Дорога в тупик или путь из тупика? Упрощение профессии педагога – трагическая неизбежность настоящего

Продолжение. Начало в №13, 14

Я внимательно слежу за методической литературой, особенно меня интересуют руководства по преподаванию литературы в старших классах. За редким исключением они производят на меня горестное впечатление. Ибо в них нет главного: современного, совершенно другого ученика, его понимания литературы и нравственных ее первооснов, его начитанности или неначитанности, его отношения к искусству и современной, как, впрочем, и прошлой жизни. Все сведено к старому канону: вот это должен учитель спросить, а  вот это ученик должен ответить. Вот это ему нужно сказать, а может быть, ему нужно просто продиктовать, чтобы он усвоил, запомнил. Нет в методических пособиях этого типа голосов учеников, их расхождений, непохожести, их непонимания и несогласия. Ничего не говорится об их восприятии прочитанного, их отклике на слово писателя, того, что так точно выразил Тютчев: «…как слово наше отзовется». Слишком многое в методике, практике преподавания, экзаменах вольно или невольно ведет и учителя, и ученика к упрощенности, к примитивизму. Но есть тут и другое обстоятельство. Глубокий и серьезный исследователь советской культуры и идеологии Евгений Добренко написал книгу о формовке советского читателя. Он доказывает, что теория, согласно которой соответствующий эстетический порог восприятия искусства в СССР определялся только цензурой, политикой партии, абсолютно неверна по существу. Ибо этот эстетический порог восприятия массами искусства прежде всего исходил от широчайших масс города и деревни, вовлекаемых новой властью в «культурное строительство». Естественно, вкусы, темы, задачи менялись. Но одно всегда оставалось исходным. «Любые социально значимые интенции власти должны быть «разрешены» массой, приняты ее совокупным сознанием, должны найти опору в ее глубинных структурах общественного сознания в данный момент. В этом «единстве партии и народа» действительно основа советской культуры… Анатолий Иванов или Константин Симонов действительно были одними из самых читаемых авторов в 70-е годы, так же как и «Чапаев» – действительно самый популярный фильм 30-х годов. Соцреализм – встреча и культурный компромисс двух потоков – власти и массы». Естественно, было бы неверно все это переносить на педагогическую ситуацию. Но то, что методические указания упрощенного толка пользуются успехом у значительной части учителей, – это действительно факт. Как и ЕГЭ, как бы другие к этому ни относились. С ними проще, удобнее. Они предсказуемы. К тому же других-то ведь нет почти. И, что особенно важно, именно такого от учителя и требуют. Но есть и высокие интересы страны, общества, самих людей. Падающие самолеты, постоянные катастрофы на дорогах, умирающие от излечимых болезней и не от тех болезней, от которых их лечили, – все это свидетельства эпидемии непрофессионализма, которая получила широкое распространение в нашей стране. И эпидемия эта не обошла образование. Многие учебники, методические пособия, контрольно-измерительные материалы – тому убедительное свидетельство. Мы начинаем пожинать посеянное нашим образованием, как школой, так и высшей школой. И вся моя пятидесятилетняя работа с учителями убедила меня, что в работе этой есть только один курс: поднимать учителя, играя всегда на повышение, и только на повышение. Потому что при всей значимости проблем ЧТО и КАК главной всегда будет проблема КТО. Ориентация на низкоквалифицированную и легкозаменяемую рабочую силу на педагогическом конвейере крайне опасна. Можно по-разному относиться к стандарту учителя. Но то, что он ориентирован на повышение роли учителя и его образованности, бесспорно. При этом все время подчеркивается, что сам стандарт этот прежде всего обращен как заявка к высшему педагогическому образованию. Но я не знаю, приведут ли полторы тысячи часов практики в школе (а это вместе с нашими бесконечными праздниками и двумя месяцами летних каникул целый год из четырех) к повышению образованности будущих учителей. И где гарантия, что в школе студенты прежде всего не учатся, как натаскивать на экзамен? К тому же невольно К.М.Ушаков защищает позиции производителей педагогической попсы: а чего, собственно, надо этим работягам? Сколько раз мне самому говорили в маститых педагогических издательствах: «Вот вы все рассуждаете. А сегодня это учителю не нужно. Ему нужны только пособия, дающие конкретные советы по проведению урока: что он должен спросить, что должны ответить ученики». (Книги мои потом все-таки выходили, но, за исключением одного случая, в непедагогических издательствах.) Результат соответствующий: я не могу назвать ни одного имени человека, который в последние двадцать лет привлек всеобщее внимание в методике преподавания литературы. Был бы рад ошибиться. И корни тут в самой школе. Невольно вспоминаю, как после выпускного вечера мать моего ученика, кстати, окончившего школу с серебряной медалью, жаловалась на меня классному руководителю: «Вот и нужно было Льву Соломоновичу не учить их думать, а готовить к ЕГЭ». И я хорошо понимаю того учителя, который недавно сказал: «Из школы ушли смыслы, их заменили презентации». И особенно тяжело за все это расплачивается литература в школе. Преподавать ее становится буквально с каждым годом все труднее. Допускаю, что после возвращения экзаменационных сочинений определенная часть словесников будут избегать преподавания в старших классах. Труднее, потому что меняется понимание самих произведений. Вспомните, как теперь по-другому трактуются «Горе от ума», «Вишневый сад», «На дне». А книги о современном прочтении русской классики учителю недоступны хотя бы потому, что они дороги. К тому же и не нужно знать учителю о том, что и как меняется в нашем литературоведении: ведь от него требуют в лучшем случае того канона, часто устаревшего, который изложен в учебнике. Труднее, потому что нынешние ученики могут теперь легко поспорить и с учителем, и с самим Федором Михайловичем и Львом Николаевичем. Могут – в смысле способны на это. Но это еще не значит, что такое поощряется и тем более разрешается. А если нет, то преподавание литературы становится бессмысленным. Но при такой разноголосице мнений учитель нередко чувствует себя неуверенно. Так что без осознания профессии как сложной, высокоинтеллектуальной и ответственной, вполне возможно, скоро в школе преподавать литературу будет уже нельзя. А может быть, наоборот, легко: конвейер будет штамповать стандартные знания, с позволения сказать, за которые будут платить на педагогическом рынке нужные для поступления в институт баллы. Но сегодня самое главное и самое трудное в другом. Сейчас в связи с приближающимся экзаменационным сочинением широко развернулось обсуждение всех проблем, с этим сочинением связанных. Приведу взятые мной из разных газет характерные аргументы. Обращаюсь при этом только к мнению учителей русского языка и литературы. «Не заставить наших детей читать. Самое лучшее, прочтут краткое содержание». «Экзаменационное сочинение по литературе без прочитанной самой литературы?» «Не проводить экзамен, так как сейчас читают мало, если вообще читают. Так о каком же сочинении можно говорить?» «Дети совсем ничего не читают, и не в последнюю очередь из-за совершенно непосильного списка чтения для 10-11-х классов. Его срочно надо сокращать, так как перечитать столько книг подросток просто не может физически».Продолжение следует