто. Уж очень близко он принимает все к сердцу, этот чувствительный немец.Все в голове у него перепуталось: дрель потерянную жалко, и баба Маша почему-то не похожа на уральских бабушек.Вспомнил, как плакал. И вот почему. Пришел Гюнтер в немецкую пенсионную организацию оформлять пенсию, а там молодой сытый парень возьми и спроси его: «А где ты, собственно, был те шесть лет, которых нет в рабочем стаже, в войну и после войны? В русском плену ошивался?»Плачет Гюнтер Брайткройц. Прожил он большую жизнь и не хотел никого в этой жизни обижать, напротив, всем стремился помочь. Но оказалось, что миром правят более жесткие законы, чем те, которые нарисовал себе старатель-одиночка Гюнтер. Получается, что солдатам невозможно отделаться от грязи и почему-то совершенно чистенькими выходят из нее генералы. А мягкие и добрые сердца слишком быстро перестают биться и тревожиться об этом непонятном мире…Великий Новгород
Выбор читателей
Комментарии