На чтение: ≈ 12 мин.Имя руководителя нижегородской театральной студии «Синий краб» Елены ШУЛЬГИНОЙ известно не только учителям и деятелям сцены Нижнего Новгорода. Шульгину высоко ценят многие театральные педагоги, поскольку каждый спектакль «Синего краба», который коллектив привозит на фестивали самодеятельных театров для детей и молодежи, вызывает горячий отклик публики и уважение профессионалов. Однако для самой Елены Алексеевны дипломы фестивалей значат не слишком много, гораздо важнее, по ее мнению, процесс работы над спектаклем.
– Сначала в воображении появляется лишь образ того, что хотелось бы увидеть, но во время репетиций, в ходе обсуждения ролей и отдельных сцен первоначальный замысел очень серьезно трансформируется, приобретает новые черты, наполняется новыми красками. Может возникнуть даже новый поворот сюжета. Все самое важное происходит в момент контакта с ребятами. Моя задача как режиссера – быть внимательной, увидеть и услышать их посыл и изменить свое представление. Если руководитель-преподаватель видит конечный результат и жестко ведет к нему, то это уже не театральная педагогика, а тренинг собаки Павлова. Я никогда не стремилась навязывать детям свое видение.Второй важный момент, напрямую связанный с предыдущим, – рефлексия. Она обязательно должна быть после каждой репетиции. Мы остаемся на 10-15 минут, чтобы обменяться друг с другом впечатлениями о собственном состоянии. Спрашиваю, что каждый почувствовал, что понял, что нашел в себе и услышал в партнере. Если в начале репетиции я говорю ребятам, что мне хотелось бы сегодня увидеть, то после репетиции они говорят мне о том, что произошло. Кстати, бывают не только положительные эмоции. Негатив тоже может быть, и его нужно озвучить, чтобы потом он не повторился.- Как эта рефлексия происходит? Может ли кто-то отказаться и не говорить, что чувствует?- Садимся в круг, задаем вопрос, и каждый по очереди говорит. Обычно никто не отказывается. Причем рефлексию можно проводить и в старшей группе, и в средней, и в младшей, очень важно, чтобы ребенок умел заглядывать в себя и находить верные слова.- Но чтобы делиться сокровенным, нужна доверительная атмосфера. Вы владеете какой-то особой методикой ее создания?- Никакой особой методики нет. Просто я и мои помощники учим детей, которых нам приводят родители, даже самых юных, слышать друг друга, чувствовать настроение, быть внимательными. Постепенно создается особое пространство, в котором каждый ребенок (а часто нам приводят детей очень зажатых, привыкших везде и всюду слышать, что «бегать нельзя», что «говорить нужно тихо») чувствует себя свободнее, защищеннее. Он знает, что над ним никто не посмеется, что он интересен другим, что его чувства важны. Конечно, перемена происходит не сразу, настоящий контакт возникает через несколько лет. Но эта база, на которой рождается спектакль, без которой просто не может ничего родиться. Кстати, я не сказала, что для меня тоже важен момент рефлексии. Он мне помогает увидеть себя со стороны, понять, в какие моменты репетиции я не услышала, не почувствовала ребят. Должна сказать, что на фестивалях я видела немало театров «технических», где все жесты, мизансцены техничны, отточены, отрепетированы до автоматизма… Но в этих театрах словно нет жизни, нет подлинности, настоящего, искреннего чувства нет.- А как измерить уровень искренности? Что для вас является индикатором?- Состояние ребят после репетиции, после спектакля. Насколько глубоко они чувствовали на сцене, видно по их эмоциональному состоянию. Видно, когда дети пережили момент катарсиса, эмоциональную встряску – переход в иное измерение, не передаваемое словами. Показатель на спектаклях – реакция зрителей, особенно малышей. На все подлинное они реагируют чутко и непосредственно: могут что-то громко сказать, задать вопрос, даже выйти на сцену… На неискренность они не реагируют.- У вас в спектаклях участвуют дети разного возраста. Это принципиально?- Теперь уже да. Разновозрастность в группе очень помогает. Осознанно мы к ней не стремились, но так получилось. Студия росла, приходили ребята моложе. Взрослели мои первые ученики (я была у них учителем в начальной школе, потом классным руководителем и учителем литературы). Со временем некоторые из них стали моими помощниками, тренерами. Теперь они уже взрослые. Ребята из старшей группы тоже участвуют в процессе подготовки спектакля в группах, где ребята помладше. Могут играть вдвоем. Вообще ощущение, что ты окружен помощниками, дорогого стоит. Присутствие рядом более взрослого коллеги позволяет младшим видеть смысл и опору. Это особенно хорошо заметно по нашей последней работе. С младшей группой мы готовим спектакль по повести индейского писателя Сат-Ока «Земля соленых скал», старшие ребята помогают нам. Младшие следуют за ними, видят, куда надо идти.