Элита нации. Наука и образование. Вместе или порознь?

Самой серьезной проблемой, которая волнует сегодня профессиональное сообщество, стало сотрудничество науки и образования, которые должны и поддержать друг друга, и обогатить. Как сделать это сотрудничество эффективным и взаимовыгодным? Своим мнением по этому поводу на страницах «УГ» делятся известные ученые, тесно связанные с высшей школой.

Валерий КОЗЛОВ, академик РАН:

– Конечно, у образования в целом, в частности у университетского образования, разные миссии. Одна из них – просветительская. Но для нас, для академического сообщества, очень важна и другая миссия образования – подготовка кадров для науки, для фундаментальных исследований и для высокотехнологического сектора. Здесь ситуация, к сожалению, не очень благополучная. У университетского образования масса проблем. Например, мы говорим о подготовке кадров высшей квалификации, имея в виду аспирантуру, но высшая школа за последние годы просто провалилась в этом направлении. Численность аспирантов в вузах выросла более чем в четыре раза, в Академии наук – всего на 25 процентов. С чем это связано? Массовое производство аспирантов сразу опускает планку требовательности. Михаил Кирпичников в Высшей аттестационной комиссии героически ведет борьбу за то, чтобы эту планку приподнять, но сделать это очень трудно, к тому же в законодательном плане аспирантура трактуется как следующий этап послевузовского образования, что для нас непонятно и даже неприемлемо. С другой стороны, очень важен вопрос о научных исследованиях в высшей школе, о том, на каком уровне находятся эти исследования. Сейчас созданы два федеральных университета – Южный федеральный университет и Сибирский федеральный университет. Меня удивила официальная цифра, сколько публикаций в рейтинговых изданиях приходится в год на одного профессора-преподавателя, – 0,03. Это значит, что из 100 профессоров и преподавателей только трое пишут статьи и публикуют их в приличных журналах. Андрей Фурсенко часто критикует нашу академию за то, что мы тоже не очень блестяще выглядим, но у нас приходится одна статья в среднем на одного сотрудника. То есть разница в 30 раз. Конечно, можно сказать, что люди заняты делом, преподают студентам, но великий хирург Николай Пирогов, избранный членом-корреспондентом Петербургской академии наук, как-то сказал: «Наука сама по себе и светит, и греет, а образование без науки не светит и не греет, а только блестит. Блестит отраженным светом, и это та самая ключевая проблема, которую надо решать».

Создание федеральных университетов – хорошая идея, но ее реализация связана с огромными трудностями. Трудно себе представить, что, соединив несколько вузов в один, за короткое время мы получим университет экстра-класса мирового уровня. Это тяжелейшая кропотливая работа. Только одними финансовыми вливаниями, к сожалению, эту проблему не решить. Какая была попытка решить эту проблему при создании этих двух федеральных университетов? Очень простая: планировалось в состав этих университетов включить два наших научных центра – Южный и Красноярский. Мы были категорически против этого и убедили руководство и страны, и Министерства образования и науки РФ в том, что это неправильный шаг. Но сейчас на очереди создание еще серии других федеральных университетов, схема примерно такая же, опять будут попытки некоторые академические институты механически включить в эти федеральные университеты. Для РАН это вопрос принципиальный, поскольку Академия наук, особенно в последнее время, провела и проводит масштабную работу по модернизации академического сектора. Мы структурировали институты, произошло сокращение бюджетных сотрудников, как-то оживилась работа, заработная плата повышается. Институты координируют между собой работу, сравнивают и сопоставляют свою деятельность. Поэтому в составе Академии наук наши институты имеют возможность позитивно развиваться дальше, а с ними, резко пересаженными на другую почву, боюсь, ничего хорошего не выйдет.

В каждой стране есть своя система, конечно, массовое образование дается в университетах, но не по результатам ЕГЭ туда принимают, там жесткий конкурс – 15 человек на место. Если ты поступил, напрягай все свои силы, все свои возможности для того, чтобы самореализоваться. У меня дома есть очень подробный биографический справочник деятелей в области математики и механики с античных времен до 90-х годов прошлого века. Там указано, кто из выдающихся людей окончил то или иное высшее учебное заведение. Мне было интересно, каково соотношение выдающихся математиков и механиков, которые окончили Сорбонну и другие известные университеты Франции, и выпускников «Эколь нормаль», «Эколь политехник». Я пролистал все страницы и насчитал 134 человека. Это математики: Каши, Пуанкаре, Адамар, гидромеханик Новье и другие. Результат меня просто поразил: всего 3 человека имеют университетское образование, все остальные – выпускники либо «Эколь политехник», либо «Эколь нормаль», хотя «Эколь политехник» была создана не для того, чтобы готовить исследователей. Они выпускали военных инженеров, но уровень отбора и подготовки был такой серьезный, что позволил выращивать элиту французской и мировой науки. А есть ли у нас аналог этих школ? Откуда мы должны черпать молодых и талантливых сотрудников? Как нам пополнять наш кадровый потенциал? Конечно, у нас есть прекрасные университеты: Московский, Санкт-Петербургский и другие университеты, которые для нас имеют основополагающее значение. У РАН есть свои университеты. Например, Физико-технический университет в Санкт-Петербурге, который создал Жорес Алферов, Химический университет, в области гуманитарных исследований – Государственный университет гуманитарных наук, созданный Александром Чубарьяном. Это для нас не только бесценный опыт, но и база, откуда мы все черпаем кадры.

