Эх, была деревня… Народ из Бучихи уехал, школа зачахла

За последнее десятилетие многие деревни в России исчезли с лица земли. А в скольких еще царят опустошение, бесхозность, пьянство. Клубы закрыты, заброшены школы. Но дети в этих селах есть. Какое им уготовано будущее? Прочитайте наш спецвыпуск, и вы увидите, что не везде все так безнадежно…

ЧЕЛОВЕК, забредавший чудом в эти места, рассказывал: “Удивительное дело – психология людей, живущих в подобной изоляции. Ворота без закидов, дверные проемы без запоров и крюков. Живут без опаски, открыто. Сверяют часы по пролетающим в небе самолетам, верным своему курсу. Старухи бьют лопатой бобров в придорожной канаве и делают букетики искусственных цветов из старых конфетных фантиков”.
Были втиснуты в дорожную укладку испытанные резиновые сапоги. Прихвачен хлебный ломоть, который много места не займет, а на ноги поставит. Ведь уже решено, что до Бучихи, что бы она ни готовила путешествующему, я доберусь.
Уже по возвращении в Тюмень мне скажет по телефону Тамара Владимировна Коновалова, начальник управления социальной защиты в Юргинском районе:
– Побывали в Бучихе? Как славно… Наши нынче несколько раз порывались это сделать, но безуспешно. Непогода перекрыла все пути.
Спасибо ее подчиненным, что оказали журналисту громадную тыловую поддержку, договорившись с машиной из социального приюта. В компании с водителем Сергеем Мозгуновым и главным специалистом по работе с инвалидами Ольгой Морозовой мы нагрянули в Бучиху, когда нас никто не ждал.
Впереди большой крестовый дом с прогалами отсутствующих окон, со стариковской дальнозоркостью наблюдал за нашей растерянностью. Прежний “досуговый центр” деревни Бучихи – клуб с библиотекой и магазин в одном лице – еще не утратил признаков основательности. Он словно держал речь перед обступившими его дворами-призраками. О чем ораторствовал старикан, терпеть призывал или противиться?
Оказавшись в подобных безлюдных местах, сразу начинаешь понимать секрет дверей без засовов. Нет причины бояться забредшего путника тому, кто устоял перед страхом одиночества.
На десятки километров по разные стороны отсюда – ни пашни, ни другого сельскохозяйственного угодья. То, что было, ушло и быльем поросло. Осталась только память.
– Так куда поворачивать? – не опуская рук с руля, спросил Сергей. – К председательше подвезти?
– К председательше, – откинувшись от неожиданного рывка, мгновенно согласились мы.
МНЕ ПОВЕЗЛО, что я встретила Валентину Леонидовну Перевозкину, также работающую в районной системе соцзащиты. Ветерана педагогического труда с почти сорокалетним трудовым стажем. “Наша Лидовна”, так по примеру учеников коррекционной школы, где ей довелось поработать, кличут ее сегодня сослуживцы. Уважая за опыт и житейскую мудрость, завидуя самовосполняющейся энергии, с какой, в общем-то, и делаются дела на благо других.
Валентину послали в Бучиху учительствовать срезу после окончания Тобольского педучилища. Там она нашла себе на будущее защиту и опору, выйдя замуж и родив дочку. Учительствовала в Бучихе, пока не расформировали школу-восьмилетку. Вела в старших классах несколько предметов, вплоть до физкультуры.
Рассказала, что клуб в Бучихе сгорел. А вот рыба и лесные дары в доме не выводились. Свекровь, бывало, белых и груздей коромыслом из-за околицы несла.
– Два ведра на плечах, по ведру в каждой руке да еще и в передник сколько-нибудь завяжет…
Когда леспромхозовский промысел зачах и угас, а братский Казахстан заметно насытился деловой древесиной из здешних мест, линия жизни деревни Бучихи резко пошла на излом. Скот вывезли в Володино, на центральную усадьбу совхоза “Родина”, а здешняя бригада, оставшись в 60 километрах от колхозного “штаба”, была обречена на вымирание. Народ из Бучихи активно начал разъезжаться.
– Сейчас бы, конечно, большинство семей не уехало, – итожит свои рассуждения Перевозкина, предварившая мое знакомство с Бучихой столь обстоятельным рассказом. – Сейчас бы просто тихо и окончательно спивались…
ОДНОЙ из центральных фигур прошлой жизни лесного поселения рассказчица назвала ее, “богатыршу”, Анну Федоровну Богатыреву, прежнего председателя сельсовета. В подчинении у которой когда-то были мужицкие и бабьи характеры семи окрестных деревень. Когда в деревушке, оставшейся вековать среди безбожно прореженных лесов, остались одиноко проживающие люди, Федоровну по привычке назначили руководить. И назвали старостой.
