Елена ШЕВЧЕНКО: На взаимную критику у нас с дочкой наложено вето

Актриса Елена ШЕВЧЕНКО впервые заявила о себе на экране в фильме, который мало кто видел. Но после были картины, которые хорошо известны зрителям : “Две луны, три солнца”, к примеру, или “Мама, не горюй!”, или “Сирота казанская”- режиссерский кинодебют Владимира МАШКОВА…

Актриса пришла в кино в то время, когда страна решила, судя по всему, перегнать Индию по количеству произведенных в год картин: число их в начале 90-х доходило чуть ли не до четырехсот. В этом мощном потоке лидировал особый тип героинь, поначалу удивлявших своей броской новизной, но вскоре изрядно утомивших глаз и слух. Длинноногие, обильно раскрашенные, бывшие просто фотомоделями пытались изображать в основном благородных путан, экзальтированных особ, ведущих свободный образ жизни.
Трогательная, женственная, обманчиво-беззащитная Елена Шевченко не то чтобы самой своей природой противостояла нашествию путан и истеричек, но ее присутствие на экране невольно раздвигало искусственно суженные рамки женского характера. В искренности и печали актрисы была тайна. Тайну хотелось разгадать.

На экзамен с содранными коленками
– Лена, давайте начнем с Андрея Александровича Гончарова…
– О, с большим удовольствием.

– Какое же удовольствие, ведь, говорят, он человек громкий, любит прикрикнуть?..
– На меня он не прикрикивал, не в его интересах было, поскольку я не могу, когда на меня повышают голос, становлюсь парализованной, профнепригодной. Я ему благодарна за то, что он меня просто оставил в покое, проявиться я могла только в самостоятельных работах. Так вот и переходила благополучно с курса на курс.

– И тем не менее оказались все же в Театре Маяковского…
– Это благодаря Борису Фрумину. Он уже давно стал американцем, а я у него снялась в своей первой роли. Фильм назывался “Черное и белое”, его практически никто не видел. Недавно я узнала, что картину приобрели для показа на ОРТ. Может, покажут. Снималась в Америке, на английском языке, и кто-то, непонятно как, привез картину в пансионат, где отдыхал Андрей Александрович. Он и не собирался брать меня в театр, но посмотрел фильм и потом, мне рассказывали, говорил студентам: вот Шевченко, ходит по Нью-Йорку с поднятым воротником, а тут была какая-то зажатая и непонятная. Так я на десять лет и попала в Театр Маяковского.

– Предполагаю, что и ваше попадание в артистки тоже не было обычным.
– Страшно сказать, в артистках я уже почти двадцать лет… Я шла в больницу к маме с братишкой, несла, что положено, и увидела ворота с надписью “Новосибирское театральное училище”. А поскольку папа у меня летчик и жили мы в авиагородке, откуда в город ездили на электричке, а на мне была безумная юбка собственного производства, и я, опаздывая на электричку, штурмовала какую-то насыпь, отчего содрала на ногах всю кожу, то можете себе представить, в каком виде я нарисовалась в Новосибирском театральном училище.
На экзамене педагоги всегда интересуются ногами поступающих девушек, вот и меня попросили приподнять мою длинную юбку. И когда я приподняла, то они тут же в ужасе попросили вернуть ее на место. Вид сбитых коленок был не для слабонервных, но меня все-таки взяли. Взяли, хотя я еще не окончила школу. Аттестат получала в школе рабочей молодежи.

Стремление к гармонии
– Сейчас вы играете в спектакле “Ночь нежна” Театра Луны Сергея Проханова…
– Вообще этот роман Фицджеральда, конечно, о разрушении. Я могла умереть после нескольких спектаклей, потому что, играя, теряла на каждом до двух килограммов. Сейчас вот поправилась. Помог мой партнер Сережа Виноградов. Он говорил, стремись, сколько сможешь, к любой гармонии, которая возможна в этом спектакле. И я стремилась не играть крайности, которые есть в жизни, стремилась остановить мгновение, если возникает хоть какое-то подобие гармонии. Сама-то я по гороскопу Весы и безумно жажду гармонии. Считаю, что мы и жить должны для гармонии.

– Но вы же понимаете, что в актерской профессии с ее постоянными качелями гармония невозможна?
– Знаете, этот вопрос меня мучительно преследовал. Тот же Боря Фрумин мне сказал: “Когда актриса хороший человек, это так трудно!” На самом деле в нашей профессии невозможно быть гармоничной. Но надо.

– “Черное и белое”, надеюсь, мы все же увидим, но широкому зрителю вы стали известны, снявшись у прекрасного режиссера Вадима Абдрашитова в “Армавире”. Относиться к этой картине можно по-разному, но вам как актрисе он уверенности все же придал?
– Вадим Юсупович, перед тем как дать мне роль, посмотрел все спектакли, в которых я играла. Даже тот, где Гончаров снял меня с роли. Потом, когда мне звонили ассистенты других режиссеров, я, помня об этом, говорила: приходите, посмотрите меня в спектакле. А мне в ответ: режиссер у нас почтенный человек, он на спектакль не пойдет. А если он почтенный, искренне удивлялась я, как же он собирается снимать двадцать серий в таком возрасте? На этом все кончилось, и я потеряла много предложений работы.

