Экзамен на завтра. От чтения – к его постижению

В этом году у московских школьников будет право на выбор, как сдавать экзамен по литературе. Выпускники смогут его сдать устно, написать сочинение или, как его вариант, изложение с творческим заданием.

Пять лет назад из нашей школы ушла на пенсию прекрасно знающая литературу, хорошая, опытная учительница, которая вполне могла бы еще работать. Незадолго до своего ухода она сказала на педсовете: «Вот раньше в гимназии были греческий язык и латынь. Потом их в жизни не стало. И ничего в жизни не изменилось. То же самое будет и с литературой. Литература в школе себя изжила. То, что мы делаем, бесполезно».

А совсем недавно, после того как в «УГ» был в марте – мае напечатан цикл моих статей о преподавании литературы, я получил письмо из небольшого города от прекрасной учительницы литературы: «Начиталась вас в «УГ», как всегда, «за». А вот сильно попереживать меня заставили сочинения ваших учеников о роли классической литературы в их жизни. Согласитесь, в чем-то ребята правы… И вот, пожалуй, в чем: чтение все-таки становится привилегией отдельных людей. Вы только посмотрите, как много всего у этого поколения: компьютеры, игровые автоматы, дискотеки, бары, клубы. Да плевать они хотели на то, что есть какие-то истины: нравственность их иная. И век их другой. И ценности другие. Я это вдруг поняла и приняла. И да пусть так и будет. Что касается программы по литературе… Менять ее надо кардинально. Но при нашей с вами жизни этого не произойдет».

Не могу сказать, что я сам не знал подобных искушений ума и сердца.

Почва уходит из-под ног даже у тех, для кого преподавание литературы не только и не столько работа, сколько жизнь и судьба. И это и есть самый главный вопрос современной методики преподавания литературы: как преподавать ее, когда почва уходит из-под ног. И возникают извечные русские вопросы: кто виноват и что делать?

На первый вопрос в самой общей форме можно ответить: время. Совсем недавно, получая Солженицынскую премию, Андрей Зализняк говорил об огромных сдвигах в сознании и ценностных ориентирах современного человека.

«Все мы понимаем, что в стране происходит великое моральное брожение. Близ нас на Волоколамском шоссе, где годами нависали над людьми гигантские лозунги «Слава КПСС» и «Победа коммунизма неизбежна», недавно на рекламном щите можно было увидеть исполненное столь же громадными буквами: «Все можно купить!» Столь прицельного залпа по традиционным для России моральным ценностям я не встречал даже в самых циничных рекламах».

Все это не могло не сказаться и на отношениях общества, молодежи в особенности, к истине, науке, знаниям. «Вместе с яростно внушаемой нынешней рекламой агрессивно-гедонистической идеей «Возьмем от жизни все!» у множества людей, прежде всего молодежи, произошел также заметный сдвиг в отношении к знанию и истине… Я, к сожалению, ощущаю растущее распространение взглядов и реакций, которые означают снижение в общественном сознании ценностей науки вообще и гуманитарных наук в особенности».

Тот, кто работает в школе, хорошо знает, как все это сказывается и на отношении школьников к знаниям, науке. Прежде всего на отношении к урокам литературы и самой литературе. Не только потому, что это, с точки зрения многих, предмет бесполезный, не прагматичный. Но и – самое главное – утверждаемые русской классикой ценности и идеалы, требовательность человека прежде всего к самому себе, совестливость, постоянная, неумолкающая память о всех тех, кто страдает, унижен и оскорблен, совершенно не стыкуется с современными ориентирами и нормами.

Но есть тут и еще один вроде бы чисто школьный корень всего происходящего. Я говорю «вроде бы», потому что на самом деле он тоже растет из той самой нравственной почвы, о которой мы только говорили.

Для того чтобы произведение отозвалось в душе читателя, оно должно быть прочитано, понято, осмыслено, потому что только тогда оно может быть прочувствовано, и оставить след и в душе читателя. На той же церемонии награждения выступал другой лауреат премии Сергей Бочаров, который емко обозначил главную цель филологии: «Понимающее прочтение как главное в нашем деле».

