ЕГЭ сдает экзамен

Продолжение. Начало в №5

Ну а что такое сочинение по прочитанному тексту? Пособие отвечает: «Напишите сочинение по прочитанному тексту. Сформулируйте одну из проблем, представленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Выразите свое отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласен или не согласен) и обоснуйте его. Объем сочинения – не менее 150 слов».

Со взглядами наших выдающихся филологов мы уже ознакомились. Добавлю к сказанному еще одно важное свидетельство. Передо мной 3‑е издание (М., 1916) книги А.Д.Алферова «Родной язык в средней школе (опыт методики)». Написанная более ста лет назад, книга Алферова в полной мере и про нас. Автор пишет, что школа может породить ученика, который «научается говорить гладко о чем угодно, не вдумываясь в вопрос, а просто прилично и шаблонно нанизывая фразы одна на другую». Анализируя далее лучший опыт постановки сочинений в Германии, Франции, Америке, России, Алферов размышляет о том, какой может быть русская школа сочинений. «Разделяя с германской школой приемы разумной выдержки, не забывая вместе с французской об ясности и особой точности и последовательности изложения, соблюдая экономию сил, подобно американской, она вместе с тем уже по-своему обратится к ребенку и юноше в его человеческом естественном целом, без тяжеловесных немецких классификаций, без выдвижения на первое место отчеканенного литературного стиля, как во Франции, без излишнего утилитаризма Америки, обратится к подрастающему молодому человеку во всем объеме его естественных, все усложняющихся духовных вопросов».

В этих «в его человеческом естественном целом» и «во всем объеме его… все усложняющихся духовных вопросов» ключ к решению наших горьких проблем, ибо над нашими экзаменами веет дух выученных знаний. Что-то не так в нашем учении…

Вот только что я закончил читать книгу о Бунине, вышедшую в серии «Без глянца». Это действительно открытие писателя с неожиданных сторон. И что я читаю на обложке? Книгу «без тени сомнений рекомендуют студентам и школьникам для подготовки к экзаменам». Похоже, что у нас действительно экзамен и экзаменационные приоритеты стали центром Вселенной.

Обратимся и к зарубежному опыту. Когда разрабатывали ЕГЭ у нас, то оказалось, что нет специалистов по тестированию. Послали учиться в США. Чему там научились, все теперь хорошо знают. Сам я был на совещании в Министерстве просвещения, на котором приняли решение отказаться от тестов при проверке знаний по литературе. У меня как-то во время приезда в Россию спросил поэт Наум Коржавин: «Почему вы берете в американской школе все самое худшее?» А ведь вот, оказывается, в Америке есть и то, что и нам самим до зарезу нужно.

В первом номере журнала «Вопросы образования» за 2014 год я с большим интересом прочел статью А.И.Левинзон «Креативное письмо: модель англоязычных стран в российской школе». Не только потому, что Аня моя ученица, а по сути, по попаданию в самую больную точку нашего сочинения.

Анализируя базовые принципы обучения письму в Великобритании, Канаде, США, автор предлагает изменить принятую у нас модель развития речи школьников. Мы остановимся только на трех позициях.

Наши сочинения часто лежат «вне плоскости актуального эмоционального опыта ребенка». А в английских учебниках в качестве модельных тестов приводятся такие, которые «близки подростковому эмоциональному опыту чувств». Я бы к этому добавил: важен не только этот опыт чувств. Возьмем шире: текст, который предлагают школьникам, должен входить в их повседневный жизненный опыт.

Главный недостаток тех материалов, которые мы используем для написания учащимися сочинений, состоит в том, что они бесконфликтны. Между тем именно присутствие конфликта должно определять выбор этих текстов. «В основе фрагмента лежит противоречие, не разрешенное в рамках текста и, следовательно, вызывающее у юного читателя желание ответить». «Провокационные обращения к ученику служат очень эффективным призывом к письменному диалогу, в ходе которого школьник мотивирован развивать такие необходимые навыки, как умение аргументировать или выражать свои мысли». Через восемь лет после публикации этой статьи я могу сказать больше: у нас стали карать нулями за то, что ученик выбирает свой личный путь размышления, согласия или несогласия, в чем мы с вами убедимся во всех работах, связанных с литературой.

И, наконец, становление собственного голоса. «Своеобразие стиля должно явиться следствием оригинальности мысли, развивать которую – задача не только уроков письма, но любого хорошего школьного урока».

Ну а теперь перейдем непосредственно к нашим осинам. Начнем с проблем, над которыми должен думать во время ЕГЭ по русскому языку наш ученик.