– Вы говорили только что о гармонии, а характер у вас, выходит, совсем другой.
– Мне всегда было важно, чтобы роль в театре двигала меня вперед, а если она оставляет на прежнем уровне, то зачем все это? Я понятия не имела, сколько получала в театре, потому что жила не на эти деньги. Но если еще и роли не радуют, какой во всем смысл? Чтобы в буфете покурить? Ну еще одну роль дадут. Но ведь в плохом спектакле нельзя сыграть хорошо. И я ушла из театра.

Схватить Бога за бороду
– Стало быть, вы себя представляете вне театра?
– Представляю. Вне кино представляю себя хуже. Здесь мне повезло сниматься у хороших режиссеров. В их судьбе картина могла быть не лучшей, но таланта Абдрашитова, Балаяна или Машкова Володи это не отменяет.
Сегодня очень важен вопрос владения профессией. И когда после целой вереницы героинь Саша Хван дал мне всего несколько минут в картине “Умирать легко”, стало очень интересно. Хотелось, чтобы ни за что ни про что убиенная девица запомнилась зрителю. Саша дал прочитать сцену, я тут же придумала грим, костюм, изуродовала себя. И мои хорошие знакомые, тот же Володя Машков, на экране меня потом не узнавали. Я очень жалею, что, по неопытности снимаясь в “Катьке и Шизе”, слишком большое значение придала внешности. Мне там вначале надо было бы быть “почмошней”, что ли. Там же история настоящей любви, которая должна была Катьку изменить. Дочь мне сказала: “Мама, все сначала страшненькие, а потом встретили любовь и расцвели”. Вот такое мне заявила. Я к ней прислушиваюсь очень. Ей пятнадцать, а сыну пять лет.

– Небось, дочка вас и в макияже консультирует?
– Меня нет. Но над собой работает. Вообще на взаимную критику у нас наложено вето.

– За роль в картине Балаяна “Две луны, три солнца” вы получили приз на “Балтийской жемчужине” в Риге…
– Не удивляйтесь, но мне трудно об этом говорить. На эту роль Роман Гургенович утвердил меня после долгих метаний и сомнений, а у меня было ощущение, что я поймала, как говорится, Бога за бороду. Ведь Балаян – мастер. Но, посмотрев готовую картину, я очень расстроилась: ну почему же история получилась такой непронзительной? Не ожидала я такого результата. И как так получилась, почему – не знаю. Хотя приз дали. Не хочется думать, что дали потому, что больше некому было. К тому же мне нравится, как я там бегу…

Как хочется стать бабушкой
– На экран ваши героини приходят из современной жизни. А в классике не хочется “утонуть”?
– В театре я классику играла – Юлию Павловну в “Последней жертве”, в Островском играла, в Андрееве… На самом деле это такой роскошный вопрос. Но тут самое важное, где, когда и с кем “тонуть”. Или “не тонуть”. А уж классика или нет – значения не имеет. Но и “тонуть” не хочется, так много всего интересного впереди. Бабушкой хочу стать. Не сейчас, конечно, пусть пройдет лет пять-шесть…

– Значит, перспектива стать бабушкой вас не пугает?
– Я, может, из-за этого из театра ушла, что стала неправильно ощущать свой возраст. А сейчас жизнь резко наладилась, все хорошо. Нет, не пугает, уже не пугает. Был момент, когда напрягалась. Думаю, каждая женщина через это проходит.

– Когда-нибудь возникали какие-то невероятные желания?
– Сейчас расскажу… Бывают минуты, когда хочется тишины, молчания. Но не получается. Однажды в Киев на съемки к Балаяну я должна была поехать с двухлетним сыном. Так сложилось. Пока я работала, сыном занималась замечательная няня, но приходила она к девяти утра, а сын просыпался в семь. Со съемок я возвращалась каждый раз около полуночи, а спать ложилась еще позже. Но уже в семь утра на меня прыгало любимое существо двух лет. И за эти два часа до прихода няни сын становился неуправляемым, потому что в эти минуты я позволяла ему все: хочешь разобрать магнитофон – разбирай, воду открыть, посуду помыть – открывай и мой.
Только бы поспать лишнюю минуту…

Алексей Аннушкин

Досье

Елена Шевченко, актриса
Родилась и выросла в г. Новосибирске.
Закончила ГИТИС (курс Андрея Гончарова). Работала в Театре им.Маяковского.
Среди работ в кино:
2000 г. “День рождения Буржуя” (ТВ), реж. Анатолий Матешко.
1998 г. “Две луны, три солнца”, реж. Роман Балаян.
1997 г. “Сирота казанская”, реж. Владимир Машков.
1997 г. “Мама, не горюй!”, реж. Максим Пежемский.
1994 г. “Ноктюрн для барабана и мотоцикла”, реж. Каринэ Фолиянц.
1992 г. “Катька и Шиз”, реж. Тигран Кеосаян.
1991 г. “Черное и белое”, реж. Борис Фрумин.
1991 г. “Армавир”, реж. Вадим Абдрашитов.