«Другие дети»? . Обидно за немецкого гуманиста..

Выступление Веры Абрамовой «Другие дети» («УГ» №49 от 8 декабря 2009 года) не оставляет равнодушным, задевает за живое. Да, мы регулярно сталкиваемся с детьми, которые не укладываются ни в какие стандарты, чье поведение может вывести из себя святого, кто не хочет или не способен учиться. Больно бывает за любого ребенка, оказавшегося наедине со своими проблемами, потому что рядом не оказалось понимающего взрослого. Но давайте подумаем: существуют стандарты образования, однако это вовсе не значит, что они рассчитаны на стандартных детей. Жизненный опыт показывает, что все дети – другие. Никаких закономерностей здесь нет. Среди талантливых актеров, художников, музыкантов есть те, кто прекрасно учился по всем предметам, и те, кто едва сумел сдать выпускные экзамены. То же самое можно сказать о человеке любой специальности. Хрестоматийным стал пример Альберта Эйнштейна, которого не раз исключали из школы за неуспеваемость. Положение спасали родители, упорно искавшие и находившие для нестандартного сына новое учебное заведение. Не важно, оказался ли рядом с ребенком понимающий родитель, учитель, родственник или наставник, важно, чтобы такой взрослый в его жизни был.

Мне повезло: я росла в большой семье и потому с раннего детства понимала, что все дети разные. Среди нас есть медики, педагоги, ученые, рабочие, музыканты, инженеры… У меня были прекрасные родители. Но не думаю, что им, да и мне, пришла бы в голову мысль отправить меня учиться в Москву, если бы моя учительница английского языка не пришла к нам домой с серьезной беседой. Именно она убедила мою маму, что мне надо попытать свои силы в столице, что и определило в значительной степени мою дальнейшую жизнь. Пожалуй, самый важный урок, полученный мной от нее, в том и состоял: придя работать в школу, я всегда видела нестандартных детей и старалась им помочь. Способы существуют самые разные – от общения с родителями и коллегами до разработки индивидуальных заданий. На одном из первых моих педсоветов решали, что делать со старшеклассником, который едва вытягивал все предметы на тройку. Переводить в десятый (предпоследний) класс или нет? Директор школы, листая журнал, вдруг произнес: «Погодите, у него же «отлично» по географии! Так перед нами же будущий Миклухо-Маклай, с ним можно работать! Объяснить ему, какие предметы требуются при поступлении в вуз, он все прекрасно поймет и подтянется!» Так и вышло. Для меня это тоже было руководством к действию. Если ребенка интересует лишь один предмет, значит, с ним можно работать.

А если кажется, что его ничего не интересует, что школа для него действительно каторга? Нужно выяснять причины. Возможно, у него в семье непорядок, или существует конфликт с одним учителем, или в классе ему неуютно. Это требует дополнительных затрат времени, понимания, такта. Но ведь мы педагоги, от нас зависит, какова будет дальнейшая судьба такого ребенка. Если вы занимаете активную жизненную позицию, не боитесь высказать свое мнение на педсовете, готовы поддержать ученика или ученицу, которым трудно учиться, независимо от причин, вы обязательно сумеете повлиять на ситуацию, оказать помощь, изменить положение к лучшему.

Если же вы считаете, что «со времен Томаса Манна ничего не изменилось», сравниваете сегодняшнее положение дел в российской школе с немецкой системой столетней давности, а отдельный талантливый роман 1901 года видите иллюстрацией к отечественному образованию, то мне вас искренне жаль. Обидно за немецкого гуманиста, который и роман-то писал, стремясь изменить положение дел в стране. Любой учитель, как и любой взрослый, может сыграть большую роль в жизни ребенка. Вы поднимаете серьезную проблему, но не рассказываете, что делаете вы лично, как помогаете детям? Если учитель будет только глотать «невидимые миру слезы», ничего не изменится.

Новосибирск