На чтение: ≈ 20 мин.Маргарет Фуллеp
Советы психолога
За стенкой
Одна из самых распространенных жалоб, с которой к нам обращаются родители, – жалоба на излишнюю застенчивость ребенка.
Как выглядит застенчивый ребенок, вам всем хорошо известно: низко опущенная голова (одна из наших лечебных пьес так и называется “Мальчик с опущенной головой”, сутулые плечи, в глаза не смотрит, что-то нервно теребит в руках, ни в какую не хочет идти в гости, где будут незнакомые люди, никогда сам не подойдет к ребятам на улице, на обращение к нему чужого человека не ответит вовсе или ответит односложно. И если агрессивный ребенок вызывает раздражение, то застенчивый чаще трогает и даже умиляет. Он ведь такой робкий, безответный, не может за себя постоять, скучает без общества. Словом, душа за него болит.
о далеко не все задумываются над тем, что лежит в основе за-стенчивости, т.е. желания спрятаться за стенку. Нам представляется, что основой этого свойства является крайний эгоцентризм. И когда это понимаешь, умиляться уже не хочется.
Ну сами посудите, кого больше всего волнует то, как он выглядит, двигается, говорит? Наверное, человека, который уверен, что на него обращено внимание всего мира. Или по крайней мере окружающих людей. И он так боится не соответствовать этому всеобщему вниманию, что его гипертрофированная боязнь проявляется в застенчивости. Итак, застенчивость – это сочетание повышенного эгоцентризма со сниженной самооценкой.
Вот уже несколько лет на занятиях с невротизированными детьми школьного возраста мы наблюдаем одну и ту же картину. Беседуя о застенчивости, мы говорим, что застенчивый человек совершает как минимум две ошибки: во-первых, он уверен, что все люди смотрят на него и только на него, а во-вторых, они смотрят с осуждением или насмешкой. На самом же деле у людей полно других забот, и они редко обращают внимание на окружающих. Но если уж обращают – это, как правило, внимание со знаком “плюс”, ибо задерживают взгляд на том, что приятно, что нравится, от безобразного же спешат отвернуться.
Но особенно поражает реакция детей на театральную сценку, которую предлагаем после такой беседы. Сценка эта проста, чтобы не сказать примитивна. Мы ставим два стула и говорим: “Вообразите, что два человека сидят друг против друга в метро. И вот один человек начинает смотреть на другого, а тот смущается. Ему кажется, что в нем выискивают недостатки, а на самом деле он, наоборот, понравился”. Мы просим “актеров” как бы озвучить свою внутреннюю речь, произнести вслух то, что каждый из них думает. Получаются примерно такие монологи.
Человек, который смотрит: Какой симпатичный мальчик! А джинсы такие отличные – потертые, как у настоящего ковбоя. И вообще он чем-то похож на артиста. Красивый. Подбородок мужественный. Глаза умные… Вот бы с ним познакомиться!
Стеснительный человек: И чего он уставился? (Опускает глаза). Чем я ему не нравлюсь? (Оглядывает свою одежду). Может, дырку на брюках заметил? (Ерзает на сиденье). Проклятый прыщ на подбородке! (Закрывает подбородок рукой). Завтра никуда не пойду. И послезавтра… Пока не пройдет. (На ближайшей остановке выскакивает из вагона).
Вначале мы собирались проигрывать этот этюд на занятии не более, чем пару раз, т.е. с двумя-четырьмя детьми. Но сразу же стало ясно, что так дешево мы не отделаемся. Сценка “Метро” всегда сьедает массу времени, потому что каждый ребенок (даже если ему уже 14 лет!) непременно хочет сыграть роль стеснительного человека, выслушать свою порцию комплиментов и посмеяться над тем, каким же он еще недавно был глупым, не понимая такой простой вещи: КОГДА НА ТЕБЯ СМОТРЯТ – ЗНАЧИТ ТЫ ОЧЕНЬ НРАВИШЬСЯ.
Этот этюд оказывает большое влияние и на взрослых. Буквально с первого занятия мы стараемся внушить родителям, что почти все они “недохваливают” своих детей. И неизменно наталкиваемся на скрытое, а часто и откровенное сопротивление. Нередко даже в вопиющих случаях, когда мать или отец (или оба!) только и делают, что шпыняют ребенка, они с пеной у рта доказывают, что уж кто-кто, а они хвалят свое чадо предостаточно. Мы долго не понимали, в чем истинная причина такого сопротивления, тем более что беседы на другие темы обычно встречают полное понимание и доверие. Потребовалось около двух лет непрерывной психотерапевтической работы, чтобы мы догадались: тут дело не в индивидуальных особенностях тех или иных родителей, а скорее всего в особенностях нашей культуры в целом. Уж не знаем, было ли принято помногу хвалить ближнего в давние времена (во всяком случае пословица “Каша себя хвалит” и вошедшие в пословицу слова Крылова “За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха? – За то, что хвалит он кукушку” наводят на мысль, что на похвалу в России никогда не были особенно щедры), но в советскую эпоху это ни в коей мере не приветствовалось и, наоборот, по отношению к детям считалось непедагогичным. Да и самооценку следовало ориентировать по преимуществу на критику, а не на похвалу. Одноклассники, сокурсники, сотрудники говорили человеку, по сути, гадости в глаза, и это называлось здоровой критикой. Более того, от человека требовалось что-то вроде ритуального самобичевания, когда на собрании, прилюдно, он должен был зачитать так называемый самоотчет, в котором львиную долю текста занимала “самокритика”. “Он (она) самокритичен” – это и было высшей похвалой. Может быть, для людей спортивного, соревновательного склада это в какой-то мере и справедливо. Но для более тонко организованной психики со склонностью к самоанализу, к рефлексии – а это ведь одна из главных особенностей русского менталитета! – такие “воспитательные меры” просто губительны.