Между тем все больше и больше, все чаще и чаще наши уроки литературы стремятся к другому: чтобы литературу знали, чтобы ее выучили, чтобы ее могли сдать в школе, а потом в вузе. Знания по математике, знания по биологии, знания по географии, знания по литературе. Это все звенья единой цепи. Этот знаниецентризм для литературы особо опасен. Я уже не говорю о том, что практически эти самые знания по литературе давно уже и довольно широко обратились в информированность о литературе. Из уроков литературы, из того, что мы называем знаниями по литературе, уходит сама литература: благо сборников с краткими пересказами изучаемых в школе художественных произведений полным-полно. Но даже если ученик все-таки прочел произведение, то его знание вовсе не свидетельствует о понимании и уж тем более о каком-либо сопереживании, без которого полноценного постижения литературы вообще не существует.

Между тем курс именно на знания и только на знания сегодня определяет преподавание литературы. Я проанализировал методические пособия по изучению в школе «Грозы» Островского (журнал «Русская словесность», 2007, №2-3) и «Отцов и детей» Тургенева (журнал «Литература в школе», 2007, №8-10). Оказалось, что методика ориентирует учителя прежде всего на то и только на то, чтобы ученик усвоил информацию о произведении.

«Корни слов «наука» и «знание», – читаем мы в книге

А.А.Брудного «Психологическая герменевтика», – разные. Наука – это способ познавать, а знания – результат применения этого способа. Наука есть творчество ученых, она меняется, она незаконченная, она живет, а в семантике «знания» этого оттенка нет, оно готово для трансляции, оно вообще готово по определению – на клинописной глиняной таблице или на дискетке оно всегда продукт, а не процесс».

И далее в той же книге: «Когда у одного из крупнейших физиков нашего столетия Макса фон Лауэ спросили, что такое образование, он, подумав, ответил, что образование – то, что остается у вас, когда вы забыли, чему вас учили. Эти слова часто вспоминали, но мало понимали. Идея Лауэ заключается в том, что у образованного человека формируется ОБРАЗ МЫСЛЕЙ, и он поважнее фактов и формул. Иными словами, у образованного человека иной уровень понимания».

Но если главное «заключается в образе мыслей, в том, что формируется в процессе обучения», то для литературы это особенно важно. Ведь в преподавании литературы формируется и осуществляется и понимание искусства, и постижение мира, и осознание себя. А между тем при контроле за результатами обучения именно факты, формулы, фактология становятся главным, а часто и единственным. Уже давно стало азбучной истиной, что Блок шире символизма, что Ахматова не сводима к акмеизму, что Маяковский не исчерпывается футуризмом, а Есенин преодолел имажинизм. А бедных школяров заставляют учить, чем одно направление отличается от другого, кто куда входил.

Тут очень важно и вот какое обстоятельство, о котором, если я не ошибаюсь, никто и никогда не говорил. Литература в школе – единственный предмет, где изучение идет по первоисточнику. Конечно, учителя физики и химии проводят опыты и эксперименты, которые подводят к пониманию понятий, процессов, законов. Конечно, хороший учитель истории знакомит учащихся с историческими документами и предлагает их для осмысления и анализа. Но все равно и физика, и история, и математика, и география изучаются по тому, что открыто, исследовано, описано. Другое дело – литература. Перед гениальным критиком Виссарионом Белинским, выдающимся ученым Юрием Лотманом и девятиклассниками Ниной Поповой и Колей Васиным лежит один и тот же текст романа Пушкина «Евгений Онегин», и идут все они в принципе одной и той же дорогой: от чтения – к его постижению.

И именно процесс этот постижения произведения и есть самое главное на уроке литературы. Только так можно научить понимать язык образов, только так и только в этом процессе движения к пониманию, постижению возможно воздействие прочитанного на самого человека. И когда изучение литературы подменяется выучиванием учебника по литературе, а в худшем виде готовых типографских шпаргалок, то уроки литературы перестают быть уроками литературы. И виной тому может стать и экзамен.

Если он предлагает ученикам и учителям ориентированное не на первичное – сам художественный текст, а на вторичное и третичное – учебник по литературе, записи, сделанные на уроке, многочисленные шпаргалочные пособия, которых с каждым годом выходит все больше и больше. Если сдать его возможно, даже и не прочитав сами художественные произведения.

Вот устный экзамен по литературе. Самая распространенная форма его – экзамен по билетам. В этом, 2007, году это двадцать пять билетов по три вопроса. Итого 75 вопросов, охватывающих огромный массив учебного материала от «Слова о полку Игореве» до современной литературы. И все это нужно выучить, знать, ответить. При этом если на сочинении можно пользоваться текстами произведений, то здесь все должно быть в памяти. И философская лирика Пушкина, и философская лирика Тютчева, и музыка революции в поэме Блока «Двенадцать», не говоря уже о прозе и драматургии.

