Добычливая тропа

Умение утихомирить охотничью страсть – ценное качество

Целый месяц я провел на лесном хуторе, занимаясь добычей природных даров. Благо это дальнее Подмосковье (окраина Мещеры) богато на рыбные озера, само собой, на грибы и ягоды. Это был своего рода эксперимент: можно ли в наш технократический век довольствоваться лишь тем, что предлагает дикая природа? Речь не только о «съестном» выживании. Неподалеку находился поселок, и я появлялся там, отовариваясь по минимуму необходимыми продуктами. Но все-таки основное время жил добычей, которая была и средством пропитания, и работой, конечно, одновременно и отдыхом, и хобби, и игрой, и творчеством. Дары природы – подарки судьбы. Она ни разу меня не подвела, ни разу не поскупилась, щедро одаривая различными благами. Каждый день я общался с природой и жил ее дарами. Ел, пил, занимался различными связанными с рыбалкой и собирательством ремеслами, общался с местными охотниками и грибниками, расспрашивал дотошных краеведов, сравнивал, рассуждал, мечтал. Вот это счастливое природное бытие, которое стало сутью и даже почти синонимом моего быта, и натолкнуло меня на эти заметки. Добыча как образ жизни, решение многих ее насущных проблем (в том числе и психологических), если хотите, даже ее философия. Вот об этом и хотелось бы рассказать. Попробую.

На ловца и зверь, и рыба

У озера малопоэтическое название – Свиношное. Но рыба водится. И плотва, и окунь, и ротан, и щука. Есть еще карьеры и дальние озера, но к ним добираться далековато. До Свиношного от хутора километра три-четыре. На велосипеде от силы пятнадцать минут неспешной езды. В основном брожу по мелководью и ловлю щучек на спиннинг. Попадаются небольшие экземпляры – до килограмма. Но мне хватает с головой. Еще одариваю поселковых друзей. У одного из них иногда беру лодку, если охота посидеть с удочкой в тростниковых заводях или просто отвести душу греблей. В погожий день бабьего лета лодочная прогулка доставляет огромное удовольствие. Между светлой водой и такими же чистыми небесами ты как будто не в старом, наспех сбитом и грубо просмоленном челне (такие лодки мещеряки называют черными), а в колыбели, только что появился на свет. Еще нет ни мыслей, ни даже удивления, что это произошло, просто лежишь в полусне-полуяви, предаваясь телом и душой неге бытия. Свет, звуки и запахи его пропитывают каждую клеточку, оплодотворяя ее жизненной праной.

Иногда я спиннингую с лодки. Меньше зацепов за траву. Плюс тренировка в точности заброса. Да и экземпляры попадаются посолиднее. Случается, увлекшись, я объезжаю на лодке все озеро. И хотя дома меня ждут неотложные хозяйственные дела, я с любопытством заглядываю в знакомые бухточки. Там свой уютный озерный мирок. Вот камышинка, выгнувшись дугой, коснулась воды и отразилась в ней такой же дугой – круг замкнулся. В центре кольца на черном набухшем обломке коряги расположилась лягушка. Сидит важная, надутая, будто именно под ней пуп земли. Посередине глухого и глубоко вдающегося в топкий берег заливчика торчат четыре гладкие, похожие на кости палки, наверное, это концы веток на затопленном стволе. Они отражаются в черной воде светлыми лучами. Удивительно все это походит на скелет гигантской рыбы. А на берегу разлапистая коряга вместе со своим отражением напоминает огромного паука, который в поисках добычи ползет по кромке воды. Ползет… прямо в широко разинутую пасть крокодила, на которого походит полузатопленный ствол осины, сросшийся со своим подводным отражением-двойником. Лодка бежит легко и независимо, будто сама вода несет ее. Мимо проплывают берега. Лодка скользит по метелкам тростника, счесывает зеленые кудряшки деревьев, сбивает тонкий сухостой. Ничего не стоит мимоходом потревожить этот отраженный мир. Азарт угадывания его симметричных форм захватывает меня и даже пересиливает азарт… добытчика. И хотя под самым тростником то и дело всплескивается рыба (скорее всего, щука гоняется за мальком), я решаю, что пора сматывать удочки (так о завершении всякого дела говорят не только рыбари-добытчики) и отправляться домой.

