На чтение: ≈ 18 мин.С Эльдаром Александровичем Рязановым мы познакомились на премьере “Гусарской баллады” в тогда новеньком кинотеатре “Россия”. Нас знакомил мой дядя, директор кинотеатра. Рязанов, видимо, приличия ради спросил: “Кем ты, школьница, хочешь стать?” “Философом”, – прошептала я. На что Рязанов широко улыбнулся в ответ и сказал: “На твоем месте я бы не стал говорить так определенно. Жизнь подбрасывает такие варианты, о которых и не подозреваешь”. Он был прав, философом я не стала, но и ему самому жизнь подбросила много очень интересных вариантов. Во всяком случае мальчик, который всю жизнь хотел стать писателем и поэтом, моряком и актером, в конце концов стал кинорежиссером, тележурналистом, поэтом-песенником. Рязанов – явление в нашей жизни незаурядное. В советские времена он конфликтовал с властью, никогда не припадал к ее сапогу, чтобы получить какие-то блага. Более того, отказывался от благ: например, хлопнул дверью и ушел с государственного телевидения, хотя для него это была и интересная, и в материальном плане весьма привлекательная работа. Он снимал свои фильмы на государственные деньги, не пригибаясь ни перед государством, ни перед многочисленными политиками. Он не бросил премию “Ника”, хотя приверженность ей означала конфликт с всесильным Никитой Михалковым и той же госвластью, учредившей вместе с СК РФ новую премию “Золотой орел”.
– Эльдар Александрович, 18 ноября вам исполнилось 75 лет. Как бы вы оценили свою жизнь?
– Я оказался в искусстве стайером – бегуном на длинные дистанции. Продолжаю бежать, потому что боюсь, что меня воспримут как памятник, покрытый пылью прошлого. Бегу по жизненной дорожке и хочу бежать до конца: самая прекрасная смерть – это смерть на бегу. Но я не буду торопиться, я еще побегаю.
– Ваш юбилейный – 2002 год скоро сменится годом 2003-м. Каким был для вас год уходящий?
– Он был для меня везучим. Вышли две мои книги, два компакт-диска, видеокассеты с телепередачами и кинофильмами – я отобрал для коллекции 10 фильмов из снятых мной 24. Но самое главное – я почти снял свою новую, 24-ю картину “Ключ от спальни”.
– Как у вас получается cнимать в наше сложное время?
– Вы знаете, вероятно, кому-то покажется, что для меня все это легко. Есть имя, есть картины, как мне кажется, неплохие. Значит, всегда под имя дадут денег. Никто не подозревает, что стоит за этими съемками. У государства денег не хватает, поэтому приходится заниматься их поисками. В “Ключе от спальни”, кстати, нет частных вложений.
– Вы их не взяли?
– Мне их не дали. Я ходил по разным банкам, по разным олигархам, меня встречали приветливо, обнимали, лобызали, угощали кофе и провожали с наилучшими пожеланиями. Потом звонил какой-нибудь вице-президент или вице-олигарх и вежливо сообщал, что, к сожалению, денег у них нет. Так что фильм мне удалось снять на деньги государства (Министерства культуры РФ), в какой-то степени помогли ленинградцы и, конечно, любимая московская мэрия.
– О чем “Ключ от спальни”?
– Изначально это был французский водевиль, который мало кто знает. Я искал пьесу для постановки в театре, хотел сделать современный мюзикл и вдруг наткнулся на это сочинение. Оно мне показалось весьма забавным, но выступать в театре с такой ерундой было стыдно, и я его отбросил. Потом роман с театром не сложился, и я подумал, что неплохо было бы сделать милую телевизионную короткометражку, минут на 30-40. Принялся за сценарий, перенес действие из Франции в Россию, мне стало постепенно интересно, и в результате получилась очень смешная фривольная история. Но картина не просто комедия, в ней проглядывают чеховские мотивы, которые, как мне кажется, заставят зрителя о чем-то задуматься.
– Вы не отступили от традиции приглашать на съемки уже работавших с вами артистов?
– Вы знаете, я всегда считал себя некой эстафетной палочкой. Сначала снимал тех, кто еще до моего появления в кинематографе стал великим: Ильинского, Петкера, Топоркова, Гарина, Филиппова, Грибова и так далее. Потом была эпоха, когда у меня снимались Смоктуновский, Евстигнеев, Гурченко, Фрейндлих, Мягков, Басилашвили – замечательные актеры, один лучше другого. Но в последнюю картину я пригласил молодое поколение актеров и был совершенно очарован, потому что они ни по мастерству, ни по самоотверженности, ни по отдаче, ни по юмору, ни по выдумке не уступают предыдущим поколениям. Во всяком случае мы работали с огромным наслаждением, и я хотел бы написать в титрах так: прелестные Евгения Крюкова и Наталья Щукина, великолепные Николай Фоменко и Сергей Маковецкий, очаровательный Сергей Безруков, потрясающий Федор Чеханков и так далее.
