«Дверь отперта. Переступи порог…»

И вот начинается лето, и мечты о Крыме становятся всё более реальными, более осмысленными. Потом начинаешь строить планы и покупать билеты. И Коктебель становится всё ближе. А Коктебель — это, прежде всего, Максимилиан Волошин. А вовсе не «Страна коньяков», как написано с недавних пор на въезде в посёлок. Это неприятное название на огромной вывеске над дорогой пытается закрыть даже Кара-Даг и знаменитый волошинский профиль, но мы быстро минуем этот участок дороги и видим впереди только горы и море. Да, и ещё пушкинский профиль на Сюрю-Кая!

Максимилиан Волошин родился в 1877 году, 28 мая по новому стилю — как раз в начале курортного сезона, в начале лета. Он остался в памяти людей символом лета, символом радости и творчества. Хотя были и осенние ветра, и ледяные зимы, войны, распри и разные земные горести. Но запоминается главное, самое существенное. А главным у Волошина были доброжелательное дружественное отношение к людям, талант к живописи и поэзии, ум и чувство собственного достоинства. И любовь к необжитому, даже дикому тогда коктебельскому берегу, чувство сопричастности со всем окружающим. Он был воплощением жизни и жизнерадостности. И не случайно Марина Цветаева назвала свой очерк о нём «Живое о живом».

Волошин познакомился с юной Цветаевой в Москве, позвал в гости в Коктебель, где в летний сезон собирались у него десятки друзей и знакомых. Жили практически бесплатно, вместе питались, помогали друг другу. Ходили в горы, купались, плавали на лодках, собирали камешки, разгадывали шарады, танцевали, разыгрывали друг друга… Называли себя «обормотами» и весело скандировали: «Стройтесь в роты, обормоты! Кошкодавы, живоглоты!» Хотя животных нежно любили.

Спустя годы после смерти Волошина, в 1932 году, в его доме появится музей, и первым и долгим его хранителем будет вдова Максимилиана Александровича — Мария Степановна. Она прожила до декабря 1976-го, выдержала немецкую оккупацию и тяжёлые болезни, сберегла дом и подлинные вещи мужа. А ещё фактически создала писательский дом творчества — легендарное волшебное место! Он и сейчас существует. Там проводятся вечера, встречи, фестивали, конференции. Мне доводилось там бывать и выступать.

Волошинский дом стоит на берегу, он похож на корабль. Деревянный, продутый всеми ветрами, со скрипучими лесенками. Жива мастерская. Жива башня. Музей замечательный. Картины, книги, камни, краски, голова царицы Таиах, виноградный корень габриак, веточки кермека. Маленький сад. Два памятника поэту — у дома и на набережной. Великолепный книжный киоск у входа. И везде крымские сувениры и курортные атрибуты, которые, к сожалению, очень портят дух Коктебеля.

Потухший вулкан Кара-Даг совсем рядом, справа, если стоять лицом к морю. А слева, чуть подальше, могила поэта на вершине невысокой горы Кучук-Енишар, куда мы не раз поднимались. Там же похоронена и Мария Степановна. Люди приносят им морские камешки и сухие веточки полыни.

Ветхозаветная тишина, о которой писала Марина Цветаева, узнав о смерти друга:

«Ветхозаветная тишина,

Сирой полыни крестик.

Похоронили поэта на

Самом высоком месте.

Так, даже в смерти своей — подъём

Он даровал несущим.

Стало быть, именно на своём

Месте, ему присущем.

Выше которого только вздох,

Мой из моей неволи.

Выше которого — только Бог!

Бог — и ни вещи боле…»

Я чаще пишу о Максимилиане Волошине — «поэт». А он ещё и  оригинальный тонкий художник. Жизнь не баловала его выставками, но они были. Удивительно, но из глухого уголка Крыма, из революционного Крыма, из голодного Крыма удавалось иногда организовывать выставки. Порой удавалось и напечатать стихи.

Но людей в Коктебель приезжало столько, что творческие вечера и встречи проходили постоянно, «мастер-классы» были ежедневными и еженощными. И музыка была. И хореография. Будни и праздники. Детство, юность, молодость, зрелость, старость — любой возраст и любые эпохи соседствовали и соединялись в Коктебеле. Волошин порой уставал от летнего наплыва людей и сбегал из дома в Москву или ещё куда-то. А «вне сезона» тосковал по друзьям и единомышленникам.

Максимилиан Волошин — человек мира. В молодости он объездил и прошёл пешком разные страны Европы, был образованным человеком. Но, повидав так много, выбрал Коктебель, остался там жить, назвал эту землю Киммерией.

«…Я не изгой, а пасынок России.

Я в эти дни — немой её укор.

И сам избрал пустынный сей затвор

Землёю добровольного изгнанья,

Чтоб в годы лжи, паденья и разрух

В уединеньи выплавить свой дух

И выстрадать великое познанье…»

Большую часть жизни рядом с ним была мама — Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина, которую молодые друзья сына назвали «Пра» (от «Праматерь») — за её мудрость и величественный вид. Ходила она в татарских шароварах, как многие коктебельцы, в кафтане и в казанских сапогах. «Первое впечатление — осанка. Царственность осанки. Двинется — рублём подарит. Глубочайшая простота, костюм как прирос, в другом немыслима», — вспоминает Марина Цветаева.

Первая жена Максимилиана Волошина, красивая и загадочная Маргарита Сабашникова, не сумела жить на пустынном берегу, а вторая — скромная и в то же время очень активная медсестра Маруся, Мария Заболоцкая, придя в 1922 году ухаживать за больной Еленой Оттобальдовной, осталась в доме навсегда.

Все они теперь там навсегда. И не только там. Счастье человека — остаться в благодарной памяти, оставить свет и след на Земле.

«…Благослови свой синий окоём.

Будь прост, как ветр, неистощим, как море,

И памятью насыщен, как земля.

Люби далёкий парус корабля

И песню волн, шумящих на просторе.

Весь трепет жизни всех веков и рас

Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас».