На чтение: ≈ 14 мин.– Яков Евсеевич, как вы оцениваете шансы абитуриентов, сдававших ЕГЭ и желающих поступить на бюджетные места вузов?
– Большинство ребят, желающих поступать, сдавали ЕГЭ, совмещая с итоговой аттестацией. На середину июля количество абитуриентов, которые планировали сдавать вступительные в форме ЕГЭ, приближалось к двум тысячам. Общее число бюджетных мест около трех тысяч, под ЕГЭ отдано полторы. Общее число претендующих на эти места – 2300 – 2350 человек. Разумеется, это дополнительно создавало большие конкурсы в вузы. Конкурс колебался от 2,5 до 3,7 на место. Наибольшая нагрузка легла на Воронежский классический университет, потому что большое количество специальностей там было отдано под ЕГЭ, и многие абитуриенты хотели пробовать себя прежде всего в ВГУ. Второе место у технического университета.
Кстати, в этом вузе очень хорошо сделана рейтинговая система оповещения абитуриентов. Там ежедневно в десять утра можно было увидеть, какое место в соответствии с твоими баллами ты занимаешь на той специальности, которую выбрал среди всех, отданных под ЕГЭ. Можно сравнить динамику. Мы рекомендовали такую систему во все вузы, но не везде информационные системы с этим справлялись.
Высокие баллы, полученные выпускниками на первой, школьной сессии ЕГЭ, определили и высокие минимальные проходные баллы по профильным предметам для медалистов. Есть информация по ВГУ, и баллы достаточно высокие. Геологический – 75 (немного больше пятерки), юридический – 82, факультет романо-германской филологии – 90. Чтобы медалисту поступить на исторический, надо было иметь минимум 85 баллов по истории. Политология – 89, факультет международных отношений: мировая экономика – 95, международные отношения – 93. Психология – 94, культурология – 93. Факультет журналистики – 88, но на «Связи с общественностью» – 54. Понятно, что когда определяется минимальный балл в 54, это говорит о том, что вуз специально установил такой маленький проходной балл, чтобы все медалисты, подавшие на эту специальность, были зачислены. Вузы регулируют поступление. Например, на факультете компьютерных наук проходной балл очень высокий – 98. Туда идет очень много медалистов, математика профилирующий, а у нас в целом результаты по математике высокие. Факультет прикладной математики – 94, химический – 80, экологический – 73, физический – 75, а вот на фармацевтический – 95. На экономическом факультете тоже решили интересно: хотя этот факультет не принимает по итогам ЕГЭ, но полученные баллы учитывались при зачислении. Поэтому медалистов там тоже смотрели по результатам ЕГЭ.
– Есть ли какие-то замечания по организации и проведению ЕГЭ у вас лично и у организаторов?
– В целом серьезных организационно-технологических проблем не выявлено, но замечания у нас есть. Речь о деталях технологии ЕГЭ, усложняющих его проведение. Мы думаем, что нельзя все измерять только одним критерием – информационная безопасность. Нужно учитывать и психологические возможности ребят, и возможности наших образовательных учреждений. Особенно это заметно при работе организаторов. На таком экзамене от учителя требуется не проверка заданий, а поддержание дисциплины, знание всех организационных моментов, технологии заполнения бланков и документов. Все требует особой подготовки. И хотя мы проводили множество семинаров, но все равно не так-то просто подготовить 7000 учителей-организаторов. И второе: нет достаточной законодательной основы в плане финансирования ЕГЭ. То, что финансирует федеральный бюджет – проверка части «С», обработка информации региональным центром, – этого недостаточно. Все остальное ложится на областной и муниципальный бюджеты, но нет нормативной базы, как все это в бюджеты включать! Это основное замечание. Ведь такая ситуация не дает возможности материально стимулировать организаторов. Нам говорят, что учителя-организаторы выполняют все в рабочее время, что рабочий день у них шесть часов, вот пусть и работают на ЕГЭ. Но они, во-первых, затрачивают подчас больше времени, а во-вторых, выполняют не свойственные им функции. Считаем, что за это должна быть отдельная оплата. Мы дали рекомендации всем муниципальным органам управления образованием, и они готовят предложения, каким образом из надтарифного фонда поощрить всех организаторов, но этого недостаточно. Для руководителей приемных пунктов нам удалось найти сумму за счет более эффективного использования средств, переданных из федерального бюджета. Мы каждого директора поощрили небольшой премией в тысячу рублей. Понимаем, что этого, конечно, тоже немного – слишком большой объем работы проделан. Губернатором было дано поручение нашему финансовому управлению проработать вопрос включения в бюджет расходов на проведение ЕГЭ. Это важно, потому что если единый экзамен в будущем станет обязательной формой, а не экспериментальной, то надо заранее рассчитывать и закладывать в бюджет все расходы.