Семь лет назад «Литературная газета» напечатала мою статью «Уроки словоблудия». Я привел формулировки проблем из пособия с грифом ФИПИ для подготовки к экзамену. Всюду формулировки взяты мной из «информаций о тексте». Когда будете читать, каждый раз думайте о трех вещах: насколько близки эти проблемы современному школьнику; насколько его жизненный опыт может стать опорой в его рассуждениях; какие литературные произведения он мог бы использовать, аргументируя в сочинительной части ЕГЭ по русскому языку. Итак, держитесь…

Первые почти десять лет ученик должен был аргументировать свою точку зрения двумя аргументами: один из литературного произведения, второй – из своего жизненного опыта. Но вскоре в Интернете появился огромный «банк аргументов» на все случаи жизни. Потом стали выходить сборники аргументов. У меня их два, каждый по четыреста страниц, с массой аргументов, в том числе и из книг, которые наши ученики не только не читали, но и вообще о них ничего не знали. Но аргументы были же. Очень скоро почти все стали использовать свое право на два литературных аргумента. О качестве этих аргументов я много раз писал. Сейчас это уже никого не интересует.

«Вот список немногих из проблем.
Проблемы драматической судьбы передовой личности.
Проблема определения понятия «мудрость».
Проблема зарождения и развития писательского таланта.
Проблема зарождения романтики труда ученого.
Проблема влияния фамилии на отношение к человеку.
Проблема влияния популярных артистов на подростков.
Проблема воспитания истинных мастеров исполнительского искусства.
Проблема человеческой ограниченности.
Проблема случайности и закономерности в жизни человека.
Проблема возникновения в человеке потребности дарить цветы.
Проблема воздействия шума на человека.

Ну как? На мой взгляд, все это клиническое словоблудие, которое может привести только к одному, ведь давно известно, что запор мысли вызывает понос слова. Но ученики тут не виноваты. Их подставили. А может быть, лишили возможности учиться дальше, потому что они недобрали баллов на бюджет, а возможно, и вообще на поступление».

От последних слов публично сегодня отрекаюсь. Все в порядке. Их натаскивали на написание всей этой мути, они сдавали успешно экзамен, поступали, и на бюджет тоже.

Ученики, школы, вузы подсчитывали баллы, и никто не спрашивал себя: а какова цена каждого балла по настоящему курсу?

Но вот прошли годы. В 2021 году нам обещали, что экзамен обновят и мы получим перспективную модель. И натаскивание на бездумное воспроизведение будет преодолено, с ним будет покончено. Посмотрим.

Передо мной самое фундаментальное пособие по подготовке к ЕГЭ по русскому языку. «50 тренировочных вариантов». 527 огромных страниц. Цена 559 рублей. Наверху книги: «Государственная итоговая аттестация. ЕГЭ-2022». Внизу: «100 баллов».

Начнем с проблем. Все формулировки взяты из пособия. Надеюсь, что государство не привлечет меня к ответственности за то, что я покажу, что от его имени на педагогический рынок выброшено немало некачественной продукции. Судите сами. Сначала только формулировки проблем, над которыми должны размышлять выпускники. Не хочу вводить вас в заблуждение. В последние три года аргументы учеников отменены. Признаются только аргументы автора текста. Цена «согласен – не согласен» понижена: было три балла – стало один балл. А стоит ли из-за одного балла тратить дорогое время? А потому задача проста: согласиться с автором текста и привести его аргументы.

Но все-таки сначала только формулировки проблем.
Проблема достижения успеха.
Проблема выбора жизненного пути.
Проблема отношения к старикам.
Проблема разграничения знания и культуры.
Проблема души и душевности.
Проблема быстротечности времени.
Проблема восприятия мира.
Проблема одиночества в старости.
Проблема разграничения душевного и духовного.

Мне понятно это тяготение к чему-то абсолютному, одномерному для всех и на все времена, универсальному, как будто речь идет об открытии закона всемирного тяготения. Многие проблемы и их решение смущают меня как учителя. Как я могу предложить сочинение, в котором нужно согласиться с автором в том, что «в семье, где родители ссорятся на глазах у детей, где нет взаимопонимания между родителями и детьми, дети становятся настоящими жертвами родительской нечувствительности»? И это при всем классе! А если среди учеников класса у кого-то дома плохо, то тогда как же?
И что я скажу классу по поводу аксиомы о том, что «люди, к сожалению, часто оказываются менее человечными, чем животные»? И это я должен сказать: «Стойкость и сила зарождаются в человеке тогда, когда он думает прежде всего о других, а не о себе»?! А что, думать о себе грех? А как же быть с евангельским «возлюби ближнего как самого себя»? Ведь здесь точка отсчета в самом себе!