- Известно, что вы большое внимание уделяете сценическому движению и голосу. С детьми работают специалист по вокалу и инструктор по йоге…- Да, у нас все поют, и группа йоги есть у нас, но ее посещают не все, только по желанию. Упражнения из йоги мы используем на разминках, они позволяют научить человека слышать свое тело, ощущать его внутри пространства сцены, чувствовать партнеров и предметы даже с закрытыми глазами. Телесная интуиция есть далеко не у всех, ее нужно развивать. Грация, если только она не врожденная, идет от понимания и осознания своего тела. Йога у нас уже 4 года, постоянно ею занимаются десять человек, и они отличаются от других. Но и с другими мы тоже работаем. Прибегаем к такому методу. Вначале отпускаем детей на свободу. Даем им определенное задание, например, показать человека под дождем или как человек передвигается по темному коридору, ничем не ограничиваем. Добиваемся, чтобы движения были совершенно свободные, ненасильственные, неосознаваемые. Здесь очень важен игровой момент. Когда двигательный опыт наработан, прибегаем к свободной импровизации, а уже потом понемногу показываем приемы. Но все-таки на наших спектаклях 50 процентов – импровизация. И она зависит от внутреннего состояния. Для меня важно, чтобы дети отпускали себя, плохо, если возникнет шаблон. Вынуть человека из шаблона очень трудно. У детей, даже маленьких, примерно лет с 5-7 уже закрепляется представление о том, что такое красиво, здесь момент оценки очень важную роль играет. И от него трудно избавиться. Выглядеть смешно, глупо или некрасиво дети не могут себе позволить. Мы здесь позволяем ребятам быть разными, быть самими собой.- Вы видите перемены в детях? Пришел ребенок зажатый, не говорящий, не двигающийся, сам себе не доверяющий и стал другим на ваших глазах…- Безусловно, занятия в студии оказывают влияние на личность, но не тотальное. Еще раз повторю: студия дает пространство свободы. Мы заметили, что новички не сразу это понимают. Где-то полгода идут освоение, привыкание. А когда ребенок осознает степень свободы, у него отказывают тормоза, появляется ощущение эйфории, он летит в разные стороны… И с ним бывает трудно справиться в этот момент.- И как же вы справляетесь?- Этот переходный момент приходится пережить. Не скажу, что это легко… Иногда посещает желание быть жесткой, даже повысить голос. И это очень плохо. Нельзя жесткостью добиваться результата. Нужно ждать, когда произойдет внутренний процесс, когда ребенок «войдет в берега», научится сердцем откликаться на чужую тяжесть, усталость. Не все откликаются, сначала, как правило, несколько человек, наиболее внимательных. Они начинают мне помогать. Постепенно поле слышимости становится шире – пробивается канал понимания. Тогда можно работать. Первый совместный спектакль младшей группы ведет к сближению, после него очень заметно повышается уровень слышимости. Открывается еще один канал. Они уже слышат не только меня и друг друга, но и зал. Когда дети впервые ощущают эмоциональную отдачу публики, их это поражает.- Вы идете от простого к сложному? Начинаете с легких пьес?- Те, кто занимается первый год, не включаются в спектакль – идет процесс привыкания, внутреннего пробуждения. Только этюды, задания, как правило, индивидуальные. Только со второго года, и то не сразу, а медленно и постепенно… Мы не торопимся. И потом у нас все спектакли сложные по эмоциональному наполнению. Над каждым спектаклем нужно помучиться, чтобы было что обсуждать, чтобы шла внутренняя работа. Взрослая, настоящая. Здесь срабатывает эффект прыжка. Начинается процесс, и он захватывает. А дети понимают многие вещи. Даже те, которые кажутся слишком взрослыми. Вот сейчас, например, мы работаем над современной пьесой «Синдром Отелло», в ней много диалогов и сонетов Шекспира. Участвуют в спектакле актеры, которым уже 27 лет (это из моей самой первой группы) и второклассники. Никаких проблем с пониманием текстов нет. Дети понимают все.Нижний Новгород, фото из архива студии «Синий краб»
Выбор читателей
Комментарии