День стремительно разгорается. Солнце уже набрало силу, слизало остатки знобкого ночного тумана, подсушило травы и кусты. Но я не тороплюсь. Иногда даже заставляю себя не спешить и не мчаться сломя голову домой. Добыча со мной, надежно укрыта листьями на дне сумки. Переживать за ее сохранность не стоит. Это не лето, когда из-за жары нужно как можно быстрее обработать улов. Есть еще один нюанс. Азарт в крови у добытчика. Без него он вряд ли бы решился выбраться в непогоду из дому, добровольно отсечь привычные блага цивилизации, лишить себя комфорта. Как говорится, охота пуще неволи. Вспоминаются вылазки в днепровские плавневые пущи. Иногда в поисках грибных мест я забираюсь в самую глушь. Ломлюсь через прогнои (топи и мочажины), чтобы наконец найти сухой осокорь, унизанный этажами вешенки. Ничего не могу с собой поделать, грибной азарт охватывает меня, и я в его власти, как в капкане. Без труда не выловишь рыбку из пруда. А еще, наверное, без азарта, упрямого проникновения в дикие дебри, безумного и безудержного стремления к цели – неожиданно щедрой добыче.

Однако не менее ценные качества (у кого от природы, но чаще приобретенные с опытом) – умение утихомиривать охотничью страсть, вовремя (скажем, когда начинает разыгрываться стихия) остановиться, отступить, знание нормы добытого, своей насущной нужды в нем. Добытчик – потребитель природных благ, однако он одновременно и их полноправный хозяин. Я не ощущал себя полноправным хозяином Свиношного, из которого предстоит мне и моим детям черпать и черпать рыбные блага, но меру знал. Богатая добыча – это, может быть, твой фарт, успех, но далеко не богатство. Прежде всего это большая забота, порой доходящая до головной боли. А вот она мне как раз и ни к чему. Конечно, заботы о переработке улова не избежать. Но тоже в меру, которая всякому делу, в том числе и рыбацкому, вера.

На светлом и теплом пляжном пятачке у меня есть еще одно дело. Я раздеваюсь, минут пятнадцать разминаюсь (обязательно приседаю раз двадцать – тридцать) и с разбега плюхаюсь в достаточно знобкую, но такую приветливую и бодрящую озерную воду. По настроению проплыву с десяток метров или просто окунусь с головой раза три и выскакиваю на берег. Вот теперь все. С чувством выполненного долга и ощущения полноценности бытия возвращаюсь домой. Иногда думаю, смог бы я начать утро с оздоровительной озерной купели, если бы не рыбацкая страсть? Вряд ли. Скорее всего, просто окатил бы себя колодезной водичкой. Несомненно, полезная для тела и души оздоровительная процедура. Однако она не идет ни в какое сравнение с ощущением душевного подъема и настроя на успех в любом предстоящем деле после добычливой рыбалки и почти ритуального омовения в озерной воде.

Взбодрив себя соприкосновением с ней, кручу педали, предвкушая и неспешную разделку добычи, и благодарность на лице того, кого я ею одарю (две щучки и пяток крупных окуней мне, пожалуй, многовато будет), а особенно остро вкус ароматного горячего кофе и хруст гренок, которыми я себя побалую по возвращении. Конечно, после того как разберусь с добычей. Часть пойдет в засол, часть – на будущую жареху – в холодильник. Для многих разделка трофеев (даже чужих, принятых как дар) хлопотное и грязное занятие. Прежде всего это касается чистки рыбы. Особенно особей с жесткой чешуей. Тех же окуней. Подскажу один весьма действенный способ. Ну, во-первых, легче чистится свежая рыба. Желательно это делать прямо на берегу. Не надо во­зиться с отходами, которые пойдут на корм птицам и рыбам, и без проблем в водоеме можно прополоскать разделанные тушки. Для чистки рыбы существует множество приспособлений. Хитра на выдумки не только голь, но и добытчики, которым часто приходится обрабатывать добычу вдали от обжитых мест. Я, например, использую дощечку, к которой прибита пивная пробка. С ее помощью чешуя сдирается моментально без напряга и раздражения, которые, бывает, возникают, когда действуешь ножом. Выпотрошив тушки, отделяю голову и хвост, а нередко и вырезаю хребет. Все это может быть использовано для юшки. В этот раз такой надобности нет. В котелке еще достаточно рыбного варева после прошлых уловов. Отходы идут на угощение местным котам. Им нередко тоже перепадает от моей рыбной добычи. Святой долг каждого добытчика – поделиться трофеем с братьями меньшими. Как бы отдать дань, которую взял у природы.