Но как нам решать проблему омоложения нашей науки? К сожалению или к счастью, ее нельзя решать за счет более старшего поколения. Путь, по которому сейчас пошла Академия наук, состоит в том, чтобы пытаться давать новые рабочие места для молодежи. Мы выделили 250 временных, контрактных позиций для молодежи, и это очень важно. Два-три года они находятся в орбите наших институтов, выполняя важную работу. Мне кажется, что этот опыт надо расширять. И очень хотелось бы рассчитывать на поддержку государственных органов, в первую очередь – Министерства образования и науки РФ.

Александр ЧУБАРЬЯН, академик РАН:

– Я думаю, что роль РАН в интеграции науки и образования, в частности, состоит в том, чтобы мы оказывали большее воздействие на концептуальные основы реформирования образования, которые непрерывно происходят в нашей стране. В частности, если речь идет о высшей школе, ключевой вопрос – переход всей системы университетского образования на двухуровневую систему с сентября следующего года. Я думаю, что по этой линии Академия наук могла бы высказать соображения теоретического характера о том, что в мире не существует такой унифицированной системы, она всюду многовариантна. Поэтому на основании мирового опыта мы можем высказать пожелание, чтобы у нас была многоуровневая и многовариантная система. Болонский процесс – по большому счету это философия, а не механизм. В сущности, это проблема вовлеченности образования всех стран в единую систему. Эту идею мы можем и должны поддержать. Но мне кажется, что надо оказывать больше доверия нашим университетам, потому что есть направления и специальности, по которым просто нельзя обучить за четыре года через бакалавриат. Например, по гуманитарному циклу невозможно подготовить бакалавра китайского языка – это нонсенс и абсолютная профанация. Для меня совершенно неясно, какой будет магистратура. Во-первых, ее не хотят вводить всюду. Во-вторых, по желанию Минобрнауки России, она должна быть платной. Бакалавры оканчивают свой университет, но это не значит, что они могут пойти к себе в магистратуру. Я думаю, что роль Академии наук состоит в том, чтобы определить взаимосвязь магистратуры и аспирантуры. Я, например, считаю, что хорошая магистерская диссертация может засчитываться как вступительный экзамен в аспирантуру. Есть такие опыты на Западе.

Теперь о создании сети федеральных университетов. В принципе это неплохая идея, но тут тоже должна быть многовариантность. Нельзя все свести к университетам по 100 тысяч студентов. В Южном федеральном округе все университеты, которые находились в этом районе, механически объединили в один. Но это нельзя назвать качественным слиянием. Например, маленький университет в Германии (в Констанции) получил самое большое финансирование за прошлый год, опередив Геттинген, Гейдельберг, за исследовательский характер своей деятельности. Практически это целый исследовательский университет по гуманитарному циклу междисциплинарного характера. Я думаю, что Министерство образования и науки РФ, Правительство РФ должны поддерживать и такие университеты тоже. В таких университетах Академия наук может играть одну из решающих ролей, потому что это именно соединение науки и образования.

Трудное положение сложилось с гуманитарным образованием. В принципе в классических университетах оно находится в неплохом состоянии, но абсолютно отсутствует во всех негуманитарных вузах. Когда-то был приказ министра (и мы с Виктором Антоновичем Садовничим боролись за это), чтобы историю и философию ввели во всех вузах России как два предмета, которые надо изучать, потому что они имеют не только профессиональный, но и воспитательный смысл в проблемах мировоззрения. Потом это благополучно заглохло, сейчас вроде бы министерство возвращается к этой идее, но в очень аморфной форме. Я писал письмо министру, что надо восстановить гуманитарное образование, потому что необходимо готовить образованных людей. Один очень известный академик-гидроэнергетик говорит, что поступающие к ним специалисты должны уметь логически мыслить (это в известном смысле гуманитарное знание), а у наших выпускников катастрофически плохое владение русским языком.

Гуманитарное образование – база для всей госслужбы. Теперь и мы стали приближаться к западным стандартам, где вся исполнительная и законодательная власть на 75-80 процентов – гуманитарии.