Возвращаясь к этюду “Метро”, мы хотим сказать, что многие родители наконец по-настоящему понимают свою неправоту в вопросе похвалы, только когда видят, с какой ненасытностью, забыв о чувстве юмора, их ребенок слушает банальные, однообразные (потому что это говорится каждому, кто сел на “застенчивый” стул) комплименты: “Какие у него большие глаза… Какие у нее красивые волосы… Какой нарядный свитер… Какие прекрасные джинсы!..” Такое впечатление, что “голодные” дети готовы слушать это часами, сутками. Наблюдая сценку “Метро”, мамы довольно часто начинают плакать.
О том, как “работать” с застенчивыми, – в следующем выпуске “Лада”.
Ирина МЕДВЕДЕВА,
Татьяна ШИШОВА
Учебник для родителей
А “фантик” был красивый
На книжном прилавке – множество новых учебников, справочников, энциклопедий. Они возникли как бы из ничего. Их поток не имеет истории. Часть книг переводных, там они, возможно, дороги детям, здесь – просто дороги. Часть – переизданные наши старые знакомые. Наконец, есть и новая продукция, именно продукция, плод совместной работы специалиста по маркетингу, художника и писателя. Ярко, привлекательно, эффектно… Эти книги стучатся в школы, на книжные полки в наши квартиры. Стучатся настойчиво, даже бесцеремонно. Но всегда ли их содержание под стать обещаниям? На эту тему рассуждает Е.БЕЛЯКОВ, отец пятерых детей, четверо из которых школьники.
а модной ныне волне словарей со дна книжного моря всплыла наконец очень важная для родителей книга “Начальная школа”.*
Дело в том, что дети с самого первого дня, проведенного в школе, находятся под неусыпным оком не только школьного учителя, но и родителя, который готовит с ними уроки дома. Его может не быть – тогда ребенок превращается – быстро или медленно – в двоечника. Такой двойной стальной зажим – условие нормальной учебы при том, что самостоятельная мотивация к учебе еще не сформирована. Так что, когда ребенок попадает в начальную школу, родители осознают, что у них добавилась некая функция, и стараются справиться с ней как можно лучше.
Представим себя таким родителем. Итак, что у нас в наличии? Учебники. Раскроем их и сразу увидим: мы перестали понимать самые простые вещи. Например, чем отличается “единица класса тысяч” от “единицы пятого разряда”, или возьмем другой пример: почему слово “хлеб”, отвечающее на вопрос “что?”, стоит в винительном падеже? А на вполне безобидный вопрос дочки или сына: “Как проверить личное окончание глагола?” большинство из нас, высокообразованных родителей, ответит вопросом: “А что это такое?”.
Кроме того, учебники приспособлены для работы в классе, и поэтому часть существенно важной информации в них просто-напросто отсутствует. Она есть в методических пособиях для учителя, в конспектах лекций в педвузе, но невозможно купить сразу всю методическую литературу и проработать ее в допустимое в нашей родительской практике время. Не буду подробно распространяться еще и о том, что у нормально мыслящего родителя неизбежно возникнут проблемы с логикой, так как нынешние учебники способен изучать, увы, лишь тот, у кого еще не сформировались элементарные логические и критические навыки, и он будет принимать многое на веру по принципу “верую, ибо нелепо”. И вот в этой почти безнадежной ситуации мы должны их учить.
Часто, приходя в книжный магазин, мы шарим глазами по полкам – нет ли здесь чего-нибудь по начальной школе – для нас. И вот наконец справочник в 637 страниц.
Итак, наш родительский учебник существует. К сожалению, он весьма несовершенен. Скажу честно, ужасно хочется его с первой до последней страницы переписать. Ибо в нем не то чтобы прямые ляпы, но множество мелких неточностей! Открываю наугад. “Математическое выражение – это предложение, в котором операции над числами выражены математическими действиями”. Что такое “предложение”? В другом месте справочника читаю: “Предложение – группа слов, связанных по смыслу”. Дело в том, что это только во времена Диофанта математические выражения записывались словами. Наш справочник запоздал лет эдак тысячи на полторы. И кто поймет словосочетание “операции над числами выражены математическими действиями”, ведь “математические действия” и “операции”, простите, в данном контексте одно и то же.