Нам кажется чрезмерный перестраховкой то, что исключается проведение ЕГЭ в своей школе, что приемными пунктами обязательно должны быть другие школы. И мы будем настаивать и доказывать, что на самом деле нет ничего страшного в том, что ребенок будет сдавать ЕГЭ в своей родной школе, но с чужими учителями-организаторами. Больших преимуществ ты не получишь оттого, что сдаешь в своих стенах. Зато психологически это для ребенка легче.
У нас были моменты, когда организаторы не до конца контролировали выходы по мобильным телефонам. С этим, конечно, надо бороться. Но бороться нелегко, потому что чаще всего ребята выходили на связь, когда отпрашивались из класса по известной уважительной причине. Кстати, все их хитрости не помогли. Никто из звонивших суперрезультатов не показал. Мы в дальнейшем специально отслеживали работы таких ребят.
Есть замечания и к Центру тестирования. На первых экзаменах он задерживал результаты, и это вносило нервозность. Также медленно шла работа по исправлению свидетельств о результатах ЕГЭ. В экзаменационных заданиях по физике были допущены ошибки в двух вариантах. А сообщение об этом пришло к нам за полтора часа до начала экзамена! Срочной спецпочтой прислали требование исключить эти два варианта. И нам пришлось связываться со всеми уполномоченными и тут же на ходу все менять. Мы понимаем, что накладки связаны в первую очередь с большим объемом работ, который приходилось выполнять Центру тестирования. Но тем не менее сложности были.
– Будут ли сделаны выводы о работе школ на основании результатов ЕГЭ?
– Есть условие эксперимента: жестко запрещено делать выводы по образовательным учреждениям и конкретным учителям. Да, анализ работ ведется. Смотрим, какие разделы математики требуют более глубокого изучения. Но никаких выводов в отношении школ и учителей не будет.
– Как вы считаете, все ли выпускники были готовы к ЕГЭ психологически?
– Думаю, что нет. Хотя мы и провели большую предварительную подготовку, но не у всех ребят сумели создать соответственный психологический настрой. Мы уже дали рекомендации, как начинать готовить в десятом классе к новой форме аттестации. Но одновременно мы бы не хотели, чтобы это стало преобладающим в подготовке ребят. Поэтому мы разрабатываем и другие методические руководства – о том, как организовать нашу традиционную образовательную деятельность в старших классах, не переключившись полностью только на «натаскивание» на ЕГЭ. А то у нас всегда из одной крайности – в другую: сейчас начнут учителя заниматься только подготовкой к ЕГЭ. Не стоит забывать, что это такая форма проверки знаний, которая по ряду разделов требует работы репродуктивной памяти, а не развития эвристических творческих моментов, свойственных нашему образованию. Хотя, конечно, часть «С» в этом году была сложнее, чем в прошлом, и детям пришлось потрудиться, чтобы получить высокие баллы.
– Яков Евсеевич, каково ваше отношение к обращению Координационного совета родительских комитетов и педагогических коллективов, выступившего против ЕГЭ?
– Этот совет объединяет пять-шесть школ, тем не менее это общественная организация, и к ней надо прислушиваться. Многие конструктивные идеи и вопросы из обращения войдут в наши предложения, адресованные министерству. Но я считаю, что во всей этой ситуации с выступлением некоторых родителей и учителей есть и политические моменты. У меня были представители КПРФ, известны их высказывания и в областной Думе: они говорят, что ЕГЭ – это подражание западной системе и противоречие с нашей. Но в том-то и дело, что единый экзамен в России полностью отличается от структуры ЕГЭ западных стран и Азиатского континента. Там предлагают множество вопросов с выборочными ответами, и по времени процент выполнения является показателем степени готовности. Некоторые страны дают часть «В», где не так важно решение, главное – дать правильный ответ. Но впервые в таких тестовых измерителях в России введена часть «С», которая проверяется не автоматически, а специальными экспертами. И эта часть как раз западными школами тестологов критикуется!
– Как вы объясните сравнительно низкие результаты по географии? Ведь это единственный предмет, по которому область не дотянула до среднероссийских показателей? Или воронежские школьники так сильно не любят этот предмет?
– Не думаю. Дело в том, что изучение географии заканчивается после 10-го класса, и будущие выпускники уже тогда имеют право пройти итоговую аттестацию по географии. Большинство из них так и сделали, сдали географию год назад в традиционной форме. Сейчас этот предмет у нас сдавали только те, кто по какой-либо причине не сделал этого в прошлом году. В основном это слабые ребята, а также те, кто выбрал географию просто потому, что отметку по ней уже получил. То есть результат был не важен, он ни на что не влиял. Придя на экзамен, такой выпускник заполнял бланк регистрации, а дальше ничего не выполнял и получал свою законную двойку. Годовая – тройка, в аттестате – тройка: человек, таким образом, «отсдавался» без всякого напряжения. Причем шел на это добровольно, заставить его делать по-другому нельзя.
Выбор читателей
Комментарии