Двойные люди . Чему и как сегодня надо учить

Наполеон утверждал, что обучение народа должно быть первой целью правительства. Собственно, эту цель с 1977 года и реализует Академия народного хозяйства при Правительстве РФ. Еще в советские времена академию стали называть «кузницей министров». Выпускники того времени сегодня возглавляют новые независимые государства, российские регионы, госведомства, крупнейшие предприятия и банки. А как выстроена современная система подготовки кадров? И соответствуют ли нынешние выпускники вузов запросам рынка труда? Об этом наш разговор с Андреем ВОЛКОВЫМ, проректором Академии народного хозяйства при Правительстве РФ.

– Андрей Евгеньевич, от каких факторов зависит экономическое развитие?

– Сегодня решающее значение имеет интеллектуальный капитал. Ни лес, ни газ, ни нефть, при всей важности этих ресурсов, а средняя накопленная квалификация той или иной нации. Да, в Арабских Эмиратах много нефти, но не они самый передовой регион в мире. Япония, Европа, Америка при ничтожном или ограниченном количестве природных ресурсов лидируют прежде всего за счет интеллектуального капитала. Следовательно, человеческий капитал, или – как важнейшая часть – его сумма квалификаций и решений, которая принимается ключевой группой специалистов, и есть самый главный фактор экономического развития.

– Каким образом в этом случае должна выстраиваться кадровая политика?

– Я бы все-таки кадровая политика по отношению к государству сегодня уже не употреблял. На этом поле государство сейчас не одиноко и является одним из игроков. Кадровая политика во многом стала прерогативой корпораций. В настоящее время на плацдарме кадровой политики государство выступает в двух позициях: во-первых, оно ведет кадровую политику, подобную той, что и корпорации. Оно занимается подбором и обучением профессиональных государственных служащих: учителей, чиновников, дипломатов и так далее. Во-вторых, оно пытается регулировать рынок труда, главным образом за счет системы профессионального образования. Для СССР кадровая политика – это корректный термин, поскольку у нас было одно гигантское хозяйство, поделенное на много отраслей, в ряде которых – атомная промышленность, космические разработки и исследования – мы были чрезвычайно эффективны. Тогда страна знала, сколько надо врачей, учителей, ракетчиков. Сейчас это принципиально знать нельзя. Я сомневаюсь, что можно с высокой долей вероятности подсчитать, сколько через пять лет потребуется врачей, учителей и компьютерщиков.

– Как тогда выстраивать систему подготовки?

– Здесь ситуация довольно противоречива. Не надейтесь, например, что, рассчитав, сколько у вас будет автомобилестроителей, вы закроете какие-то потребности. Собственно, чьи потребности? У каждого автомобильного завода своя стратегия. Одни отказываются от своих конструкторских бюро, другие их развивают. Поскольку мы уже живем в сети корпораций и у каждой свои потребности, с федерального уровня все это спрогнозировать сложно, хотя большинство полагает, что нужно прогнозировать и даже планировать, считать и настраивать на это вузы. Я не противник такой работы, но только не надо переоценивать ее значение. Кроме того, размышлять старыми категориями и в духе стабильного, хорошо предсказуемого общества сейчас довольно опасно. Получив какую-либо специальность, на нее уже нельзя прожить долго. Не в смысле «на хлеб не хватит», а в смысле успешности карьеры. Идеология подготовки специалиста – «вас подготовили, и все» – устарела. Необходимо каждые 5-7 лет менять специализацию либо серьезно повышать квалификацию даже в таких «консервативных» сферах и профессиях, как учитель или врач. Дело не только и даже не столько в том, что наши знания очень динамичны. Еще динамичней меняются методы и способы профессиональной работы. Для успешного преподавания физики, в которой пока ничего революционного с точки зрения знаний не происходит, необходимы все новые и новые методики преподавания, новые средства мотивации, новые, интерактивные методики, компьютерные технологии обучения.

Я вот опрашивал свое поколение, тех, кому 45. Все поменяли сферы деятельности. Я физик-атомщик, заканчивал МИФИ, но, даже работая атомщиком, я резко менял сферу деятельности, работал программистом, администратором. Все время приходится переучиваться. И это норма сегодняшней жизни, особенно в бизнесе и управлении. Должна быть некоторая универсальная подготовка.

– И что брать за ее основу?

– Многие сразу вспоминают про фундаментальность, а что это такое? И пятьдесят, и двадцать лет назад под фундаментальной подготовкой понимался хороший набор знаний по физике, математике. Я сам получил такое образование, но сомневаюсь, что это адекватная подготовка для современного мира. Да, какая-то часть людей должна получать такую суперэлитную подготовку, чтобы в стране была фундаментальная наука. Но сегодня необходимо давать базовые компетенции или общие техники. Техника говорения, работа на компьютере, иностранный язык, техника групповой работы. Редко можно найти работу, где только «тихо сам с собой сидишь и чем-то занимаешься». Обычно все работы в современных крупных проектах – это коллективные. На первый план выходят не знания, а умения и коммуникация в профессиональной сфере деятельности. Это, между прочим, означает, что в преподавание должны более широко привлекаться те, кто непосредственно работает в той или иной профессиональной сфере, а не «ходячий учебник», много знающий, но ничего практического не умеющий. Кроме того, коллективность профессиональной деятельности требует высокой степени понимания в коммуникации. А много ли мы уделяем внимания пониманию и в высшей, и в средней школе?