Вот к ее пятистенку с тесовыми воротами и палисадником с не требующим ухода “золотым шаром” и подкатила забрызганная начавшим накрапывать дождем наша легковушка. Вначале я одна, а следом за мной и Ольга взобрались на высокое обветшавшее крылечко, миновали сенцы, где стояли ведро с картофельными очистками и банка с какой-то ягодой, оставшейся, возможно, из прошлогодних запасов.
Я стукнула в одну, в другую дверь: никто не отозвался. Но дверь поддавалась легко, и можно было беспрепятственно проникнуть в жилище. Черно-пестрый петух, не кукарекнув ни разу, копался в старом перегное пригона, в котором никто из рогатых и бодатых, к его удовольствию или неудовольствию, больше не живет.
Я еще раз окликнула хозяев, и дверь, ведущая в маленькую горницу, с силой отворилась. Глазам предстала еще довольно бодрая старушенция, в которой можно было узнать смешливую когда-то жизнелюбку, не расстающуюся на восьмом десятке жизни с крепкой, “прочищающей глаза” сигаретой. Теплое мужское белье, жилетка и серый платок с трубчатой бахромкой – весь “прикид” ответившей на мое приветствие и представление старожилки. Старостихи вне штатного расписания, без должности. Богатырши при старости.
РОДИЛАСЬ наша новая знакомая в растворившейся без остатка деревне Богатыревке, недалеко от этих мест. Мать была белоруской, отец – из вятских. Восьмилетку заканчивала в не близком отсюда селе Заводопетровском, куда приходилось отмеривать лесные версты пешком. А прежние восемь классов – сегодняшний университет.
Не одна она в Бучихе живет. За речкой еще пенсионеры Потаповы, что на несколько лет ее моложе. Игнатовы, муж с женой, да пенсионер Гена Гусев. В распутицу никто из внуков, из детей к старикам не доберется.
– А у сына моего, который в Юргу перебрался, трактор. На нем и скот перевозил, и муку иногда подбрасывает. Реденько к нам машину из райцентра присылают…
Раз в месяц им привозят пенсию, газеты и почту. Осенью – открытки с Днем пожилых людей. Пару булок, если пожелают отдохнуть от домашней стряпни. Вот в принципе и все посылки с “большой земли”.
ПОМНИТ ли она, как вступилась когда-то за молоденькую учителку-чернявку, не побоявшуюся ослушаться директорского приказа и не выведшую пятиклассниц с топорами в лес за метлами? К тому же еще и на лыжах…
– Иди проводи свой английский вместо физкультуры, и никто тебе, девушка, не навредит, – по привычке не комментируя действия заполошного школьного начальства, сказала тогда местный авторитет, председатель сельского Совета, которая, состарившись, сейчас сидит перед нами.
Между прочим, в Бучихе, в бытность ее красивой и сильной, уважающей себя деревней числилось по спискам ни много ни мало 400 избирателей. А еще жили люди в Чаше, Трофимовке, Нижнем Укропе и других местах. Кто из них, прежних, не утратил под старость права голоса? Того голоса, который бы услышало человеческое, не обюрократившееся вконец ухо.
29 августа А.Ф.Богатырева, престарелая и, по сути, очень одинокая жительница вышеназванного малонаселенного пункта, отметила
78-й день рождения. День известен в народе как третий Спас. Зовется ореховым и хлебным, поскольку именно в эту пору принято было сбивать орехи и печь хлеб нового урожая. Крепкий орешек, председательша старой закалки, Анна Федоровна Богатырева и на сей раз, наверное, спроворила выпечку из привозного, не нынешнего сбора зерна. Но это не так уж и страшно: были бы силы, как прежде, покрутиться у плиты.
Дождь вовсю полосовал эту брошенную землю, когда мы, с опаской поглядывая на небо, прощались с хозяйкой. Похваставшейся свежей ядреной картошкой, которую копнула для себя, а оказалось, что и для гостей. Чтобы уважить Анну Федоровну, я взяла одну картофелину с собой. Прозеленив для верности на подоконнике, посажу весной на дачном участке на добрую память.
…Говорят, что ласточки улетают в три раза, в три Спаса. Стало быть, бабушка Анна проводила уже последнюю из своих летних проведальщиц. А может быть, как и мы, не заметила ее исчезновения…

Любовь ЕРЕМЕЕВА
Бучиха,
Юргинский район,
Тюменская область

Красноречивые цифры

В России 5604 сельские школы, где учатся меньше десяти детей.
30% сельских учителей не имеют высшего профессионального образования.
15 тысяч сельских школ требуют капитального ремонта.
3 тысячи школ находятся в аварийном состоянии.