Третья охота

Июнь был холодный и дождливый, июль – сухой и жаркий. В середине июля пошли грибы. К концу августа они отошли. Я приехал в сентябре. И стал рыскать по окрестным лесам. Надолго меня не хватало, но каждый день часа два-три я уделял грибной добыче. Через неделю это стало уже правилом, прогулочной привычкой. Без каждодневного общения с лесным дивом, с его осенними красками, запахами и звуками я уже не представлял полноценного бытия. Лес начинался сразу за воротами. Но я на велосипеде по тропкам и заросшим проселкам старался забраться подальше. Обследовал в основном знакомые грибные места. Оставлял велосипед в какой-нибудь ямке, прикрывал ветками и начинал нарезать круги. Ориентировался по солнцу. Если небо вдруг заволакивало тучами или неожиданно падал туман (а осенью это случалось часто), то выручал компас. Без него пришлось бы туго. Несколько раз, когда его забывал, приходилось плутать в дебрях. Добытчик в азарте поиска, случается, сбивается с тропы и попадает в нехоженые глухие места, из которых бывает нелегко выбраться. Осенняя пора не только очей очарованье, но и ногам, и рукам работа. Речь прежде всего о грибном сезоне. Собирание грибов недаром называют тихой охотой. Определить, где какой гриб растет, найти в чаще нетронутое грибное место (полещуки его называют «нерух») способен не каждый. Для того чтобы с полной корзинкой не каких-нибудь обтрепанных сыроежек или плесневелых свинушек, а крепких боровиков, плотных молодых подосиновиков вернуться домой, не заблудиться в незнакомом лесу и не промокнуть под дождем, нужны навыки настоящего следопыта, охотничья сноровка и нюх. И прежде всего, конечно, умение ориентироваться в незнакомой местности. У кого-то интуиция (плюс, конечно, опыт), а кто-то и в трех соснах потеряется. У меня, несмотря на опыт, с ориентировкой слабовато, поэтому в грибных лесных походах я без компаса, как в городе без кошелька.
С замиранием сердца оглядываю ложбинки, нагибаюсь под кустиками, ворошу листья, которые в разных местах приметно и соблазнительно бугрятся. В страстном и единственном желании обнаружить первый гриб постоянно шепчу: «Ну, грибок, покажись, яви себя, дорогой!» Фраза стала почти ритуальной. Один сборщик, которого встретил в лесу, мне как-то сказал, что с грибами надо по-человечески разговаривать. Суеверие, конечно, но с тех пор «общение» с грибами вошло в привычку. Лес – это тайна. Осенние же лесные дебри, окутанные знобкими туманами и мраком, – таинство вдвойне. Часто с мистическим оттенком. А это уже распахнутая настежь калитка в мир домыслов и суеверий.

…Богатым сбором похвастаться не могу. Добираю августовские боровики – перезрелые, скособочившиеся, рыхлые. Ладно, для сушки (в основном ножки и часть шляпки) сойдут. Однако попадаются и крепенькие молоденькие красавцы-подосиновики. Самый желанный гриб в эту пору. Пошли уже и осенние первенцы – рядовки, зеленушки, гладыши, волнушки, ситовики (моховики). Встречаются и опята. Но, кажется, их пик уже прошел. Не брезгую и свинушками. Особенно маленькими, нежно-пластинчатыми, с витиевато и красиво завернутыми краями шляпок.

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора

Продолжение следует