Смотрим дальше, на этой же 34-й странице. “Математическое выражение, содержащее переменную. Математическое выражение, в котором одна или несколько компонентов выражены буквами”. Во-первых, странное смешение единственного и множественного числа – если компонентов несколько, то почему переменная одна? Во-вторых, и это куда существеннее: чем понятнее термин “переменная”, чем термин “компонент”, через который она определяется? Нет уж, вы тогда определите, что такое “компонент”, но это слово отсутствует.
Дальше – и все на той же одной странице! “Многоугольник – замкнутая ломаная линия”. Листнем назад, нет определения “ломаной”, даже вообще буквы “Л” нет. Но если даже предположить, что это понятие известно, то все равно определение порочно – необходимо добавить, что замкнутая ломаная не должна иметь самопересечений, иначе то, что получается, – вовсе не многоугольник. К определению понятия “многоугольник” (весьма спорным образом определенного также и в школьном учебнике А.В.Погорелова) стоит добавить еще вот что. Математик под многоугольником часто понимает “заполненную” фигуру, то есть границу с внутренней областью, а не только одну границу. Это весьма желательно добавить сюда, а также в определение треугольника.
Все это – замечания по адресу всего одной-единственной странички. А всего страниц в книжке, напомним, 637. Сколько же замечаний можно сделать к справочнику в целом? Пришлось бы написать книгу обьемом не меньше самого справочника.
Вот и начинаешь думать: полезна ли такая книжка? Или она вредна? Советовать, чтобы ее читали и использовали? Видимо, все-таки – да, потому что других, нормальных учебников для родителей пока что нет, а на безрыбье и рак рыба. Авторы возразят мне – это книга для школьников. Но вот именно как раз школьникам-то читать ее и не стоит. Пусть уж лучше читают родные учебники, там хоть написано ровно то, что с них будут потом требовать, и если есть ошибки (где их нет?), то не будут за них бранить.
И еще. Уважаемые авторы! Социальный заказ ясен. При мне родители хорошо раскупали “Начальную школу”, целую пачку взяли. Так же покупают печенье в красивых пакетах, не зная, что внутри обычные сухари. Им – нам – нужна такая, но не эта книга. Так давайте же напишем ее!
Чему нас учат наши дети
Музыка с мамой
сожалению, музыке я никогда не училась. Со слушанием музыки дело обстояло тоже неоднозначно. Меня воспитывали в уважении к классической музыке, умение ее слушать в устах бабушки становилось чуть ли не основной характеристикой хорошего человека. Сама она, по ее словам, обожала хорошую музыку, но звуки музыки неизбежно вызывали у бабушки прилив ораторского вдохновения. Слушать Чайковского и бабушку одновременно я не умела.
Тем не менее музыка все же вошла в мою жизнь. И мне хочется разделить эту радость с сыном. Я вовсе не стремлюсь сделать из него музыканта, я даже не уверена, что он будет обучаться музыке. Мне важно, чтобы музыка гармонично вошла в его жизнь, доставляла ему удовольствие, позволяла понять и выразить себя, почувствовать другого хотя бы только через слушание музыкального произведения.
Мне очень понравилось петь Ванюше колыбельные. Слова выбираю из детских книжек и фольклорных сборников, а мелодию пою, какая поется (боюсь, что каждый раз разная). Правда, под них Ванюша засыпает редко: совсем маленький подпевал, а теперь просто слушает. Спою ему несколько песенок, а потом мурлычу или молча качаю, вот тогда сын и задремывает.
Еще я записала на кассету понравившиеся песни, детские и взрослые вперемежку, мы включали кассету, и под нее я пела, стараясь правильно повторять за записанным голосом. Потом я начала напевать самостоятельно, качая Ивана на качелях, купая, катая в коляске. И недавно даже удостоилась комплимента: мой отец, услышал мои вокальные упражнения и похвалил:
– Надо же, у тебя слух откуда-то прорезался!
Та первая кассета появилась, когда Ванюше было месяцев 7-8, а теперь их у нас довольно много: песни на стихи Ю.Мориц, Ю.Энтина, русские народные и т.д.
Каждый день минут по 10-15 мы с малышом слушаем классическую музыку. В 2,5-7 месяцев он слушал музыку у меня на руках. Когда стал ползать, я, включив музыку, усаживалась около него на полу. Самым сложным оказалось обьяснить домашним, что, когда звучит музыка, мы не разговариваем, не едим и не играем с Ванечкой. Теперь сын сам требует, чтобы поставили “му”, потом залезает ко мне на руки, и мы стоим, покачиваясь в такт музыке. Наслушавшись, он слезает с моих рук и идет по своим важным делам.
Очень интересно было наблюдать за предпочтениями малыша, особенно в самом раннем возрасте:
Ване 4 месяца. Почему-то ему особенно нравится “Китайский танец” из “Щелкунчика” П.Чайковского. Едва услышав, Ванечка оживляется, пританцовывает, подгукивает. А когда поставила хорал Баха, стал стонать, жаловаться, охать. Медленную музыку обычно торопит, подгоняет ручками, подпрыгивает. А зазвучит оживленная, затихает, прижимается, показывая всем видом: “Вот теперь то, что надо”.
Кира БОДИЛОВСКАЯ
Выбор читателей
Комментарии