Элита из рабочего поселка. Как научить ребенка радоваться жизни

Стандартным типовое двухэтажное здание кажется только снаружи. Интерьер Светленского лицея представляет собой странную смесь средней школы, уютного дома и роскошного музея. Блеклые панели, домотканые половички и удивительные картины на стенах вместо стендов. На холстах играют мишки в утреннем лесу, балансирует девочка на шаре, Иван Грозный убивает сына, зияет черный квадрат. В больную голову пришло: «Неужели подлинники?» Потом заметила, что под каждой из картин табличка: «Копия выполнена учеником…» И все же странное и неожиданное великолепие для учебного заведения в пригородном рабочем поселке, где, конечно же, давно нет работы. Причем учится в лицее – общеобразовательном, а вовсе не художественно-эстетическом – не элита, а 300 ребят из соседних дворов и отдаленных районов. Дети крестьян и служащих, безработных и тунеядцев.

Александр Сайбединов, директор губернаторского Светленского лицея (хотя здесь чаще называют его главным учителем), говорил совсем не то, что полагается администратору. Он вел себя совсем не так, как должен вести себя педагог. Он вспыхивал, уговаривал себя, рычал от обиды и шептал от восторга. Он казался непохожим ни на учителя, ни на художника, хотя эти профессии и значатся в его дипломах. Я слушала и понимала – он похож на самого себя. Потому что именно такую цель ставит перед собой авторская школа «Светленский лицей» – добиться, дабы ребенок раскрыл себя, человека.

Впрочем, в самом себе есть масса такого, о чем лучше не знать никому. Сайбединов серьезно изучает генофонд своих воспитанников. Вся информация о мире уже заложена в ребенке, передавшись с родительской кровью. Ее не надо вкладывать заново – достаточно разбудить. Школа, по словам Александра Геннадьевича, это не место, где учат детей. Это место, где дети учатся. «Вредную» информацию можно оставить спящей – тогда она не перейдет в следующее поколение. Детские рисунки главный учитель читает как книгу. Он знает, о чем думает ребенок, видит, какие вопросы его волнуют. Девочка на уроке практической философии на тему «Я» нарисовала себя – маленькую, незаметную, но от нее крестом отшатывается толпа. Ее родители – алкоголики. Она ничего не могла рассказать учителям и подругам о своей недетской жизни, но выплеснула из себя тьму. Обычная школа, по мнению Сайбединова, агрессию не только не снимает, но и сама формирует:

– Заставил – значит научил. И так из урока в урок, из года в год: дважды два – четыре, небо голубое, трава зеленая. А ребенку хочется, чтобы его спросили: «Что ты думаешь? Как ты это чувствуешь?» Его не спрашивают, потому что главное – выслушать, запомнить и ответить правильно. Правильно – это то, что знает учитель. А если это знает только ребенок? И энергия сопротивления находит выход в агрессии.

Можно верить или не верить в правоту директора, но вот какая вещь: в последние пять из десяти лет существования лицея в рабочем поселке исчезла подростковая преступность. Не изменились родители, не стал справедливее мир, но дети не дерутся, не пьют и не курят. Ну разве что пишут на стенах лицея, специально для этого отведенных. Только почему-то ребята выводят не простые слова из трех-пяти букв, а мудрые выражения, над которыми размышляют. Процесс разрушения Александр Геннадьевич превратил в процесс созидания. Он называет свою школу «не такая». Слово «другая» тут не подходит, поскольку означает нечто принципиально иное.

– Я против революций. Революция – примитив, разрушение. Я за эволюцию, за то, чтобы строить, а не ломать, – говорит он.

Он не стал ломать стандартную классно-урочную систему, а начал ее менять. Рисование в Светленском лицее изучается не углубленно, а так, как надо – когда его преподают не историки или химики, которым не хватило часов, а профессионалы-художники, к тому же с педагогическим образованием. Проблемы кадров здесь нет – учителями работают ученики Александра Геннадьевича. До тех пор, пока не создал свою школу, у него была экспериментальная площадка. Его воспитанники спрашивали: «Мы выпустимся, а дальше?» А дальше они закончили по два вуза и вернулись к учителю. «Каким мы нарисуем этот мир, в таком и будем жить», – так они считают. Впрочем, еще много веков назад древний философ сказал: «Научите свой народ рисовать – и вы будете жить в счастливой стране».