– Вы считаете, российские вузы к этому готовы?

– Идеологически все «за», технически готовы не все. Потому что надо менять структуру подготовки, стандарты, а дальше и профессионально-квалификационную структуру. По сути, все то, что осталось от плановой структуры хозяйства. А за этим, будем честными, стоит академическое сообщество уважаемых людей, и сказать им, что они не нужны или устарели со своими знаниями, оскорбительно, это социальная катастрофа. Нет одной простой схемы, чтобы решить эту задачу. Часть людей готовы меняться, несмотря на свой возраст, они очень продвинутые, интеллектуальные люди. Другие не готовы меняться ни при каких обстоятельствах в силу многих причин. Для молодых людей карьера преподавателя престижной не является. В то же время нет больше ни одной такой масштабной сферы деятельности, как образование. И здесь налицо парадокс: даже маленькая сдвижка вперед дает не только гигантский эффект, но и гигантское сопротивление.

– При недостаточном финансировании перемены будут происходить достаточно медленно.

– А это уже гибельно.

– И что же делать?

– Надо иметь управленческое мужество изменяться и нести ответственность за соответствующие риски, понимая, риск бездействия может оказаться губительным, даже смертельным, более опасным, чем риски решительных действий.

– Андрей Евгеньевич, вы допускаете возможность участия работодателей в обсуждении и утверждении образовательных программ, по которым вузы готовят специалистов?

– Вы говорите словами из законопроекта «О внесении изменений в Закон Российской Федерации «Об образовании», в подготовке которого я принимал участие. Одна из идей реформы состоит в том, что работодатели должны научиться коллективно формулировать требования для своей сферы, а также составлять программы подготовки вместе с академическим сообществом и, как следствие, аккредитовать, признавать квалификацию. Должна быть не государственная аккредитация, как сейчас, а профессиональная. Ведь госдиплом сегодня уже не гарантирует качество. Вуз отвечает за подготовку, но квалификацию должно присваивать профессиональное сообщество, как это происходит во всем мире. И упомянутый законопроект как раз продвигает нас в эту сторону.

– А какие новые программы появились в АНХ благодаря сотрудничеству с работодателями?

– В основном это программы MBA, туристический бизнес, IT-бизнес, который требует уже не только «чистых» программистов, а, как я их называю, кентавр-специалистов. Это люди, понимающие проектирование системы управления и проектирование информационной системы. Такие «двойные люди» сейчас очень нужны. Менеджмент также становится актуальной сферой применения, но я считаю, что менеджменту бессмысленно учить как первому высшему образованию, а только на базе профессионального опыта, иначе человека не из чего собирать.

– С чем, по-вашему, связана гипермассовость высшего образования в России?

– Не с рынком труда и экономикой, это связано со структурой социальных ожиданий и низкой степенью участия государства в регулировании рынка образования. Государство немножко отодвинулось от высшего образования.

– Значит, все-таки присутствие государства и прогнозирование необходимы, хотя бы как некий ориентир?

– Государство должно иметь рычаги управления. Считать, что эта сфера сложится исключительно по рыночным законам, – неправильно. Поскольку образование не есть чистая услуга. Образование меняет самого человека, что в свою очередь меняет и сами программы. Тут много обратных связей. Следовательно, должно оставаться некоторое государственное регулирование, государственные стандарты. Государство должно установить правила игры, а все остальные должны играть по этим правилам.

– А государство в ближайшее время в состоянии это сделать?

– Государство сейчас очень интенсивно этим занимается. Высшая школа в этом смысле, как считает министр образования и науки Андрей Фурсенко, звено прорыва. Если высшее образование станет действительно престижным для молодого поколения, не в смысле корочки, а в смысле качества, то мы решим многие задачи в области молодежной политики.

– Так что нужно сейчас сделать, чтобы оздоровить высшую школу?

– Для начала выработать критерии оценки деятельности вузов. Начать финансирование программ развития. Понятно, что это быстро не получится, но нам надо ввести оценку деятельности вузов по результатам. Необходимы также структурные изменения. Должны появиться несколько уровней высшего образования – бакалавриат, магистратура, аспирантура. Нужны новые стандарты. Должна появиться независимая от вузов система оценки качества специалистов под эгидой профессионального сообщества. Ну и, наконец, должна поменяться базовая технология – чему и как мы будем учить, потому что лекционно-семинарская модель себя уже изжила. Пришло время внедрять новые формы: стажировки, тренажеры, деловые игры. Недаром Минобрнауки готово увеличить долю программ развития, которые бы поддерживали тех, кто хочет и умеет работать.