– Есть актеры, которых вы хотели снять, но не смогли?
– Да, я хотел снять Раневскую, но не сложилось.
– Такое впечатление, что артисты мчатся к вам сниматься, стараясь обогнать друг друга. Но известно, что, например, Юрский долго отказывался от съемок. Про Юрия Яковлева рассказывают, что он согласился сниматься только после того, как Пырьев упал перед ним на колени. Это правда или киношная байка?
– Это правда. Яковлев тогда только что снялся в “Идиоте”, а у меня сниматься не хотел. Пора запускать картину, а он все финтит, то говорит “да”, то говорит “нет”, ясности никакой. Я пожаловался Пырьеву, он пригласил к себе Яковлева, и, когда тот вошел в приемную, семикратный лауреат Сталинской премии, народный артист Пырьев упал на колени и все норовил поцеловать ботинки Яковлеву. Тот отдергивал ботинки и кричал: “Я буду сниматься у Рязанова, буду!”
– А вы дружите ли с теми артистами, что у вас снимались? Ну, например, какие у вас отношения с Барбарой Брыльской, которую мы любим по “Иронии судьбы”?
– Честно говоря, нет никаких отношений. Она прекрасная актриса, я сочувствую ей как человек – у Барбары погибла дочь, это страшная трагедия. Но мы с ней встречались только во время работы над фильмом и все.
– Какой фильм у вас самый любимый?
– Все фильмы – мои дети. Какой любимый? Да, пожалуй, “Старые клячи”. А вообще люблю свои комедии.
– Почему в нашем кинематографе так мало сегодня комедий?
– Потому что жизнь такая, некомедийная. Но комедии нужны – они снимают стресс у общества.
– Очень важно, с кем и почему человек общается, дружит. Кого вы числите в своих друзьях?
– Жизнь мне подарила замечательных друзей. Одним из них был Зиновий Ефимович Гердт. Мы были соседями по даче, всегда вместе отмечали праздники, гуляли. Наши отношения были окрашены добрым юмором. Впрочем, Зиновий Гердт понимал любой юмор. Однажды на его юбилее мы с Петей Тодоровским спели такую частушку: “И поступил он хитро: ногу под пулю нарочно подставил, чтобы ездить бесплатно в метро”. Зяма очень смеялся. Когда Гердт был уже смертельно болен, я приехал на дачу снимать передачу, он вышел мне навстречу очень элегантным, хорошо одетым. Я-то полагал, что если съемка на даче, то беседа будет в некой неофициальной обстановке. Но Зяма отнесся к этому очень серьезно и даже подарил мне галстук, чтобы я хорошо выглядел на экране. С тех пор я всегда ношу этот галстук в особых, интимных и дорогих мне случаях. После передачи я сказал: “Зяма, я узнал о тебе много нового”. На что уставший Гердт ответил: “Я тоже”.
– А кроме как о Гердте, вы делали передачи о близких друзьях?
– Да, такой передачей была передача о Марке Галлае. После “Карнавальной ночи” я поехал в дом отдыха, там познакомился с Галлаем и подружился на всю жизнь. Это был храбрый человек, который писал потрясающие книги, не раз рисковал жизнью при испытании самолетов. Я никогда не видел его в форме, с иконостасом орденов, со Звездой Героя. Но однажды, когда я болел, у меня случилось несчастье, и он в форме пошел к каким-то начальникам хлопотать за меня. Потом он вступился за меня, когда меня почему-то стал преследовать маршал Язов, когда какие-то генералы писали доносы, пасквили, организовывали публикации в прессе. Я как-то спросил Марка, страшно ли ему было воевать, и в ответ услышал: “На войне быть храбрым значительно проще, там достаточно порыва – закрыть собой амбразуру, пойти на таран. В мирной жизни это требуется каждый день”. Он имел в виду, конечно, советское время, но я вспоминаю эту фразу всегда. Галлай был человеком с внешностью учителя ботаники, но очень смелым, решительным, честным и абсолютно порядочным.
– А была ли история любви, которая вас потрясла?
