Эдуард АСАДОВ, поэт

– Да, у меня есть любимая учительница – моя собственная мама. Она была для меня примером человеческим… Я не учился в ее классе. Моя мама была справедливая и строгая, а я был хитрый, я к ней не пошел. Я понимал, что ко мне она относилась бы еще строже, чем ко всем остальным. При этом, если она наказывала меня, то только словесным внушением. Это было гораздо действенней, чем поставить в угол, чего она никогда не делала. Помню и других учителей, например Анну Моисеевну Хейвиц. Она вела историю. Она ходила между рядами парт и говорила спокойно, неторопливо, очень интересно. Ее отличала большая эрудиция. Ее всегда было приятно слушать. Рассказывала она ярко, образно, интересней, чем в учебнике. А я всегда любил литературу и историю. Когда урок интересный, не замечаешь, как он проходит, и я часто не замечал, как идет время на занятиях Анны Моисеевны. Когда, бывало, подбежишь что-то узнать, она не скажет “Мне некогда”, не заторопится в учительскую. Сядет: “Ну, давай разберемся”. Всегда поговорит… Уже прошло достаточно времени с моих школьных лет, а ее я помню до сих пор.
Еще помню преподавательницу химии, которую мы не очень жаловали в школе. Однажды она то ли уехала, то ли заболела… И к нам пришла учительница химии из другой школы, всего только на один день. Провела она у нас два урока подряд. И ее мы запомнили на всю жизнь. Рассказывала она нам о таблице Менделеева. Из химии я ничего не помню, кроме таблицы Меделеева. Она ходила вдоль рядов, подходила к каждому, говорила так зажигательно, так горячо… У нее были большие глаза, которые по-настоящему горели… Как факел горела. С таким воодушевлением она рассказывала. Как будто какой-то интересный номер с эстрады преподносила нам. Мы сидели, завороженно глядя на нее, разинув рты. Эта любовь к предмету передалась и нам. Уверен, если бы она вела у нас постоянно, многие пошли бы по ее стопам.
Я на всю жизнь запомнил самоотверженный учительский труд. Вечер, в доме нашем спят, а мама завесит настольную лампу платком, чтобы не мешать, кладет перед собой стопку тетрадей и проверяет. Ставит красным и синим карандашом отметки, подчеркивает что-то. Перекладывает слева направо, пока вся стопка не закончится. Я помню ее склоненную над пачкой тетрадей фигуру… Своей любовью к людям настоящие учителя заражают нас, и мы сами становимся лучше… Мама была учительницей начальных классов. И когда уже стала старенькой, ученики помнили ее и уважали. Два эпизода расскажу. Идем мы с мамой как-то по Пречистенке, которая тогда называлась Кропоткинской. Навстречу – крепкий, рослый красавец-моряк, капитан первого ранга. Идет и курит. Вдруг увидел нас с мамой и папироску спрятал в рукав. Мама посмотрела на него: “Сережа, это ты? Зачем же ты папироску-то спрятал?”. А моряк улыбается: “Я до сих пор вас боюсь”. То есть для него, уже прошедшего суровую жизненную школу, первая учительница оставалась таким авторитетом, что он стеснялся при ней курить! Не боится, а просто стесняется. Такое вот уважение. А еще как-то, старенькая, она шла по Садовому кольцу, там, где Зубовская площадь. Нужно было перейти дорогу. А на посту – милиционер-регулировщик. Вдруг все движение остановилось. И она спокойненько идет. Дошла до центра площади и слышит: “Лидия Ивановна, здравствуйте!” Обернулась: “Петров, это ты?” – “Я, Лидия Ивановна”. “А чего ж ты все движение остановил?”. – “А это для вас, Лидия Ивановна, чтобы вы спокойно шли”.
Я желаю женщинам-учителям, чтобы они были любимы учениками и сами любили их.