– Только урок рисования может позволить ребенку поговорить с собой, о себе, о мире, который его окружает, о том, что он чувствует, когда поют птицы, – убежден автор школы. – Потому что только на этом уроке его могут спросить: какого цвета радость? – его лично, ведь об этом никто не знает, знает только он… Только радость и есть смысл жизни, и цель образования должна быть не агрессивной: победить! Мы должны помогать детям радоваться жизни! Творчество – это свет, которым можно согреть все. И это норма. Если ты родился птицей – должен летать. А если человеком разумным – должен творить и мыслить. Образование опирается на логическое мышление, но никто не учит мыслить абстрактно. Эйнштейн не открыл бы теорию относительности, не обладай он абстрактным мышлением. Но это трудно, и этому научить в обычном смысле невозможно – нужно направить ученика туда, где ничего нет, где он будет искать собственный ответ самостоятельно. Только творчество способно на такое. Конечно, радость у каждого своя. Для кого-то это могут быть наркотики или водка. Все зависит от уровня интеллекта. Но интеллект и творчество взаимосвязаны, более того – взаиморесурсны, они развивают друг друга. Духовность, соприкосновение с нравственными ценностями – не только с теми, что уже состоялись в культуре, но которые ты обрел сам, в сознательном творческом поиске, вглядываясь в мир, – влияют на формирование человека так, как ничто иное.

Рисование в лицее – это, собственно, не урок. Это основа, на которой строятся другие уроки. Которые, собственно, тоже не уроки, а скорее диалоги детей и взрослых. Изобразить – красками и словами – можно и математику, и физику, и химию. Заслуженный учитель России Сайбединов поступил жестко и странно – сократил общеобразовательные предметы в пользу творческих: музыки, философии, основ дизайна, культурологии. Впрочем, выбор за детьми: обучение ступенчатое. На первой ступени с первого по одиннадцатый класс реализуется небольшой процент творчества на отдельных уроках. Вторая ступень – группы углубленного изучения предметов по выбору, творчество здесь занимает 50 процентов. Третья – элитарное образование: уже 80 процентов творчества. Нет классов с их жесткими рамками, есть группы, и можно переходить из одной в другую. Нет классных руководителей – их Сайбединов решил уничтожить как класс, чтобы не давили на учеников. Но есть руководители творческих групп. При этом из 54 медалистов лицея почти 70 процентов те, кому близко творчество, – «третьеступенчатые». Они поступили в вузы – и далеко не все в гуманитарные. Количество троечников уменьшается с каждым годом. Но ценны не столько показатели успеваемости, сколько то, что выпускники – профессионалы. Не просто «очумелые» ручки, а творцы. И не важно, кем они станут – дизайнерами или токарями, инженерами или сварщиками. Они учатся, например, росписи по дереву, поначалу не очень понимая зачем.

– Чтобы расписывать доски и потом продавать? – спрашивают «новенькие», которые приходят в лицей в разном возрасте.

– Чтобы было красиво, – отвечают «старенькие».

Наверное, я не права – в Светленском лицее учится все же элита: ребятишки из рабочего поселка и дальних деревенек. Три года назад лицей по инициативе Леонида Глока, начальника Департамента общего образования Томской области, обрел статус губернаторского. Это не пустая формальность. Виктор Кресс, губернатор, навещает «подшефных», вручает специально учрежденные премии. Создано интернатское отделение, где живут сейчас 35 мальчиков и девочек.

– Человек элиты – это не только тот, кто образован и обладает хорошими манерами, это человек с развитыми коммуникативными навыками, здоровой психикой, несущий в себе созидательное начало. Человек мыслящий, – объясняет главный учитель.

В школе должно быть не как дома, а лучше чем дома – один из постулатов авторской школы Сайбединова. Лицей закрывается только на ночь. Факультативы, спортивные секции, театральная студия, музыкальная группа. И бесконечные диалоги – изобретения директора: «Спор-клуб», «Вечера у лампы», «Изба-читальня». И нет запрещенных тем, и каждый говорит то, что думает. Или слушает молча, но тоже думает…