– Да, конечно. Это история любви Алексея Каплера и Юлии Друниной. Каплер был человеком довольно пестрым, ярким, интересным. Он был когда-то актером, входил в ФЭКС, созданный в 30-е годы Г.Козинцевым и Л.Траубергом, дружил с Юткевичем, был неплохим режиссером, а потом стал великолепным сценаристом. В 40 лет Каплер был уже классиком кинематографа, но имел несчастье влюбиться в дочку Сталина, за это и отсидел дважды в лагерях. У меня были свои счеты к Каплеру, он ни разу не позвал меня в свою “Кинопанораму”, хотя я снял неплохие фильмы к тому времени. На премьере “Иронии судьбы”, когда весь зал смеялся, вздыхал, плакал, Каплер и Друнина в середине фильма встали и ушли. Так что я не любил его, не любил Друнину, которая была одним из руководителей Союза писателей, сидела в президиумах. Но для меня, когда я узнал историю их жизни, стало принципиальным сделать картину о любви. Это была история Ромео и Джульетты, уже немолодых, но абсолютно прекрасных. Знаете, те истории, с которыми я сталкивался в жизни, были невероятными. Только в отличие от Дюма я ничего не выдумывал, это была документальная проза, я опирался на документы, на свидетельства очевидцев, на интервью.
– Вы сценарист, режиссер, разве писательство – ваше дело?
– А у нас вся страна занимается не своим делом, это в нашей стране уже стало традицией. Хотя как сказать, что книги – не мое дело? Они вобрали в себя то, чем я занимался долгое время, став, по сути дела, журналистом.
– К слову, на книги легче находить деньги, чем на фильмы?
– Когда пять лет назад мы выпустили одну книгу, ее себестоимость оказалась 300-400 рублей, и, понятно, купить ее могли немногие. Издательство отказалось от прибыли, я – от гонорара, но цену все равно сбить не удавалось. Мы пошли к Юрию Михайловичу Лужкову, и он дал денег, теперь книгу можно купить за 110 рублей.
– А зачем вам так уж биться за то, чтобы книгу покупали?
– Я думаю, что это не просто книга, это просветительское чтение, это то, чем должны заниматься культура и те, кому под силу этим заниматься, как и телепередачами. Я снял почти 70 телепередач только во Франции. Это было такое трудное путешествие в страну кино и кинозвезд. Когда мне исполнилось 19 лет, великий Эйзенштейн написал мне на книге: “Дорогому Эльдару Александровичу, тунеядцу, проходимцу, бездельнику. Профессор Эйзенштейн”. Я был не самым прилежным студентом. Но к французской серии, которая называлась “Парижские тайны Эльдара Рязанова”, я готовился очень прилежно. Мне ведь нужно было “расколоть” звезду из другой страны, да еще через переводчика. Поэтому я старался узнать досконально все о каждом из собеседников. Французская кинематография – большая семья, тут надо знать, кто за кем был замужем, кто с кем развелся, у кого есть общие дети. Кроме того, нужно помнить, кто в каких фильмах снимался, у каких режиссеров, какие сыграл роли и почему. Когда я вдруг рассказывал о вине, которое актер давит на собственных виноградниках, тот понимал, что со мной нужно держать ухо востро. Поэтому некоторые актеры “динамили”, уклонялись от встречи. Ален Делон запросил большие деньги за съемку, Катрин Денев согласилась, но в последнюю минуту оказалась почему-то в Риме. Больше с ними мы переговоров не вели – у нас была собственная гордость. Денег мы никому не платили, дарили русские сувениры – маленькую баночку черной икры и бутылку водки.
– В чем-то пикантном актеры признавались?
– Например, Жан Маре рассказал невероятные истории о том, что его мама была клептоманкой, что у него был роман с Жаном Кокто, о том, как тот пригласил к себе молодого и красивого актера Маре и Жан не хотел идти, понимая, что его ждет. Вся наша страна рухнула, когда узнала, что любимый артист Советского Союза Жан Маре имеет нетрадиционную ориентацию. Каждая советская женщина восприняла это так, как будто лично у нее отняли этого красавца. А Жан сказал мне: “Я шел к Кокто с опаской, а через месяц был счастлив: я не предполагал, что можно быть таким счастливым”.
– Эльдар Александрович, юбиляру принято желать много хорошего. Но мы поступим по-другому: что бы вы хотели пожелать своим зрителям, своим читателям, почитателям?
– Я хотел бы им пожелать, чтобы жизнь продолжалась, чтобы не иссякало главное чувство – чувство собственного достоинства. Мне кажется, надо любить жизнь, людей, верить и быть верным, вообще руководствоваться в жизни Христовыми заповедями. Если мы все будем так жить, все будет просто замечательно. Мне хочется верить, что мои фильмы, книги, передачи что-то изменили в душах людей, дали им что-то хорошее и доброе.
Виктория МОЛОДЦОВА
Фото автора
Выбор читателей
Комментарии