У меня в этом году четверо выпускников выбрали литературу устную. О чем они спрашивали на консультациях? Что нужно ответить на этот вопрос? А вот на этот? И на этот? Кстати, однажды мне задали один из таких вопросов, и я ответил, что не могу на него ответить: мне нужно дома подготовиться, и я отвечу на следующей консультации. К тому же я знаю по крайней мере три книжки, в которых на двух-трех страничках даются ответы на все вопросы билетов.

Последний вопрос каждого билета взывает к размышлению: какова роль евангельского сюжета о воскрешении Лазаря в понимании идеи романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание»? Чем объясняется пассивность Кутузова во время Бородинского сражения (По роману Л.Н.Толстого «Война и мир»)? «В чем смысл обаяния Наташи Ростовой? Что привело отношения Онегина и Ленского к дуэли? Но это видимость размышления, симуляция умственных усилий: ведь на все эти взывающие к размышлению вопросы ученик, приходя на экзамен, уже знает ответы.

Я посмотрел списки тех, кто в этом году окончил школу в моих трех классах. Как минимум, 12 из них устный экзамен по литературе сдать без шпаргалки не смогли бы. Написать изложение – да, написать сочинение, если там будет знакомая тема по знакомому материалу, как в этом году по «Грозе», – да. А устный экзамен – да ни за что.

Тут надо учитывать и вот какие обстоятельства. В билеты включены вопросы по 8 и 9-м классам. Вопрос по курсу 9-го класса в каждом билете. Но времени на повторение этих тем нет. Особенно в этом году, когда и так пришлось ужимать литературу, чтобы натаскать на ЕГЭ по русскому языку. И еще. Сейчас в 9-м классе изучают литературу по двум моделям. Первый, традиционный: Грибоедов, романтизм, Пушкин, Лермонтов, Гоголь. Но большинство учителей идет по новому варианту до Горького и Шолохова. Естественно, при этом и «Евгений Онегин», и «Герой нашего времени» берутся не так, как это было прежде, а обзорно, поверхностно. При составлении билетов это обстоятельство совершенно не учитывается. Вообще возникает ощущение, что те, кто составляет билеты, непосредственно в школе не работают и реалий ее нынешней жизни не знают.

Вот тому и еще один сюжет. На уроках литературы в современной школе преобладает беседа. Уходит в прошлое структура урока, когда учитель что-то объяснил, а ученик, это что-то выучив, на следующем уроке ответил у доски. Поэтому в большинстве случаев ученики сегодня не отвечают на такие вопросы, как (все примеры из билетов 2007 года): «Образ Печорина и тема поколения в романе М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени», «Жизнь человека и мир природы в лирике А.А.Фета», «Своеобразие художественного мира одного из поэтов Серебряного века». Таким образом, вопросы экзамена по литературе и вопросы уроков по литературе не стыкуются.

А между тем идея устного экзамена многим очень и очень близка. Так, в Московской области в 2007 году заставили всех выпускников сдавать устный экзамен по литературе. На одном из собраний московских учителей за устный экзамен высказались три четверти учителей. Почему? Так привычнее, так проще, так удобнее. Самая привычная форма нашей школы: Выучить и Ответить.

Один учитель рассказывал мне, как он пришел в класс и сказал: «Сегодня я вам расскажу о различных трактовках пьесы М.Горького «На дне». А ему дружно ответили: «А зачем? Вы лучше скажите нам, что надо отвечать и писать на эту тему».

И учителю так проще. Донести до учеников роман «Евгений Онегин» Пушкина, «Преступление и наказание» Достоевского, лирику Блока очень трудно. Наговорить знания о Достоевском и Блоке или даже надиктовать их – какие проблемы?

В словаре Даля слово Память раскрывается так: способность помнить, не забывать прошлого; свойство души хранить, помнить сознанье о былом. Память внешняя, безотчетное знание наизусть затверженного, память слов, цифр, имен и событий; память внутренняя, разумное понимание научной связи увиденного, усвоение себе навсегда духовных и нравственных истин. На мой взгляд, сегодняшний устный экзамен по билетам – это «память внешняя, безотчетное знание наизусть затверженного».

Продолжение следует