Мой школьный друг работал в Боткинской больнице вместе с дочерью Сергея Павловича Королева. Она рассказывала моему другу, как мучительно переживал ее отец свою безымянность. Ведь публично его имя было произнесено только на другой день после его смерти. А через два года после его смерти вышел том советской энциклопедии со статьей о нем. Из биографии выпали арест, суд, лагерь.

А как надеялся Бунин на Нобелевскую премию! И как трагически перенес (точнее, не перенес) Бизе провал своей оперы «Кармен»! И Чехов провал своей «Чайки»…

Как же убого и примитивно предстает жизнь наша в сочинениях, которые должны писать школьники по этому пособию! Вот кому-то и нужно было думать не только о себе.

Могу ли я предложить своим ученикам вот такое рассуждение: «Чтобы быть первым, одного таланта недостаточно, нужно еще уметь приспосабливаться к принятым в обществе условиям, даже хитрить, что неприятно»?!

Вариант 38. Вопрос: «Зачем нужно читать художественную прозу и особенно стихи?». Ответ: «Хорошая художественная проза и особенно стихи заставляют мозг работать с нагрузкой, то есть не дают расслабиться и деградировать». Меня лично заставляет работать с нагрузкой вот это самое пособие. Но мысли о возможности деградации я учту.

Два ответа меня оскорбили. И я не могу не ответить.

Вопрос: «Что человек может запомнить на всю жизнь?» Ответ: «Человек на всю жизнь сохранит воспоминания о, казалось бы, давно ушедших в прошлое встречах и эпизодах жизни, наполненных теплотой отношений». Да, и это верно. Но к этому не сводимо.

Я был знаком с Ирой Хариной. Ира спрыгнула с парашютом на оккупированную территорию и сразу же попала к немцам. Она почти два года провела в Освенциме. У меня было такое ощущение, что память об этом не покидает ее никогда. Вот сидим мы у нее дома и пьем чай. Она раздвигает пальцы на руке: «Вот в этом месте был лагерный номер, который я свела…»

Очень долго я не решался позвать Иру к себе в школу. Был уверен, что вообще этого делать не нужно. Но однажды она мне сказала:

– Скоро 9 Мая, меня опять куда-то пошлют выступать…

– Но если вам все равно предстоит выступать, может быть, придете ко мне в школу?

Ира рассказывала, как попала в Освенцим. Как ей и ее подругам удалось скрыться в подвале, когда их переводили подальше от приближающейся нашей армии. Собаки прошли мимо. Потом она вспомнила своих французских подруг, которых повезли в крематорий, разрыдалась, и я увел ее из зала.

В последний раз я видел Иру на экране телевизора: Владимир Путин помогал ей спуститься по трапу самолета, когда они прилетели на очередную годовщину освобождения.

Что человек может запомнить на всю жизнь? Во время Крымской войны Некрасов написал пронзительное стихотворение:

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…

Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы –
То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…

Почти вся моя жизнь прошла в школе. Посему я хорошо знаком с самой страшной трагедией – трагедией матери, которая похоронила своего ребенка. Увы, о многом я мог бы рассказать… Но не буду. Скажу лишь, что у меня девочкой умерла от онкологии двоюродная сестра. Есть раны, которые заживают. Эти – никогда.

В конце семидесятых я написал статью о теме смерти на уроках литературы.

Я напомнил спор Онегина и Ленского:

Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.

Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.

И размышления Пьера Безухова: «Для чего жить и что такое я? Что такое жизнь, что смерть?».
Привел стихи Александра Твардовского:

Не знаю, как горел бы жар
Моей привязанности кровной,
Когда бы я не подлежал,
Как все, отставке безусловной.

Тогда откуда бы взялась
В душе, вовек неомраченной,
Та жизни выстраданной сласть,
Та вера, воля, страсть и власть,
Что стоит мук и смерти черной.

Тщетно в Центральной педагогической библиотеке имени К.Д.Ушинского я искал хоть одну работу на тему, которой я занялся. Ни одной! Только у себя дома нашел у Сухомлинского то, что искал: «Нельзя представить себе полноценное воспитание без того, чтобы у человека, познающего Человека, не было правильного отношения к смерти».

Продолжение следует